Друг твоего отца. Телохранитель для принцессы

Аннотация

— Тебе угрожает опасность.

— Какого рода опасность?

— Я не могу объяснить. Ты должна довериться мне. Новости распространяются быстро. Тебе небезопасно находиться здесь, это не мои слова и домыслы, это слова твоего отца.

— А где мне безопасно находиться? — смотрю на него с вызовом.

— Со мной, — ответил на последний мой вопрос мужчина, сканируя меня внимательным взглядом.

— А ты кто такой еще раз?

— Друг твоего отца. Телохранитель для принцессы.

 

Друг твоего отца. Телохранитель для принцессы Глава 1 Маргарита Я приехала домой поздно. В клубе было тухло и я бросила Оксану одну, свалив, пока у меня окончательно не испортилось настроение. Если это “главная вечеринка сезона”, то я — испанский летчик. Дури, алкоголя и богачей хватало, ничего не скажу, но тут уж кто на что охотится. Мне это было не интересно. Пьяный и нанюханный секс никогда не был хорош, разве для охотниц, которые приезжают с целью залететь от такого тела и шантажировать ребёнком после. Каждый развлекается как умеет, не мне судить, я и сама не ангел. Я так сильно задумалась, что пропустила пару звоночков по пути к спальне. Дверь была закрыта лишь на нижний замок, хотя я всегда запираю на оба, в кухне горел приглушенный свет на баре, хотя я его выключала, и я определённо была не одна. Тут Шерлок не нужен, я вижу тень, за столом в моей кухне кто-то сидит, а я живу одна. Какого черта? Пока я лихорадочно соображаю, что делать, из кухни доносится голос. Приятный, ласкающий звук, незнакомый мужской голос. — Долго будешь стоять как статуя в проходе или хоть попробуешь позвонить в полицию? Вломился в квартиру и язвит, зараза. Пренебрежение в его голосе выключает мои мозги и будит внутреннюю мегеру. Ей, по правде, много и не надо. Она всегда здесь, и всегда готова сказать “гав”. Я решительно врываюсь в кухню, останавливаюсь у длинного кухонного стола и впериваюсь взглядом в незнакомца. — Кто ты и что тебе здесь нужно? — Прав твой отец. Безнадежный случай. С таким инстинктом самосохранения лежать тебе в первой же канаве. Бандит я. Вор, а ещё маньяк-насильник. Что делать будешь? — Ну я тогда балерина, ага, — фыркаю, скользнув взглядом по его лицу. Хорош собой. Даже слишком. Неприлично хорош собой. Высокий, это видно даже когда он сидит. Широкоплечий, явно спортсмен, возможно даже боец или военный — это видно по его прямой как струна осанке. Черты лица такие, словно его создала не природа, а высек древнегреческий скульптор. А глаза… Не могу понять в полумраке кухни голубые они или зелёные. Но то, что они неприлично красивые на его неприлично красивом лице, понятно сразу. Отхожу к бару и достаю бутылку красного вина. Не оборачиваясь, спрашиваю: — Предпочитаешь Италию или Испанию? Его вброс про маньяка-насильника не воспринимаю совсем. Он так хорош собой, что куча баб поди сами с удовольствием изнасиловалась бы об него. Скромничает? Судя по услышанному, на скромного не похож. Мужчина с огоньком. Это интересно. — Предпочитаю не пьющих женщин, — слышу из-за спины. И усмехаюсь. — Тогда ты не по адресу. А жаль. Ты, конечно, божественно хорош собой, но друзей не предают ради смазливой мордашки, а Мерло показало себя верным и надежным другом. — Еще и алкоголичка, — заключает приятный голос и я наконец оборачиваюсь к нему. — Досье составляешь? — интересуюсь опять словно между прочим, в то время как сама начинаю лихорадочно соображать, кто мог подослать ко мне это божество и зачем. Едва ли Оксана, увидь она его, она б с него не слезла, пока он не сделал бы ей ребенка. Она помешана на красивых мужиках. Этот здесь в ее вкусе. Значит, отпадает. Но кто еще мог посметь?.. Вспоминаю фразу, которая резанула слух. “Прав был твой отец. Безнадежный случай.” Всматриваюсь внимательнее в лицо мужчины. Я точно не видела его раньше, запомнила бы. Такое лицо невозможно не запомнить. — Откуда знаешь моего отца? — Аллилуйя. Первый вопрос по существу. Я прищурила глаза, едва не фыркнула, и скрестила руки под грудью. Если у него в планах вывести меня из себя, то у него получается. Я слабо представляю, как физически вытолкать эту тушу из своего дома в случае чего, но в целом я девочка способная и если придется постоять за себя, я это сделаю. Любой ценой. Делаю несколько шагов, отставив бутылку вина, опираюсь попой о столешницу и прожигаю его взглядом. Он молчит. Я начинаю беситься еще больше. — Странно, я думала, это та самая часть, где ты говоришь, какого черта тебе от меня надо, но ты так фонтанируешь рассказом, что никак не уловлю сути. — Твой отец мертв. Глава 2 Маргарита Я непроизвольно вздрагиваю. И перебиваю его: — Он пропал без вести, но это еще не значит, что… — Маргарита, — мое собственное имя из его уст звучит так непривычно и странно, что я вздрагиваю еще раз и теряю желание закончить мысль. Непривычно для меня. — Мне жаль. Жаль, что это произошло, жаль, что ты услышала об этом от меня вот так. Но это так. — Откуда ты?.. Я снова не могу закончить мысль. Не хочу. Не хочу даже в своей голове ее додумывать. Испытываю самые противоречивые чувства — хочу и одновременно всей душой не хочу знать ответ на свой вопрос. — Я расскажу в дороге. Тебе угрожает опасность. Он поднимается на ноги, и я понимаю, что не ошиблась. Высокий. Выше меня на полторы головы. Нереально красивый. Я отвлекаюсь на его красоту, потому что плыву и не хочу продолжать разговор. — Какого рода опасность? Мужчина вздыхает, смотрит на меня и отвечает. — Я не могу объяснить. И я понимаю, что прошу слишком многого. Но ты должна довериться мне. Нам нужно покинуть эту квартиру как можно быстрее. Новости распространяются быстро. Тебе небезопасно находиться здесь, это не мои слова и домыслы, это слова твоего отца. — А где мне безопасно находиться? — смотрю на него с вызовом. В груди бушует ураган, готовый смести все на пути. Я не могу совладать с чувствами, которыми накрывает как лавиной. Отец пропал полгода назад. После моего двадцатилетия. Перед этим он переписал свое завещание, запутав все и осложнив. По его велению, его бизнес и полное состояние должно было перейти мне, когда мне исполнится двадцать пять лет и я должна к тому времени выйти замуж. Это были два обязательных условия, без которых я буду стоять у ворот в его империю без ключа. До того момента у меня есть квартира, машина, карманные деньги и ежемесячное пособие. Внушительное довольно. Я могла позволить себе обедать в ресторанах, шоппинг с подругами, бары и клубы и косметику не из масс маркета. После того, как он составил новое завещание, отец пропал. Бизнесом управлял его компаньон. Со мной связывались органы, приглашали на допросы, и заверяли, что папу найдут. Он ни с кем не конфликтовал. Скорее всего какое-то недоразумение. И вот является какой-то непонятный красавчик, который представляется маньяком-насильником, а теперь утверждает, что в моей любимой уютной квартирке мне не безопасно. И что отца больше нет. От этой мысли до боли сжалась грудь. У нас с папой были довольно запутанные и сложные отношения. Мама умерла от рака, когда мне было девять. Мы с отцом оба не справились с этим испытанием. Я росла не подарком, оторвой и ходячей проблемой. Он был взрывной, эмоциональный и нетерпимый. Мы постоянно ругались. Даже перед тем, как он пропал без вести. Я вынесла ему мозг из-за того, что нахожу завещание идиотским. Он сказал, что я неблагодарная дрянь, которая за всю жизнь палец о палец не ударила. Слово за слово, и он вылетел из дома, в который так больше не вернулся. И теперь… — Со мной, — ответил на последний мой вопрос мужчина, сканируя меня внимательным взглядом. — А ты кто еще раз? — Друг твоего отца. Телохранитель для принцессы, — последнее звучит так издевательски, что я скрипнула зубами. — Спасибо, конечно, но я лучше обращусь в агентство по подбору. А то приходят по рекламке, а ты возьми и доверься, понимаешь ли. За красивые голубые глаза, ага. Мужчина усмехнулся, кивнул головой. — Я оценю, если ты продолжишь практиковать свое остроумие в машине. Я не знаю, какого рода опасность тебе грозит. Поэтому я предпочел бы убраться отсюда. Если я проник сюда что раз плюнуть, любой может. — Ты понимаешь, что все, что ты рассказываешь, это просто… твоя история? Интересная, занимательная, с убийствами и опасностью, сильным мужчиной-спасителем и прекрасной девой в беде, красивая лапша на уши, одним словом. Что вижу я? Взлом с проникновением и туманное предложение ехать куда-то в ночи с незнакомцем. А отец учил меня не доверять дяденькам, которые зовут ночью к себе в машину. Последнее ляпнула из вредности и ожидала, что он ответит какой-нибудь колкостью, но он стал серьезным. — Не пропащий случай. Включила мозги, лучше поздно, чем никогда. Он подходит ко мне и