А потом углубляться в дремучий сосновый бор, наполненный мелодичным пением порхающих в вышине птиц и осторожными солнечными бликами, едва достающими до земли. И какой-то первозданной, невероятной тишиной.

Русская природа – величественная, удивительно красивая, трепетная, нежная, была главным богатством Тарусы. Ее вековым достоянием, ее визитной карточкой. Таруса для Даши была местом отдыха и местом силы – она уже успела убедиться в этом. Она стремилась попасть туда, и больше ей ничего не хотелось желать.

В середине сентября Даша и Костик, отдохнувшие, загорелые, с банками вкусного варенья, сваренного по старинным польским рецептам пани Беатой, возвращались в Москву из Тарусы. Даша окончательно успокоилась – как будто река Ока, полноводная от летних дождей, где они купались каждый день, прочистила ей мозги и вылечила сердце.

«Прощайте, зеленые глаза, – подумала Даша. – Любите свою Снежную Королеву». Она посмотрела в окно автобуса. Столица приближалась – впереди показались огромные бетонные буквы, похожие на детали из какого-то гигантского детского конструктора. Они складывались в слово «Москва». А под ними протянулись красочные цветочные клумбы, которые, казалось, лишь еще ярче расцветились под осень. Даша въезжала в столицу со спокойным сердцем, свободным от тех неясных треволнений, которые, как она со стыдом вспоминала, мучили ее перед отъездом в Тарусу.

Даша Елагина отвела сына в детский сад, вручила банку вкусного вишневого варенья воспитательнице и вернулась домой, чтобы прибраться в квартире. Она была хорошей хозяйкой, у нее всегда в общем-то было чисто, поэтому и порядок она навела быстро. Присев на стул, она огляделась. «А ведь действительно стало очень красиво, – подумала она. – Можно и гостей приглашать!»

…Вечером ей надо было снова спуститься в Якиманский переулок, туда, где в глубине кленовой рощи уютно расположился детский сад – забрать сына. По дороге Даша зашла в церковь Ивана-воина. В этой красивой старой церкви, чей облик был запечатлен на многих картинах московских художников и даже на почтовых конвертах, она крестила Костика, когда немного пришла в себя после гибели Алеши. И сама заходила сюда время от времени – ноги сами несли ее в храм.

Так было и на этот раз. Купив несколько свечек, она поставила три в левом приделе – и помолилась за упокой души Алеши, его и своих родителей. И пошла вперед. Здесь, на левой стороне, висела икона «Нечаянная радость», которая была особенно дорога Даше. Она часто с ней разговаривала, молилась, целовала, просила о самых разных вещах. Вот и сейчас Даша зажгла свечку перед иконой и, наклонившись к ней, едва слышно прошептала: «Милая моя икона, пошли мне нечаянную радость. Я так устала от горя и былых страданий! Помоги мне! Пусть со мной случится что-то неожиданное и радостное». Поцеловав икону три раза, она прислонилась лбом к стеклу и заплакала. Почему? Она и сама не знала. Но слезы потекли так легко и свободно, что Даша не скоро смогла выйти из церкви.

Успокоившись, она дошла до детского сада и скоро они с Костиком уже пили чай на своей маленькой кухне. Варенье и впрямь было замечательным. Они и не заметили, как опустошили вдвоем чуть ли не полбанки.

На следующий день Даша вышла на работу. Сослуживцы нашли, что отдых ей к лицу. «Ты, подруга, прямо светишься. Уж не влюбилась ли в кого в своей калужской глухомани?» – спросила Лизка Суходольская, радостно целуя ее.

– Ну что ты, просто вдоволь наплавалась в Оке и надышалась другим воздухом. А какие там грибы! Это нечто.

– Ну, тогда о'кей! Пошли пить кофе!

И Лизка потащила подругу в буфет. Стоя в небольшой очереди, Даша принимала комплименты. Все отмечали, что она выглядит потрясающе.

– Да нет, как всегда, – отмахивалась Даша. Но ей было, чего скрывать, приятно.

И вдруг она почувствовала, как кто-то сверлит ее глазами. Она обернулась и увидела Андросова. Делая вид, что оживленно беседует с каким-то иностранцем за чашкой кофе, он на самом деле пристально смотрел на молодую женщину. Даша кивнула ему и повернулась к Лизке.

– Приходи к нам сегодня вечером – ужином накормлю, а потом попьем чаю с калужским вареньем, – предложила Елагина.

Лизка быстро согласилась. Она была удивительно легка на подъем. И ее не требовалось уговаривать дважды.

– Ух ты, как у тебя стало красиво, – сказала она, входя в столовую. – И мебель какая теперь роскошная. Откуда деньги, Зин?

И Даше пришлось рассказать и про Аллу, и про ее племянника Сергея. Лизка как завороженная слушала всю эту длинную историю.

– Значит, Алла тебя, можно сказать, сватала за своего племянника. Да, хватка у нее отменная – с такой ей каким-нибудь «Ашаном» надо было бы заведовать, держать в подчинении тысячи грузчиков и кассиров. Странно, что она растрачивает свою энергию по пустякам. А что сам Андрей Юрьевич? – спросила въедливая Лизка.

– А ничего. Любит свою Снежную Королеву, – ответила Даша, но голос ее прозвучал как-то грустно.

Вдруг Лизка как-то по-особенному посмотрела на нее, придвинулась поближе и зашептала, хотя кроме них двоих в гостиной никого больше не было: