Корзинку нельзя было поставить в кэб и пришлось водрузить ее на крышу. Леди очень беспокоилась и, так как шел дождь, заставила извозчика накрыть корзинку фартуком. Снимая ее с кэба, они уронили ее на мостовую, отчего ребенок проснулся и заплакал.

– Боже мой, мэм, что это?
– воскликнула горничная.
– Там ребенок?

– Да, милая, там мой малыш, - ответила леди, которая, по-видимому, любила пошутить и была веселой старушкой, по крайней мере в то время она еще была веселой.

– Бедняжка... Надеюсь, его не ушибли.

Леди заказала комнату с камином. Слуга внес корзину и поставил ее на коврик. Леди сказала, что она и горничная обо всем позаботятся, и выставила слугу. К этому времени, рассказывала мне девушка, младенец ревел, как пароходная сирена.

– Душечка, - говорила старушка, возясь с веревкой, - не плачь, мамочка сейчас развяжет корзинку.

Затем она повернулась к горничной:

– Пожалуйста, откройте мою сумку. Вы найдете там бутылку молока и собачьи галеты.

– Собачьи галеты!
– воскликнула горничная.

– Да, - смеясь ответила старушка, - мой малыш любит собачьи галеты.

Девушка открыла сумку; там действительно была бутылка молока и несколько собачьих галет. Она стояла спиной к леди, когда услышала легкий стон и стук, заставивший ее обернуться. Старушка лежала, простершись на ковре, - мертвая, как показалось горничной. Ребенок сидел в корзине, вопя благим матом. Растерявшаяся девушка, не соображая, что делает, сунула младенцу галету, за которую тот жадно ухватился. Тогда горничная стала приводить в чувство леди. Примерно через минуту старушка открыла глаза и огляделась. Ребенок увлекся галетой и успокоился. Леди взглянула на малыша, отвернулась и спрятала лицо на груди у горничной.

– Что это такое?
– испуганным шепотом спросила леди.
– Там, в корзине?

– Там ребенок, мэм, - ответила девушка.

– Бы уверены, что это не собака?
– спросила старушка.
– Посмотрите хорошенько.

Девушка стала нервничать и пожалела, что осталась наедине с этой старой леди.

– Не могла же я принять собаку за ребенка, мэм, - выговорила она.
– Это - дитя, человеческое дитя.

Старушка тихо заплакала.

– Меня постигла божья кара, - сказала она.
– Я разговаривала со щенком так, точно это был крещеный младенец, и теперь вот что случилось мне в наказание.

– Что же случилось?
– спросила горничная, которую, естественно, все больше и больше интересовала эта история.

– Не знаю, - продолжая сидеть на полу, сказала леди.
– Если все это не сон и я не сошла с ума, то два часа назад я выехала из своего дома в Фартингхо с корзинкой, в которой был годовалый бульдог. Вы видели, как я открыла корзинку, и вы видите, что там такое.

– Не бывает таких чудес, чтобы бульдоги превращались в ребятишек, заметила горничная.

– Я не знаю, как это получилось, - проговорила старушка, - и не понимаю, что это значит, но я знаю, что выехала я с бульдогом, а он каким-то образом превратился вот в это.

– Кто-то подсунул его вам, - сказала горничная.
– Кто-то хотел избавиться от своего ребенка, вытащил вашего щенка и сунул в корзину младенца.

– Это, должно быть, были необыкновенно ловкие люди, - сказала старушка.
– Я не спускала с корзинки глаз, если не считать, что в Бенбери я зашла в буфет выпить чашку чая; но я отсутствовала не больше пяти минут.

– Вот тогда-то они все и проделали, - заявила горничная.
– Ловкая работа!

Леди внезапно ясно представила себе, в каком положении она оказалась, и вскочила на ноги.

– Хорошенькое - дело!
– воскликнула она.
– Я - незамужняя женщина и живу в деревне, где полно сплетниц. Это ужасно!

– Чудесный ребеночек!
– заметила горничная.

– Может быть, вы хотите взять его себе?
– спросила леди, но девушка ответила, что она этого не хочет.

Старушка села и принялась обдумывать положение. Чем больше она думала, тем хуже себя чувствовала. Горничная убеждена, что, не появись мы вовремя, несчастная сошла бы с ума. Когда в дверях показался слуга и сообщил, что внизу какой-то джентльмен с бульдогом спрашивает о ребенке, она обвила руками шею слуги и чуть не задушила его в объятиях.

Мы успели на поезд в Уорвик и, к счастью, вернулись в гостиницу за десять минут до прихода миссис Милбери. Всю дорогу мистер Милбери держал ребенка на руках. Он предложил мне оставить себе корзину и дал мне еще полсоверена, намекнув, чтобы я держал язык за зубами, что я и сделал.

Я думаю, что он не стал рассказывать матери младенца о том, что случилось, а если рассказал, тем хуже для него: так ему, дураку, и надо".