извлекает что-то из кармана, а я втягиваю ноздрями аромат его одеколона. Вкусный, мозг зачем-то сразу рисует картинку кровати, подушек и простыней, пропахнувших им, и обнаженной меня там. С ним. — Вот, читай. Я смотрю на протянутые мне бумаги. Первая — из папиного завещания. Лист, который я не видела раньше. В котором говорится, что до двадцати пяти лет моим личным куратором является некий Солов Матвей Викторович, который распоряжается завещанием отца и всеми его финансами. А вторая бумажка — письмо, рукописное, в котором сообщается о том, что если этот самый Матвей получил это письмо, значит отца нет в живых и Маргарита, то бишь я, в опасности. И на той, и на той бумаге стоит подпись отца. Я видела ее слишком часто, и она слишком мудреная, чтоб ее подделать. — Но что мешало тебе подделать? — атакую тем временем, но он не дает мне закончить мысль. — Мы теряем время и истощаем мой скудный запас терпения. У тебя пять минут, чтобы собрать сумку, или поедешь в этой вульгарной тряпке без ничего с собой. А в месте, куда едем, бутиков нет. Только природа, умиротворение и безопасность. Время пошло. Глава 3 Матвей Девчонка, сквернословя, собирает сумку, я ленивым взглядом слежу за ней, иногда поглядывая на время. Вся ситуация выводит из себя. Но я должен. Я обещал ее отцу, что не дам добраться к ней подонкам, которые хотели устранить его. Я нашел его в лесу. Его избили, выстрелили добивной и бросили умирать. Я пытался отвезти его в больницу, но он умолял этого не делать, ведь тогда его найдут. И я выхаживал его как мог, но те, кто сделал это с ним, обработали его знатно. Так, что промучавшись несколько месяцев, он так и не смог встать на ноги и все же не выдержал и покинул этот мир. Уходил спокойно, улыбался и говорил, что его ждет жена там и вообще у него все под контролем. Эта картина останется у меня перед глазами на всю жизнь. Я такого самоконтроля и выдержки не видел, а видел я всякое. Правда, это спокойствие пришло к нему не сразу. Лишь когда я пообещал, что позабочусь о его дочери, и когда привез нотариуса, чтоб заверить лист, который держу в руке. Не знаю, сколько в нем юридической силы. Не мое дело. Эти деньги и бизнес, если я правда имею на него какие-то права пока, меня не интересуют. Главное, что он сработал с этой молоденькой строптивой козой. Юрий Васильевич был очень умным человеком. Я таких за всю жизнь не встречал и за непродолжительный отрезок времени, что мне довелось знать этого человека, прикипел к нему. Он был необыкновенным. Интересным, приятным собеседником, прозорливым и мозговитым. И он видел свою дочь насквозь. Молодая, строптивая, родилась с золотой ложкой во рту, и думает, что все на планете происходит для нее одной. Я сделал выводы за первые минуты нашей встречи на кухне, и я редко ошибаюсь. Обещая защитить ее, я не знал, во что я впутываю себя. А сейчас смотрю на нее и понимаю — с ней мне не светит ничего, кроме неприятностей. — Куда мы едем вообще? Голос требовательный, капризный. Привыкла, что ей смотрят в рот и не слышала “нет” в качестве ответа. — В целях твоей безопасности тебе лучше не знать. Бери минимум удобной одежды и все. У тебя две минуты осталось. Отбрасывает сумку в сторону и сверлит меня злым взглядом. — Хочешь терять время на игру в гляделки — твое право, — пожимаю плечами, присаживаясь на кресло. — Насмотришься еще. Лучше собирайся. — Собирайся, среди ночи, черт пойми куда, — ворчит, бросая в меня гневные взгляды, на которые я не реагирую. — Предпочитаешь быть вывезенной в лес? Это быстро, эффективно, бесплатно и летально. С твоей смазливой рожицей и острым язычком я боюсь даже представить, какое сексуальное просветление ждет тебя перед неминуемой смертью. — Кому выгодна моя смерть? — Хм, действительно. Мой отец, миллионер, умер, оставив меня, маленькую и беззащитную, с кучей денег и полной неприспособленностью к жизни без охраны. Кому же выгодна моя смерть, ммм? Проговариваю это и в очередной раз поражаюсь, до чего беспечный ребенок. Хотя ребенком ее в этой вульгарной тряпке, подчеркивающей каждый изгиб красивого молодого тела, тоже язык не поворачивается назвать. Она застыла с другой тряпкой в руках и я, присмотревшись, увидел, что в сумку она кидает шмотки ничем не лучше. — Это тебе там не понадобится. Девчонка опускает взгляд на ткань, поднимает на меня и удивленно изгибает бровь. — Заброшенный хутор, только ты, я и старый пес. Ему будет все равно, в Версаче ты или мешковине. А вот комары длине этого платья обрадуются. Столько вкусной крови из ничем не прикрытых длинных ног. — Ммм, заброшенный хутор, только ты, я и старый пес, — повторяет мою фразу, только с такой интонацией, что я хмурю брови, а она решительно отправляет платье в сумку. Это в ее понимании сексуально? Охотиться на мужика? Отнюдь. — Прежде, чем мы покинем стены этой квартиры, одно правило ты должна уяснить железобетонно, девочка. Ты и я, — пальцем указываю на нас поочередно. — Никогда этому не бывать. Поэтому выключи охотницу, включи мозги и бери вещи которые тебе действительно, — выделяю голосом это слово, — понадобятся. Еще раз повторяю — магазинов там нет, и доставка туда не приедет. — Только ты и я, я уже поняла, — опять выдает не то, что надо, и с тройным подтекстом. Фразу о том, что между нами ничего не будет, проигнорировала подчистую. Троллить меня удумала? Вперед. Посмотрим кто кого. — Жду в коридоре, — бросаю устало и выхожу из комнаты, подальше от нее. Скорее бы на улицу, на свежий воздух. В голове набатом стучит мысль, что от нее будут одни проблемы. И голос ее отца. “Обещай мне, Мот. Обещай, что поможешь ей. Одной ей не выжить.” Когда давал обещание, представлял себе кроткую овечку, которая при слове опасность испугается, юркнет за спину и попятится к моему авто. Как я ошибался. Глава 4 Матвей — Скоро это твое село уже? — Хутор, — поправляю бесстрастно, на автомате. — Плевать. Ты специально выбрал этот корч для дальней поездки, чтоб выбесить меня? У меня зад превратится в блин скоро. — Простите, принцесса. Нужно было арендовать Роллс Ройс, чтоб трон под вашей жопой был комфортным. — Мерседеса было бы достаточно, — отвечает абсолютно серьезно, а я стараюсь сохранить беспристрастную маску, чтоб она не считала мои эмоции. Это будет сложнее, чем я думал. В девчонке спеси больше, чем здравого смысла. И она так быстро заигрывается. Забывает, что я ей не папочка и все, что связывает меня с ней, это данное мной обещание ее отцу. Она не знает, что я человек слова и обещаний не нарушаю. И провоцирует, провоцирует, провоцирует. — Ты всегда такая заноза в заднице, или только я выиграл в лотерею? — Ну не дуйся, — поворачивает голову и смотрит шальным взглядом. Дурацким, не хорошим. Думает, что флиртует со мной, — мужчине это не по статусу. Я могу быть лапочкой, если со мной хорошо. Будешь хорошим мальчиком, Матвеюшка? Не сдерживаюсь и закатываю глаза. Сил мне. Сил и терпения. — Или ты у нас плохой мальчик? — стреляет очередным бесящим взглядом. Молчу. Пусть треплет что хочет, я в эти игры не играю. — Уф, от одной мысли аж жарко стало, — продолжает трепаться девчонка. — Каким способом ты предпочла бы умереть? — спрашиваю резко, перебивая ее ересь. Резко замолкает. Смотрит на меня во все глаза. Я тоже бросил взгляд на нее. Оценивающий. И удивился. Она вдруг враз стала серьезнее, окинула внимательным, оценивающим взглядом автомобиль, затем мои руки. Лесную полосу за окном. Нервно поправила ремень безопасности, выровнялась. — Почему ты спросил? — голос ровный. Без спеси, без капризов, неуместного флирта. Смотрите-ка, умеет же. Может, когда хочет. — Потому что мне показалось, что ты всегда мечтала погибнуть в ДТП. На улице ночь, а ты отвлекаешь меня от дороги, привлекая к себе внимание. На какое-то время в салоне повисла звенящая тишина, слышно было лишь урчащий звук мотора и сцепки шин с дорогой. А затем раздалось одно слово. — Козел! Больше до конца дороги мы не разговаривали. Сначала она злопыхала и пыхтела, потом уснула. Я бросил беглый взгляд на ее красивую мордочку. Когда спит, так легко принять за невинного ангелочка. Но стоит лишь открыть глаза, или, того хуже, рот — и магия сразу рассеивается. Идею остановки в каком-нибудь придорожном мотеле я тоже отмел сразу — она либо неприятностей на свою голову найдет, либо ко мне в кровать полезет. К чертям. Лучше высплюсь по приезду, чем буду усугублять то, что итак плохо. Мы приехали на рассвете. Это чудесная пора, чтоб познакомиться с новым домом. Не знаю, у кого какие представления о рае, но как по мне, это место — рай на земле. Пикап ровно едет по проселочной дороге на территорию агроусадьбы. Здесь два дома, большой, и поменьше, чуть поодаль, амбар, в котором раньше устраивали выездные свадьбы и фотосессии, небольшой искусственный водоем. Чуть дальше сарай и еще пара хоз построек. В этом месте кипела жизнь, пока муж хозяйки усадьбы был жив. Потом его не стало, и она бросила бизнес, просто обосновавшись тут и поддерживая все в том виде, каким оно было, пока он был жив. Я помогал ей с этим. И был ее любимым постояльцем. Она помогала мне выхаживать отца Маргариты и выплакала все глаза, когда он ушел. Теперь ждет эту девчонку, как родную. Да вот ее ожидает сюрприз. Маргаритка отнюдь не цветочек. Чувствую, что нашей комфортной, размеренной жизни, медленно но верно приходит конец. — Доброе утро, солнышко, — бросаю спящей девчонке, заглушив мотор, — приехали. Дом милый дом. — Отвянь, — недовольно отвечает “солнышко”, пытаясь поудобнее устроиться на сидение, которое оплевала как неудобное в пути. Жму плечами и выхожу из машины. Хочет ютиться в неудобной позе, пускай. Зато кровать после этого оценит. После сна в машине ей любая кровать покажется королевской периной. — Привез? — из домика поменьше вылетает Елена, запахивая халат. Сонная, рань еще совсем. Мы тут хоть и просыпаемся рано, но не настолько. Я киваю и прикладываю палец к губам, указав на машину, в которой спит девчонка. — Ты что же, так ее оставишь? Я уставился на женщину. А потом понял. Все так. Перед ней на сидении спящий ангел. А я, чудак, бросаю ее на муки сна в машине. Тяжко вздыхаю. — Перенесу ее в дом, — говорю негромко, сквозь зубы. — Я подготовила ей комнату. Ох, надеюсь, ей у нас понравится. Девочка ухоженная, городская, скучно ей тут будет. — Ничего с ней не станет. Хочет жить — привыкнет. Я же привык. В свое время у меня тоже не было выбора. Я оказался в этом месте случайно. А вот остался осознанно. И ни разу не пожалел о своем выборе. — Матвеюшка, ты слишком строг к ней. У девочки столько потрясений в жизни, с ней нужно быть мягче, терпеливее. Юра так трепетно о ней рассказывал. Я ничего на это не отвечаю. Мы с ней явно слышали разную риторику и разные истории. И она еще не имела чести личного общения с бедной сироткой. Пообщается и тогда обсудим планы и стратегии. Пока не буду разбивать ей розовые очки. Сама все увидит. Подходим к машине. Я открываю дверь, чтоб достать девчонку, и слышу восхищенный шепот Елены. — Такая красавица. Бросаю очередной взгляд на лицо девчонки, на которую смотреть не хочу. Взгляд почему-то цепляется за ее губы, и черт его дери, лучше бы не смотрел. Смазливая настолько, что одним своим видом будит столько неправильных и порочных мыслей, что хоть застрелись. Хорошо, что она моя подопечная и это расставляет четкие рамки и границы между нами. И не завидую тому, чьей головной болью станет это счастье. С ней однозначно скучать не придется. Отстегиваю ремень безопасности и поднимаю девчонку на руки. Она даже не просыпается, лишь поворачивает голову, носом уткнувшись в мою грудь. Елена идет впереди, чтобы открыть нам дверь, а я шагаю и стараюсь больше на нее не смотреть и ни о чем не думать. Я устал, хочу поспать и отдохнуть. Глава 5 Маргарита Проснулась от какого-то странного крика за окном. Орал петух, что ли? Какой петух в городе, где я? Осознание догоняет как только открываю глаза. Точно, я же больше не в городе, я в долбанном селе, скрываюсь от неведомой опасности, которая мне грозит. Какой не знаю. Зачем не знаю. Весело быть мной. Петух снова орет, и мой мозг закипает. Я подскакиваю к окну и резко дергаю ручку на себя, но окно не поддается, зато ручка остается в моей руке. Это халупа какая-то а не дом. Куда я попала? За что жизнь так со мной? У меня ответов нет, но знаю того, кто ответит. И вылетаю из своей комнаты на поиски его. Он за все ответит, хочет он этого или нет! Матвея нахожу в комнате в другом конце коридора. Я зла и не сильно рассматриваю убранство, хотя тут определенно есть на что посмотреть. Дом нуждается во внимании, но в целом тут довольно уютно, и настолько стильно, насколько это возможно в данном стиле. В комнату врываюсь без стука, обнаруживаю мужчину крепко спящим на кровати. Подлетаю к нему и толкаю в бок, но не успеваю и рта открыть, как события развиваются вообще не по моему плану. Я оказываюсь на полу, под его сильным телом, он крепко удерживает меня и приставляет к моему горлу что-то опасно холодное. — Да кто ты такой? — с моих губ срывается почти писк. А мужчина матерится, встает с меня и убирает нож под подушку. Под подушку. Нож. Самое место же ему там. Я все еще лежу на полу, держусь за свою шею с того момента, как он ее отпустил. — Какого черта тебе надо в моей комнате? Жить надоело? — Судя по всему. Ты ко всем такой гостеприимный или только мне повезло? — Никто не открывает в мою комнату дверь с ноги. И ты не будешь, уясни это сразу. — Ты набросился на меня с ножом. Ты нормальный вообще?! — Ненормальный. Уходи. Матвей подходит к двери и широко распахивает её, указывая мне направление. Даже не помогает мне встать. Дикарье неотесанное. Встаю на ноги и проношусь мимо него, бешеная как фурия. Разговаривать нормально его не учили. Никто не открывает дверь с ноги, ишь какая цаца. А я хочу и буду. Сам притащил меня сюда, пусть наслаждается. Выхожу на улицу, чтоб осмотреться и понять, в какую дыру попала. Сразу замираю и злюсь. Потому что в этой дыре чертовски красиво. У дома деревья и цветы, дорожки из камня, искусственный водоем чуть поодаль и еще какие-то постройки. Из одной из которых вдруг выходит женщина. В возрасте, миловидная, ухоженная. Только вот какого черта? Он же говорил, что здесь никого не будет. Врал? В чем еще он мне врал? — Маргаритка, проснулась уже? Пойдем ко мне, я как раз сырники испекла, позавтракаешь. Я помимо воли посмотрела за свою спину, чтоб убедиться, что она точно обращается ко мне. Хотя я слышала, что она назвала мое имя. Просто не привыкла, чтоб со мной так разговаривали. Так… по доброму. Я молча киваю и подхожу к женщине. — Ты такая красотка. Твой папа говорил, что ты красавица, но я не могла представить, что настолько, — добродушно улыбается женщина, на которую я смотрю как на приведение. — Вы знали папу? — задаю первым делом именно этот вопрос. — Да, — кивает с какой-то грустью, — он так старался. Так хотел выкарабкаться ради тебя. Когда температура поднялась, бредил, повторял только твое имя. Постоянно звал и просил у Матвея тебя защитить. Она говорит все это, а я ушам своим не верю. Не могу поверить. Потому что сама я от него редко слово ласковое слышала. А тут и красавица, и звал в бреду. Это похоже на какую-то сказку все. — Как он оказался здесь? — Матвей нашел его в лесу. Принес без сознания, выхаживать начал. Сложно было все, ему в больницу нужно было, но он боялся. Говорил, что там найдут и завершат начатое, а ему нужно сперва тебя обезопасить. Слышу это уже от второго человека и не могу поверить. В груди какое-то опустошение и горечь. Ступор накрывает, а слов и слез выдавить из себя не могу. Женщина, кажется, понимает это и продолжает свой рассказ. — Мы послушали, подчинились его просьбе, и старались своими силами. Матвей проводил почти все время с твоим отцом. В какой-то момент он даже пошел на улучшение, силы появились. Они с Матвеем решали какие-то свои дела. А потом болезнь снова взяла свое. Он понимал, что не может вернуться, пока не станет на ноги. Но на ноги он так и не стал… — А позвонить дочери была не судьба? — И сказать что? — слышу насмешливый голос из-за спины. — Привет, я жив, вот мои координаты. Приезжайте и добивайте! — Матвей, — качает головой женщина и махает на него рукой. — Вы, мужчины, рассуждаете, опираясь на логику. Женщины — на эмоции. Девочка грустила по своему папе, это естественно. — Угу. Видел я, как грустила. Залила слезами весь танцпол в клубе. Я разворачиваюсь и прожигаю его презрительным взглядом. — Ты следил за мной? Он не отвечает, садится за стол и берет сырник, на которые его вообще не звали. — Вкуснотища, — хвалит женщину, — Елена, волшебница. Каждый раз выше всех похвал. — Ты нас не представил, — нахмурив брови, бросаю Матвею. — А сама ты маленькая и беспомощная и имя узнать не можешь? — поднимает бесстрастный взгляд на меня. — Это Елена Петровна, владелица усадьбы. — Очень приятно, моя девочка, — я вдруг оказываюсь в объятиях женщины и едва не ахаю от удивления. Она так добра ко мне, что это пугает. И я помимо воли жду подвоха после такого бескорыстного хорошего отношения. А добрые руки женщины тем временем усаживают меня за стол, к Матвею. — Пейте чай, болтайте, а я выйду к Петру Ивановичу, план дел на день составим. — А Петр Иванович это? — смотрю на нее. — Это наш старый конюх. Раньше мы здесь породистых лошадок разводили, потом гостей принимали, свадьбы и праздники отмечали, жизнь кипела. Зато теперь у нас тихая гавань. Женщина улыбается, ставит передо мной ароматную чашку чая, и оставляет нас наедине. — Только ты, я и старый пес, значит? Мужчина усмехается одним уголком губ и пожимает плечами без капли раскаяния. — Сказал бы, до утра болтовня бы не умолкла. Теперь сама все увидишь. — Ну уж нет. На месте уже, готова слушать. Что еще я должна знать? — Слушайся меня и все будет пучком — вот единсвенное, что ты должна знать. Ерничает опять. Как бесит. — Здесь безопасно, я поняла. Что за пределами усадьбы? — Лес, автомагистраль, река, озеро, поля, небольшая деревня и бар. — Здесь есть бар? — я сразу оживилась, а мужчина нахмурился. — Есть. Для местных и тех, кто с трассы сворачивает. Там небезопасно. Без меня туда ни ногой, усекла? — Ну что ты, по барам только с тобой, — улыбаюсь самодовольно. И уточняю. — Там есть приличный алкоголь? — Крепко сидишь на бутылке? Снова оскорбления. Как мило. — Не ревнуй, малыш. Могу посидеть у тебя на коленках, если хочешь. — Мечтаю, — скривился, взял свою чашку в руку и сделал глоток. Чай, очевидно, был еще горячий, и он снова скривился, обжегшись. — Подуть на ваву? — двигаюсь к нему ближе и протягиваю руку ровно до того момента, пока не слышу угрожающее. — Сломаю. — Ты из этих, что любят пожесче? Ах. Какой мужчина. Сильный, красивый, недоступный, доминирующий. Я тебя в лотерею выиграла? — играю бровью и веду пальцем по окоемке чашки. — Если ты хочешь быть связаной и привязанной к кровати круглыми сутками, то я не поленюсь и почитаю про БДСМ. Не увлекался, но теперь кляп во рту перестал мне казаться такой уж плохой идеей. — Вот чертяка. Знаешь, как сделать трусики женщины влажными, даже не касаясь ее, — кусаю его в ответ на фразу про кляп. — Не вижу здесь женщины, — кривит презрительно губы. Это вызов? Ох, малыш. Зря ты так. Я дама азартная. И не сдамся, пока ты не увидишь во мне женщину и не падешь ниц к моим ногам. Глава 6 Матвей После завтрака поспешил уйти, чтоб не задерживаться больше с бесящей девчонкой. Кураторство над ней взяла Елена, а я смог выдохнуть. Вернулся в дом, принял душ, переоделся и отправился на поиски Петра Ивановича, чтоб загрузить себя работой. Лучше буду сено таскать или дрова рубить, чем торчать в одном доме с ней. Неплохо выложившись и скинув ненужное напряжение, возвращаюсь в дом. Сразу же встречаю дам. Взгляд вперился в Маргариту и не отпускает. Нацепила ту самую тряпку, которую я говорил ей не брать с собой. Маленькое красное в цветочек платье. Ультра модное и ультра короткое. А еще ультра неуместное. — Матвей, мы решили, что вечером все вместе поедем в бар, — объявляет мне тем временем Елена, — Маргаритку нужно познакомить со всеми, и показать наши окрестности. — Думаю, что последнее место на земле, в которое Маргаритку стоит вести — это наш бар. Девчонка магнит для неприятностей и прячется здесь от бандитов, если вдруг вы забыли. — Ты такой сладкий, когда ревнуешь, — улыбается девчонка, и я закатываю глаза и качаю головой. Неисправимая дурочка. Елена смеется, окинув нас взглядом, а Маргарита продолжает. — Елена Петровна сказала, что там есть какой-то молодой и симпатичный парень. Ты из-за него не хочешь меня туда приглашать? — Да. Бандиты, которых боялся твой отец и которые его убили на одной чаше весов. И бедняга Фил, которого ты без сомнения сожрешь, на другой. Даже не знаю, что беспокоит меня больше. Все озорство на ее лице потухло, и она развернулась и ушла, оставив нас с Еленой в коридоре. — Ну зачем ты с ней так? — смотрит женщина укоризненно. — Как? Я не хочу давать ложных надежд. Пусть головой думает. — Матвей, у девочки отец умер. А ты еще подчеркиваешь ей, что его убили, ковыряя ее рану. — Потому что у меня нет впечатления, что она понимает, насколько серьезно все, что здесь происходит, — отвечаю я устало. — Я надеялся на то, что девчонка адекватная. Строптивая, но с работающей соображалкой. И я не увидел этого. Эта вертихвостка просто недалекого ума. — Ты злишься на нее, потому что она не оправдала ТВОИХ ожиданий. Проблема не в ней, Матвей. В тебе. Теперь я впериваюсь раздраженным взглядом в Елену. Не хочу признавать ее правоту, хотя понимаю, что по сути она права. Проблема в моих ожиданиях. Я ожидал, что все будет проще. Что будет понимание, адекватность, личные границы. А не вот это вот все. Вечный поединок в остроумии, сексуальный подтекст и полный игнор серьезности происходящего. Это выводит из себя и выбивает из коллеи. Как я могу идти на контакт с ней, взаимодействовать с ней, когда она не хочет сотрудничать? Я не святой, на алтарь жертвенности свою гармонию и внутренний покой не положу ради цацы. Я оказываю услугу ей. Ей лучше бы начать делать первые шаги, пока мы еще мало-мальски переносим общество друг друга. Будет продолжать так дальше, не будет и этого. — Ты же взрослее и умнее, Матюша. Сделай первый шаг сам, — словно читает мои мысли Елена, — корона с головы не спадет. Она не показывает это, бравадится, но видно ведь, что девочка сильно травмирована. Мы должны помочь ей, в память о Юре. — Ладно, — выдыхаю спустя какое-то время, — постараюсь. Посмотрим, что из этого выйдет. — Просто помоги ей освоиться. Расслабиться, раскрыться. И ты увидишь, что в этой девочке намного больше, чем городская капризулька, которой она видится тебе сейчас. Ты уже проделал весь этот путь, чтоб привести ее сюда. Защитить ее. Не давай эмоциям взять верх над собой, — Елена мягко сжала мою руку в районе предплечья, и ушла, оставив наедине со своими мыслями. Я злился. Злился, потому что она права. И она всегда умеет подобрать нужные слова и заставить посмотреть на ситуацию под другим углом. Я злюсь от бессилия. Ведь я уже притащил сюда девчонку. И уже впрягся ей в телохранители. Не видя ее и не зная ее. Выбор сделан, теперь это моя головная боль. Головная боль, с которой лучше бы научиться ладить. Глава 7 Матвей Принимаю душ, переодеваюсь и отправляюсь на поиски девчонки. В доме нигде нет, нахожу её на улице около пруда. Держит в руках свой айфон и делает кадры кувшинок. — Только не говори мне, что ты вовсю постишь цветочки в Инстаграм, — говорю, чувствуя, как вмиг напряглось все тело. За всеми этими склоками и перепетиями мы не обговорили главные правила и самые ключевые моменты. — Я не идиотка, — отвечает раздраженно, — и прекрасно в курсе, что симкарта и мобильный — это лучший способ отследить твое место положение. Поэтому оставила ее дома вместе с телефоном. Это старый айфон, взяла с собой как плейер и будильник. Я слушаю не перебивая. И забираю свои слова обратно. Она не недалекого ума, она соображает отлично. В этой ситуации даже лучше чем я. — Прости. Я забыл, что тебе нужен телефон. Когда поеду в город куплю телефон и новую симку. — Мои друзья поднимут панику. Они будут искать меня, — поднимает взгляд на меня впервые с начала разговора. — Я забронировал несколько отелей в разных городах страны на твое имя. Их оплатил офис твоего отца. Для всех ты уехала в путешествие, узнав о папиной смерти, так переживаешь горе. У меня есть связи, друзья… В общем, о панике своих друзей не бойся. Но, боюсь, тебя будут искать. Уже ищут. И поэтому я умоляю тебя относиться серьезно к тому, что здесь происходит, и доверить мне свое благополучие. — Из всех опасностей моей жизни самая страшная на данный момент — это ты с ножом у моего горла. Ты понимаешь, почему мне трудно довериться? — криво улыбается, и поднимается с камня на котором сидела. Трава под ее ногой оползает к воде, и она едва не падает, я успеваю сделать шаг вперед и подхватить ее, спасая от купания с местной фауной. — Ты в безопасности со мной, — твердо и уверенно пытаюсь поселить эту мысль в ее молодую голову, чтоб запомнила раз и навсегда. — И если ты будешь сотрудничать и слушаться меня, я смогу тебя защитить. — Отпусти, — говорит внезапно хрипло. Я хмурю брови, но выполняю, и она как ошпаренная отскакивает от меня и делает глубокий вдох. Я хмурю брови еще сильнее, принюхиваясь к себе. Я же принял душ после работы, неужели все еще воняю? Вроде нет. — Ты вкусно пахнешь, — ответ звучит из ее уст, и лучше бы она молчала и не проливала свет на ситуацию, — когда твоего запаха становится слишком много у меня отключаются мозги и я перестаю тебя слышать. А разговор серьезный, и я не хочу ничего пропустить. Я делаю два шага в сторону, создавая расстояние между нами. — Если ты будешь продолжать говорить откровенно и без утайки, мы поладим, — говорю серьезно. Ее признание выбесило, но по крайней мере она проговорила свое беспокойство вслух. Я ценю честность в людях. — Ха, — усмехается горько, — прям то, что я мечтала услышать в ответ на фактически признание в том, что я хочу тебя. Опять. Сжимаю пальцы левой руки в кулак и мысленно пинаю себя. Терпение. Терпение. И еще раз терпение. Его с ней много понадобится. — По этому поводу я тебе уже все сказал. Ты — моя работа. Я не смешиваю работу с удовольствием. — Вот почему ты такой напряженный все время, — скалится в ответ. — А ты попробуй, вдруг понравится? — Маргарита. Закончили. Я почти готов был развернуться, чтоб уйти, но быстро вспомнил, что не закончил. Скользнул взглядом по ее стройным ногам и сказал. — Если собираешься идти в бар с нами, лучше переоденься. Там река недалеко, комары в лесу лютые, тебя просто всю искусают. — Да не волнуйся ты так. Надену штаны. А то главный голодный комар меня сопровождает и всю дорогу будет противно зудеть на ухо, что я его взгляд своими ножками просрамляю, — веселится девчонка и обходит меня стороной, легкой походкой направившись в сторону дома. Сам я уже черт знает куда напрявляться. Что ни разговор — то поединок. В котором я себя победителем не чувствую. Этой мелкой козе всегда есть что сказать в ответ. Глава 8 Маргарита Я едва успела застегнуть пуговку джинсов, как в дверь постучали. — Войдите, — отзываюсь бодро, и дверь тут же открывается. В комнату заглядывает Матвей и застывает, глядя на мой голый живот. Я задрала футболку, чтоб застегнуть джинсы, и сейчас очень медленно ее обтянула, чтоб этот дурак успел насладиться картинкой. — Ты могла сказать, что не одета. — Так я одета, — кусаю его, беру джинсовку и подхожу к выходу. — Что за надпись на футболке? — прилетает неожиданный вопрос. — Ты не знаешь английского? — смотрю на него во все глаза. Он хмыкает. — Представь себе. В моей школе учили французский. — Улала, — играю бровью, — язык любви. — Разве? — хмурит брови, задумавшись, перехватывает мой взгляд, тут же качает головой, и переспрашивает, — так что за надпись? Говори, а то вдруг нам за неё морду бить будут, а я не в курсе, кого ты оскорбила. Я рассмеялась. — Боже, какой ты мнительный. Ничего криминального там не написано, — опускаю взгляд на футболку и перевожу, — если хорошие девочки попадают в рай, то я лучше буду плохой, чтоб попасть в Вальхаллу с Рагнаром. Матвей в уже успевшем стать знакомым жесте закатывает глаза. — Я бы спросил, увлекаешься ли ты скандинавской мифологией, но что-то подсказывает, что ответ гораздо проще. — Хорошая интуиция, — хвалю его, — мне правда плевать на скандинавскую мифологию. А вот сериал Викинги и актер, который играл Рагнара, ммм… У него глазки такие голубые. Матвей никак не комментирует мои слова, а я смотрю на него. И его голубые глаза. Которые покраше, чем у Рагнара. Ох, горе мне с этими глазами. На улице мы встречаем Елену Петровну и отправляемся в путь. Матвей не соврал, идем какими-то мягко говоря странными тропами через лес, где-то неподалеку которого речка. Комаров тьма, и не только. Я брезгливо морщусь пол дороги, и шарахаюсь от веток с паутинами и всякими жуками. Как никогда рада штанам. Крапивы тут полно, пришла бы не роскошной длинноногой девушкой в бар, а пятнистым чудовищем в волдырях и укусах. Баром это заведение я бы назвала с натяжкой, конечно. Больше похоже на придорожную забегаловку с убитой в хлам барной стойкой и никаким выбором алкоголя. Напоминает дома у дороги из американских фильмов, где останавливаются дальнобои и байкеры, играют в карты и пропивают деньги. Атмосферно. Но до нормального, городского бара — как до космоса. — Не впечатлена? — хмыкает рядом Матвей. Я поднимаю на него взгляд и понимаю, что он с некоторым любопытством рассматривает мое лицо. И понимаю, что ответить нужно подстать. — Чтобы меня впечатлить, тебе не обязательно было тащить меня сюда. Мог просто снять футболку. — Она вся твоя, — бросает Елене и отходит от нас к компании мужчин за центральным столиком. Они приветствуют его, как доброго знакомого, и там завязывается разговор. — Ты проголодалась? У нас тут славный шашлык готовят, может хочешь? — обращается ко мне Елена, а я активно протестую в ответ. — Нет-нет-нет, вы меня весь день как на убой кормите, я скоро буду не ходить, а выкатываться через двери с таким питанием. Елена тоже засмеялась и покачала головой и мы подошли к бару. Из подсобного помещения вышел красавчик с ящиком пива. — А это кто? — спросила я тут же у Елены. — Это Филипп, я тебе про него рассказывала. Его отец владелец бара, они с сестрой помогают ему, Фил часто на баре здесь. Парень подходит к нам, я окидываю его оценивающим взглядом. Высокий брюнет с добрыми карими глазами. Стройный и поджарый. На фоне Матвея проигрывает, конечно… Но мало кто на фоне Матвея выигрывает, мерять по нему весь мужской пол кощунство, а этот парниша здесь очень даже очарователен. — Фил, это Маргарита, наша гостья. Маргарита, это Филлипп, — Елена обратила на нас его внимание и представила нас. Я улыбнулась, глядя, как он рассматривает меня. Отвел взгляд. Стеснительный. Какая прелесть. — Чем удивлять будешь, сладкий? — подпираю ладонью подбородок, заигрывая с парнем. Я вообще барменов люблю. С ними и пофлиртовать, и поболтать, и получить бесплатную выпивку всегда приятно. Он поднял на меня взгляд и как зачарованный посмотрел на мои губы, которые тут же растянулись в довольной улыбке. Эх, славный малыш. Такой симпатяга, а вниманием тебя здесь явно не балуют. — А что ты любишь пить? — спрашивает растерянно. — Одноименный коктейль-тезку, — улыбаюсь, пожав плечами и сменив позу на обшарпанном барном стуле. — Большой сюрприз, да? Маргарита любит маргариты. Я надеялась, что это заставит его улыбнуться, но не тут то было. Он растерялся еще больше. — У нас их нет. — Ром с колой тоже приемлемый вариант, — подмигиваю ему и кладу ладонь на его ладонь. Он охотно кивает и так мчится делать мне коктейль, что спотыкается о ящик пива и падает на пол. — Ты как, сладкий? — я перевесилась через барную стойку, заглядывая, все ли в порядке. И тут же почувствовала, как чьи-то сильные руки легли на живот и на спину и усадили мой зад назад на барный стул. — Светить задом перед мужиками в первый же день опасная тактика, не находишь, — звучит у уха ехидный голос Матвея, который своей широкой фигурой заслоняет меня от любопытных взглядов. — Ревнуешь, малыш? — поворачиваю голову к нему, глядя на него снизу вверх. С этого ракурса он еще лучше. Точеный подбородок, шея, к которой хочется присосаться губами, оставляя отметины, чтобы все в округе знали, что этот самец занят. — Аж кровь вскипела, — отвечает саркастично. Бросает взгляд вперед и обращается уже не ко мне. — Ты в порядке, Фил? Кареглазый парень поднялся на ноги и кивнул. — Я неуклюжий, это не новость, — усмехнулся добродушно, посмотрев тепло на Матвея, будто они друзья или что-то вроде того. — Главное, что пиво цело, — слышу вдруг ледяной женский голос из-за спины. — А то нашей бедной сиротке пришлось бы оплатить все разбитые бутылки. Я резко поворачиваю голову, чтоб посмотреть кто посмел в таком пренебрежительном тоне разговаривать со мной. — Марина, зачем ты так? — нахмурился Филлипп. Мне же интереснее было бы посмотреть на выражение лица Матвея, но он стоял прямо за моей спиной. Рук с меня не снял, правда. И эта Марина, не отрываясь, на них пялится. У нас тут неразделенная любовь? Интересно, интересно. — Привет, Марина. Я полубоком поворачиваю голову к Матвею, чей голос только что прозвучал очень спокойно, хотя эта тетка меня оскорбила. И задумываюсь. Может не неразделенная? А вполне себе разделенная и это его любовница? Нужно выяснить. Глава 9 Маргарита И я не нахожу ничего умнее, как спросить его в лоб, когда возвращаемся домой. Ром с колой сделал свое дело, Фил рома не жалел и делал мне коктейли покрепче по моей просьбе, вот и потянуло на подвиги. — Ты трахаешь эту Марину? — нарушаю жужжание лесной живности и кваканье лягушек, доносящееся от реки, своим вопросом. — Как комфортно было идти в тишине, не поддерживая светскую беседку с сильно выпившей малолеткой, — кривит губы Матвей. Я не вижу его лица, ведь он идет за мной, но почувствовала это по интонации. — Убегаешь от ответа. — На тупой вопрос, да. Не хочу об этом говорить. Не с тобой, не в таком тоне. — А что не так с моим тоном? — останавливаюсь и оборачиваюсь, резко влетая ему в грудь. Сильные руки придерживают меня от падения, но от столкновения с его мощным телом становится больно. — Ауч! Матвей разворачивает меня, возвращая на тропинку. — Тут ночью животные ходят, не стал бы терять время на выяснение всяких глупостей, — толкает меня в спину, побуждая идти вперед. — Это не глупости, — говорю обиженно. — Вот побьет она меня в темном углу, узнаешь. — Не исчезай из моего поля зрения и никто тебя не побьет. — Да просто ответь на гребанный вопрос! Я снова хочу развернуться, но он предупреждает мои действия, сразу взяв за плечи и зафиксировав меня в положении “только вперед”. Иду и киплю. Вот что ему непонятного, а? Мне же нужно знать, как вести себя с этой высокомерной курвой. И Елена Петровна так удачно ушла пораньше, оставив нас с ним наедине. А он! — Моя личная жизнь тебя не касается, это максимально честный ответ, который ты получишь на свой дурацкий вопрос. Иди давай. — Ладно, — фыркаю, — все равно узнаю. И думаю, что нет. Трахай ее кто-нибудь, она не была бы такой озлобленной и недовольной. — Я даже не хочу спрашивать, почему у тебя все мысли сводятся к одному сексу, — слышу его неодобрительную интонацию. — Ну тебе же не пять. И ты должен сам понимать, что в конечном счете в общении между людьми все всегда сводится к сексу, — пожимаю плечами. — Проехали. Шагай, а то до утра не доберемся. — А что такое? Тема секса у нас табу? — У нас с тобой — да. Тем более с пьяной тобой. Ты и без алкоголя не в ладах с головой, а под этим делом и вовсе. — С чего такие выводы? Я тебя вроде у осинки не домогаюсь, топаю своими двумя, все чинно. — Не хватало еще, — хмыкает сзади, и снова замолкает, не развивая тему. Я бы хотела развить. Но вижу, что это бессмысленно. Остаток дороги идем молча, дома расходимся по своим комнатам. Неделя прошла относительно неплохо. Я привыкала к местности, много времени проводила с Еленой Петровной, которая охотно все рассказывала и показывала. Она вообще мне нравилась. У меня всегда были трудности в общении со своим полом. После смерти мамы женщины отца всегда воспринимали меня пятым колесом или угрозой, и я еще с малых лет научилась показывать зубы и защищаться. Поэтому милая Мариночка, которая каждый раз окидывала меня таким взглядом, словно я грязь из-под подошвы, меня не удивляла. А вот душевная Елена Петровна удивляла. Она, правда, быстро пояснила свое хорошее расположение ко мне. Она всегда мечтала о дочке, но после перенесенной в детстве болезни не смогла иметь своих детей. У ее мужа был сын от первого брака, Тимур, которого она любила как своего и по которому скучает. Тот и раньше был редким гостем здесь, а после смерти отца и вовсе уехал куда-то из страны. — Вы скучаете по нему? — Безумно. Он всегда умел меня рассмешить. Был таким непоседливым мальчишкой, вечно то драка, то битые колени, шилопоп. И носился всегда как угорелый. Сначала на велосипеде, потом на мотоцикле своем. Четырехколесный транспорт вообще не признает. Ему только и подавай — адреналин и ветер в волосах. — Звучит интригующе, — улыбаюсь. — Это ты его ещё не видела, девочка. Дамы к нему как мухи липли. Даже не знаю, может я уже стала бабушкой, да сама не в курсе, — посмеялась Елена Петровна и мы сели на велосипеды и поехали на озеро. Природа вокруг этого места была необычайно красивой. Дикое озеро, поляна перед ним с одной стороны и лесополоса, ведущая к деревне неподалеку. Здесь было на что глазеть и что фоткать. Матвей не соврал и привез мне телефон. Не поскупился на последний айфон, чем удивил. Я думала назло мне притащит какую-нибудь развалюху. Но нет, все сделал как надо. Приятно удивил. Он на этой неделе редко бывал дома и часто был в разъездах, мы мало виделись. И хотя Елена Петровна меня развлекала, и Фил не давал скучать, мне все равно было скучно без этого огромного задиры и наших словестных перепалок. И когда он приехал вечером в пятницу, я сразу же выскочила во двор и перехватила его, выходящим из машины. — Ты идешь с нами в бар сегодня? — А что такое? — смотрит ехидно. — Филипп плохо развлекает? — Ревнуешь? — улыбаюсь лучезарно в ответ. — Проходили же уже. Надежда все никак не умрет? — Никогда не говори никогда, малыш, — пожимаю плечами, и улыбаюсь коварно. Не виделись и толком не разговаривали. И первый вопрос — плохо ли меня развлекают. Спрашивал обо мне значит, осел упертый. Ну, ничего. Я потерплю. Игра стоит свеч. Матвей обходит меня, достает сумку из кузова пикапа, и идет к дому. — Молчание знак согласия? — окликаю его, шагая за ним. — Я всегда думал, что молчание это знак того, что человек не хочет продолжать разговор, — отвечает мне негромко. — Но ты же не отстанешь, правда? Поэтому да, я пойду вечером в бар. — Отлично, до вечера тогда, — киваю довольно и разворачиваюсь. — А ты куда? — останавливает вдруг. — А что такое? — поворачиваюсь, смотрю немного удивленно. — Я отпустил Елену, ты под моим присмотром. Я собираюсь в душ и… — Приглашаешь? — играю бровь и делаю нарочито охотный шаг в его сторону. — И хочу знать, где ты и с кем. Скольжу по нему взглядом. Ехидна внутри желает продолжить этот разговор на грани фола, но в последний момент замечаю, что его прекрасные голубые глаза какие-то покрасневшие. Словно он не спал всю ночь. И в целом он выглядит уставшим. Все еще красивым, как божество. Но уставшим. — Мы с Филом поедем на великах на озеро. Отдыхай, все со мной будет хорошо. — Не делай глупостей. — Да, папочка, — хмыкаю, разворачиваюсь и убегаю, хотя уверена, его взгляд стоил бы того, чтобы на это посмотреть. Но пусть отдохнет лучше, чтоб не спрыгнул с похода в бар вечером. Я соскучилась и хочу провести вечер с ним. Глава 10 Матвей Я славно выспался, вывалившись из душа. Не верил, что получится, но удалось слегка восстановить силы для похода в бар вечером. Неделя пролетела в бешеном ритме. Я был как никогда рад, что кураторство над моей подопечной взяла на себя Елена. Здесь безопасно, женщина предостережет ее от глупостей, все будет в порядке. А я тем временем наводил справки и выяснял, к чему стоит готовиться. Узнал то, чего опасался — девчонку уже ищут. В город несколько раз приезжали странные туристы, крупные мужчины парочками, которые снимали один номер в мотеле и ходили по местным клубам и местам скопления молодняка. Не нравится мне все это. Хоть бы дальше города рыскать не поехали. Да и знать бы кто такие и с какой целью ищут. — Мот, тут чужаки, — подходит и негромко произносит Марина, глядя на меня. — Где? — тут же медленно поворачиваю голову и внимательным взглядом сканирую помещение бара. — У бара. Я вижу их здесь второй раз. Ведут себя странно. Словно что-то вынюхивают. Этих слов мне было достаточно. — Маргарита! Я обратился к девчонке негромко, так, чтоб она услышала, а те двое за стойкой нет. Она отвлекается от Фила, с которым мило ворковала, и поворачивается ко мне. — Подойди, — киваю на место рядом с собой. Удивляется, но выполняет. Я тут же беру ее за руку и увожу за самый дальний столик. Уединенный, затемненный уголок, в котором можно укрыться от любопытных взглядов хоть немного. — Что ты вытворяешь? — интересуется девчонка. — Ты же хотела посидеть у меня на коленках? Поздравляю, твой звездный час настал! — Что? — опешила девчонка. Я не отвечаю, тяну ее с собой, усаживаюсь на стул и сажу ее к себе на руки. Достаю телефон, кладу на стол перед ней и командую: — Смотри на экран. Таким образом она опустит свою запоминающуюся красивую моську в экран, а свесившиеся волосы спрячут ее от лишних взглядов. — Это же просто черный экран. На что смотреть? — Включить тебе мультики? — усмехаюсь лениво. Она правда мышей не ловит и напоминает неусидчивого ребёнка в кафе, которому сказано, что нужно сесть, но он не понимает. Разблокирует мой телефон, рассматривает установленные приложения, и все никак не может усесться нормально. — Прекрати ёрзать, — шикаю на неё, потому что мне сидеть становится некомфортно. Тело напрягается, превращается в камень. И начинает напрягаться не там где надо. Девчонка проигнорировала мою просьбу, и мне приходится на нее рыкнуть: — Маргарита! Прекрати! — А что такое? — поворачивает лицо ко мне, и стоит увидеть ее взгляд, как мой каменеет. Стерва. Специально. Она все это делает специально, опять провоцирует, лишь бы выбить из седла. И самое ужасное, что у нее это получается. — Улала, — пропела, проехав бедром по восстанию в моей ширинке, а я стиснул зубы так, словно хочу их раскрошить. — Доказала себе что-то? — испепеляю ее взглядом. Больше всего на свете мне хочется скинуть с себя эту девку и уйти отсюда. Но я начинаю чувствовать, что связан по рукам и ногам. — Что ты брехло. В очередной раз. — И в чем же я соврал? — Ты и я, не бывать этому, — пафосно передразнивает мою интонацию, после чего уверенно заявляет, — ты тоже хочешь меня. Признай это. Я смотрю на неё и поражаюсь тому, какой она ещё горький ребёнок и как сложно ей в жизни будет. Питать ее иллюзии не собираюсь. Мне же боком оно вылезет. Лучше сразу обломать крылья и расставить все точки над i. — Ты натираешь своим задом мой член и удивляешься, что он встал? Новость для тебя, детка, у мужиков реагирует на касания. И это здесь не имеет ничего общего с желанием, страстью или любовью. Механическая реакция на раздражитель, не больше, не меньше. — Поди к черту, — бесится, вскакивает как фурия, и я едва успеваю схватить ее за запястье, чтоб не свинтила. Добилась своего, ее скачки привлекли таки ненужное внимание. Зараза. Глава 11 Матвей Приходится прибегнуть к тому плану, к которому под угрозой расстрела не хотел. Но как знать, что за хмыри? Может мы тут под реальной угрозой расстрела с ней, в она всё ещё не воспринимает ситуацию всерьёз. Усаживаю ее на руки лицом ко мне и впиваюсь в ее губы поцелуем. Все. Мы в безопасности. Просто страстная парочка в темном углу. Маргарита трепыхается и пытается вырваться из моих рук, но я не позволяю ей больше глупостей. Углубляю поцелуй, прижимаю ее крепче. Взглядом кошусь в сторону амбалов. Только бы свалили уже. Маргарита тем временем перестает сопротивляться и вдруг начинает отвечать. И тут уже из реальности ненадолго выпадаю я. Небольшие ладони ложатся мне на щёки, и она захватывает все мое лицо, целует так сладко, что все тело напрягается вмиг. Такие девочки как она обычно на словах львицы, а в деле котята, на которых даже с их смазливой внешностью нормальному, адекватному мужчине времени потраченного будет жалко. У меня на коленях не котёнок. Львица. Где только успела опыта набраться в свои юные годы? — Все ещё будешь отрицать, что хочешь меня? — хрипло выпаливает у моих губ, разорвав порочный поцелуй, но не отстраняясь. Лишь уперлась лбом в мой лоб. — Ну допустим. Хочу. Дальше что? Займемся сексом? Прям здесь, в туалете, как животные? Смотрит на меня, ресницами хлопает. Как я и предполагал, дальше сиюминутных “хочу” ее голова не работает. Об этом меня предупреждал еще ее отец. — Ну не обязательно здесь, — растерянно лепечет, потупив взгляд и заламывая пальцы. — Хорошо, дойдем до дома, до кровати, потрахаемся там. И? Что потом, Маргарита? — я же, напротив, вперился в нее взглядом и от ее личика глаз не отрываю. Подняла взгляд, смотрит на меня. Рот приоткрыла, а слов нет. Похожа на ребенка, у которого отобрали конфету. Вдруг перестает ломать пальцы. Тянет ладонь ко мне и замирает на моем боку, сжимая мое тело. Я напрягаюсь, но взгляда не отвожу. Я должен выдержать. Дам ей один раз сбить себя с толку и взять верх, она на шею сядет и не слезет. — Что будет потом, узнаем потом, — отвечает туманно, опуская взгляд на мои губы, — я предпочитаю жить здесь и сейчас. — А я нет, — отвечаю резко и с нажимом. — И не хочу усложнять свою и без того сложную жизнь тобой в своей койке. Поймешь ты это уже или мне выучить английский и на нем тебе обьяснить? Ты здесь, со мной, потому что нуждаешься в моей защите. Я не Ромео и не твой герой-любовник. Заруби это себе на носу. Девчонка убирает руку. Я ожидаю очередного скачка, но она лишь тяжко вздыхает и смотрит на меня изменившимся взглядом. Привычно раздраженным, но не таким как обычно. Без бесовщины. Каким-то спокойным, что резко контрастирует с ситуацией и тоном разговора. — Твоя жизнь такая сложная, потому что ты сам себе все усложняешь, — выносит вердикт. — Возможно, судьба свела нас не зря. Я может и не окажусь в твоей койке, но я явно послана тебе чтоб ты научился расслаблять это шикарное тело и хоть иногда позволять себе кайфовать. Это не больно, за это не бьют, и это жизненно необходимо таким как ты. И я тобой займусь, Мот. — Это самая смехотворная угроза из всех, что я слышал в своей жизни. — Посмейся значит, и это будет моя первая победа. Потому что смех расслабляет. Мои губы помимо воли тронула улыбка. И она тут же просияла в ответ. — Ну вот, — ткнула пальцем в уголок моего рта, потянув выше, — мой первый шаг к победе. — Ребенок, — вынес вердикт я, покачав головой. Когда обернулся в сторону бара, амбалов уже не было. Там стояла только Марина, и непонятным взглядом сверлила нас с Маргаритой. Глава 12 Матвей Маргарита тоже проследила за моим взглядом и почему-то иронично хмыкнула. Повернулась ко мне, облизнула губы и как ни в чем ни бывало спросила: — Уже можно слезать с твоих коленок? — Что, надоел? — криво улыбаюсь, а сам тем временем перехватываю ее талию и снимаю с себя. Она встает, поправляет одежду и спрашивает: — Ты идешь? Поднимаю раздраженный взгляд, который становится ироничным под ее непонимающим взглядом. — Я-то благодаря тебе ещё посижу. Не распугивать же своим стояком посетителей бара. Девчонка скользит взглядом по моему телу и самодовольно ухмыляется. — Если что, я тут неподалеку… — Проваливай уже. И из моего поля зрения ни на шаг. — Да, папочка, — улыбается так, что я снова хмурюсь. — Не называй меня так, доченька, а то ответочка замучает. Мелкая вертихвостка в отличном настроении возвращается к бару, садится с Еленой за стойку и что-то щебечет Филу, который как-то посмурнел. Неужели увидел наш поцелуй и приревновал девчонку? Я слышал, что он ее обхаживал всю неделю. Но, видимо, плохо обхаживал, раз она до сих пор не выветрила глупые мысли обо мне из своей светлой головушки. Да и может оно и к лучшему. Он домашний скромный парень, а она не его поля ягодка. Не принесет ему ничего, кроме неприятностей. — И что это было? Я так задумался, что не заметил, как к столику подошла Марина. — Ты о чем? — уточняю, заняв слегка другое положение. Она дама глазастая, заметит еще, что не надо. — О неуместных поцелуях, — подсказывает, присев на стул напротив. Гм. — Этот разговор о неуместных поцелуях так же неуместен, не находишь? Я большой мальчик, сам разберусь. — Тебя как будто подменили в тот день, когда здесь оказалась эта девчонка! Я тебя не узнаю, Мот. Одно дело Фил, который жизни не видел и ей в рот заглядывает, он молодой и глупый. Но ты туда же?? Это прикол какой-то, или я решительно ничего не понимаю. Меня решительно напрягает этот разговор. Распинаться и оправдоваться за свои действия я не намерен. Хотя мы друзья и она имеет право злиться и беспокоиться, но это здесь сейчас больше смахивает на сцену ревности, чем на беспокойство за друга. — Не твой, вот ты и бесишься, — за спиной Марины невовремя появляется Маргарита и этот разговор полностью выходит из моего контроля. — Что ты сказала, тупая малолетка?! — Марина, — одергиваю ту, кого считаю здесь умнее. — Это ты тут клеишься к мужику, который на тебя не смотрит и не посмотрит, так что уж извини, старлетка, но умом здесь не блещешь ты. Дальнейшего развития событий я не ожидал. Марина резко, как фурия, поднялась на ноги, развернулась к Маргарите и залепила ей звонкую пощечину. Настолько звонкую, что вся немногочисленная публика бара вмиг затихла и уставилась в нашу сторону. Вот тебе и неприкметный столик в углу. Я испытал странные эмоции, лицезрев то, что лицезрел. Я понимал, что двигало Мариной. Моя “доченька” своим дурацким дерзким языком даже святого выведет из себя. Но когда ее смазливого личика коснулся удар, в моей груди полыхнуло что-то опасное. Режим защитника активировался на полную мощь, нахрен сгорели все предохранители. И я резко поднялся на ноги, наплевав уже на свой неприглядный вид. Сделал шаг к девчонке, став за ее спиной. Положил руки ей на плечи. Почувствовал, как она дрожит вся. Не от страха явно. От бешенства. Эту волну чувствую кожей. — Ты серьезно, Мот? На ее сторону? — Марина смотрит на меня, не веря. Мы давно знаем друг друга, и всякое дерьмо пережили. Как и Маргарите, я в свое время проговорил ей, что не герой-любовник и отношений не ищу. Она вроде поверила. Но один раз мы надрались и переспали. Я извинился утром, сказав, что это была ошибка. Она вроде поверила. И вот мы здесь. — Я ее убью сейчас, — вдруг выдает очень тихим, низким и серьезным голосом моя обычно несерьезная подопечная. Сжимаю ее плечи, притягиваю ближе к себе. — Нам пора. Поднимаю взгляд на Фила и Елену, которая сидит опешив, и говорю ей. — Домой доберешься сама или с нами? — Идите, я догоню, — ее взгляд на Маргариту полон сочувствия. А вот на Марину переводит недовольный и укоризненный. Я молча киваю и подталкиваю девчонку к выходу. На улице первым делом внимательно осматриваюсь, и лишь потом позволяю девчонке выйти. Держу за руку, чтоб не свинтила. Она явно не рада, что я увожу ее с поля боя не отмщенной. Но мне все равно. Нутром чую, что надо валить, пока этот цирк не вышел из-под контроля еще сильнее. Глава 13 Маргарита Я вся киплю от бешенства. Совсем не так я представляла себе этот вечер. Как только мы оказались на улице и он усмирил свою паранойю, я вырвала свою руку из его руки и помчалась в сторону дома. — Маргарита, стой, — раздался приказ за спиной, но я не слушала. Он догнал в два шага. — Я сказал тебе стой. То, о чем мы говорили. Только какие-то стремные хмыри покинули бар, а у нас тут эмоций больше, чем здравого смысла. — Я же спрашивала у тебя! — резко разворачиваюсь и ору на него. — Спрашивала, трахаешь ты ее или нет! Почему нельзя было просто ответить на гребаный вопрос?! — Зачем ты вмешалась в наш разговор? — смотрит укоризненно, а я горько хмыкаю. — Потому что ты сидел там со стояком, а эта змеюка вышла на охоту, — рублю как есть. Пусть что хочет говорит, дубина слепая. Я не дура. И вижу, что эта телка его глазами жрет. Она едва не лопнула, когда увидела нас вместе. Да что там, она едва не лопнула еще когда он меня привез. И вечно взглядом провожает таким, словно хочет, чтоб я упала и свернула шею. — Ты дурочка, — вздыхает Матвей. — Пойдем домой. А я стою как вкопанная. И сверлю его злым взглядом. — Почему ты не орешь на меня? Я веду себя неразумно! Он хмыкнул. — Вот видишь, ты и сама все понимаешь, зачем мне напрягаться лишний раз. Делает шаг ко мне, поднимает лицо за подбородок в аккуратном и нежном жесте, внимательно всматривается в пылающую щеку. Эта стерва не пожалела сил, ввалила так ввалила. Матвей нахмурился, провел аккуратно пальцем по щеке, и выпустил мое лицо. — Пойдем, холод нужно приложить, чтобы синяка не было. Дорогу до дома преимущественно молчали. Я психовала, хотя и злорадствовала одновременно. Я добилась своего. Он идет домой со мной, а не сидит там с ней. И он выбрал меня между мной и ей. Это… окрыляет. Заходим на кухню, он достает из морозилки кусок мяса и протягивает мне. — Издеваешься? — Как новенькая будешь. Скептично хмурюсь и прикладываю ледяное мясо к коже. Неприятно покалывает и жжет от соприкосновения с морозом. — Откуда такая осведомленность о том, как скрывать синяки? — спрашиваю у него с легкой долей любопытства. — Приходилось в жизни всякое, — отвечает пространственно, в тему не углубляясь. Ладно. Не время и не место. Придет время, расскажет больше, пока давить не буду. Больше он ничего мне не сказал. Посидели еще немного на кухне и он отправил меня спать. И я послушно ушла к себе, но уснуть не могла еще долго. Уже оказавшись у себя, я осознала все события вечера. И главное из них — наш с Матвеем поцелуй. Для меня поцелуй определяет все. И этот поцелуй был однозначно определяющим. Такой порочный, сладкий и запоминающийся. Стоило мне закрыть глаза, и я возвращалась в него. Снова и снова. Вот что за человек этот Солов? Нельзя так умопомрачительно хорошо целоваться с тем, к кому ничего не испытываешь. Не верю. Целовалась я без чувств. Не то. Совсем не то. Сколь бы искусным твой партнер ни был. Здесь же… Ох, я не усну сегодня, если буду продолжать возвращаться мысленно на его коленки. От перевозбуждения взвою. Не помню, как уснула, но мне снились сладкие сны. Проснулась рано. Даже раньше, чем начал драть глотку этот чертов петух. Выбралась из постели, подошла к окну, выглянула. День обещал быть прекрасным. Светило яркое солнышко и на небе не было ни облачка. Я подошла к своему косметическому столику, присела на стул и посмотрела в свое отражение. Припухлости почти не осталось, и синяк не собрался, лишь маленькое красное пятнышко, которое легко скрыл тональный крем. Накрасилась, оделась и вышла на улицу. Думала, все еще спят, но не тут-то было. Первыми, кого вижу, это Марина и Матвей, о чем-то разговаривающие около его пикапа. Мой взгляд тут же холодеет. Какого черта? Пока я спала, я отстала от гонки. Глава 14 Маргарита Не успеваю я сделать и шагу вперед, как ко мне подходит Фил. — Привет, — улыбается, отвлекая меня от лицезрения пары у пикапа. — Как дела? Перевожу на него несколько раздраженный взгляд. Все таки эта курва его сестра. — Бывало и лучше, — улыбаюсь ехидно. — Прости за Марину, она вчера махнула лишку, — простодушно улыбается парень. — Она вообще добрая, не знаю, что на нее нашло. — Ревность никого не красит, — ляпаю, выглядывая поверх его плеча, бросив еще один раздраженный взгляд в сторону пикапа. — Да уж, это заметно, — соглашается, пронзительно глядя на меня. Поднимаю пронзительный взгляд на него в ответ. — Чего хотел, Фил? — Хотел предложить тебе на озеро сгонять, — улыбается, заслоняя собой пикап и то, что там происходит. — Я не в настроении сегодня, прости, — отвечаю как есть. Я не уеду отсюда на озеро, оставляя эту гадюку с Матвеем. — Слушай, — даю заднюю вдруг, посмотрев на парня, — но мы можем потусить тут. Давай? Он удивляется, но кивает согласно с охотой. А до меня дошло, что я идиотка. И если я хотела узнать, было ли что-то у Матвея и гадюки, передо мной идеальный кандидат, чтоб выяснить эту информацию. Нужно только подойти по умному. Полтора часа я обхаживала Фила, сбивая его со следа. Интересовалась его делами, абсолютно неинтересной мне информацией лишь затем чтоб он расслабился и стал болтать то, что мне нужно. И когда он окончательно расслабился, я спросила словно между прочим: — Фил, а твоя сестра и Матвей мутили? — Нет, — ответил, но не успела я выдохнуть, как он с усмешкой добавил, — если только не считать того раза, когда они на хэлоуин наклюкались и потрахались в баре после закрытия. Мне стало так отвратительно, что замутило. — Ясно, — бросила, а потом встала с покрывала, на котором мы сидели. — Что-то я перегрелась на солнце, пойду отдохну немного, ладно? Не обижайся. — Тебя проводить? — смотрит на меня сочувствующим взглядом. — Не надо. Лечу к себе злая как фурия. Вот какого черта. Лучше бы не знала. Не знала и не представляла это. В баре. Еще и с местом этим теперь ассоциации отвратительные. Единственное сраное развлечение в этом захолустье, и того лишили. Влетаю к себе и сразу застываю как вкопанная. — Какого?… В комнате бардак. Подушка вспорота и по всей кровати летает пух. Мои туфли, на каблуке, единственные красивые брендовые туфли, которые я взяла с собой скорее как напоминание о прошлой, беззаботной богатой жизни, испорчены. Исклеваны что ли? И окно в комнате на распашку. Окно, которое я никогда не открываю. Что за черт?! И тут из моей ванной грациозно выползает виновник торжества — этот чертов петух. — Убью, — выдыхаю я, сжав туфлю в ладони, поворачивая каблуком к петуху, чтоб использовать шпильку как оружие. Летальное оружие. Эта птица не переживет этот день. А вот суп будет наваристым. Петух, проорав что-то, кинулся бежать, я следом за ним. В коридоре натыкаюсь на Елену Петровну, Марину, Матвея и Фила. Они так и замерли, глядя на погоню. Матвей отмер первым. Он сделал шаг ко мне, перехватил за талию и остановил, давая петуху выбежать в открытую дверь. Следом отмерла его любовница, громко заржав. Фил тоже улыбнулся, растерянно. — Пусти меня, — рычу, пытаясь вырваться из рук Матвея, но из этой стальной хватки не вырваться. Я вырываюсь изо всех сил, а он даже не шелохнулся под натиском, — пусти, я убью эту тварь. — Мариночка, а как твой Феликс оказался в доме? — спрашивает растерянно Елена Петровна, и змеюка перестает скалиться. — Эта тварь твоя?! — перевожу бешеный взгляд на Марину и вся картинка складывается в моей голове. Сука! — Ты знаешь, сколько стоят эти туфли? — с остервенением машу перед ее носом испорченной туфлей. — Теперь-то уже нисколько, — в ее голосе ни грамма сочувствия. Да я и не ожидала. Но она добровольно вышла на тропу войны. И ведет. Но смеется тот, кто смеется последним. Я сварю суп из ее петуха. И заберу себе Матвея. — Это еще не конец, — сверкнула я глазами так, что эта стерва наконец перестала скалиться. Матвей сдвинулся и заслонил меня от ее взгляда своим сильным телом. Аккуратно достал туфлю из моей руки. Посмотрел на нее безэмоциональным взглядом, бросив: — Они бы тебе все равно здесь не понадобились. Я зыркнула на него таким взглядом, что он не стал продолжать. Замолк, посмотрел внимательно на туфлю, взял меня за руку и сказал: — Пойдем. Я последовала за ним с охотой, назло этой козе переплетая свои пальцы с его. Я не отступлю от своего. Этот мужчина будет моим. И я научусь варить этому мужчине супы. Глава 15 Матвей Захожу на кухню, на которой странно пахнет. Слишком сильный запах перца и специй. Елена Петровна решила устроить нетипичный обед? Каким же было мое удивление, когда у плиты я обнаружил Маргариту. Я готов был биться об заклад, что эта девчонка в жизни своей половника не держала. А сейчас ее именно с ним застукал. — О, Мот, это ты, — обрадовалась она моему приходу. — Попробуй супчик на соль? — Не собираюсь подвергать свой организм подобному испытанию, — отвечаю с усмешкой, спокойно глядя в глаза этого поваренка. Сверкает взглядом, зачерпывает суп и дует на него, затем пробует. Слегка кривится. — В скорую уже звонить? Снова блеснула взглядом, а я сделал шаг и споткнулся об стол. Ведьма! — С перцем переборщила. В остальном все неплохо. Довольно изысканно для первого раза. — Что побудило тебя начать готовить? — Да замуж хочу. Нужно же мужа радовать супчиками там всякими, чтоб любил меня, к другой не ушел. Пропускаю это все мимо ушей. Пока она болтает, я внимательным взглядом осматриваю кухню. Мой взгляд цепляется за пакет с мусором у входа. В котором я вижу перья какой-то смутно знакомой окраски. Хмурюсь, не понимая, а потом опешиваю от догадки. — Что это за суп еще раз? — Куриный, — отвечает как ни в чем ни бывало. — А курицу ты для него где взяла? — Это петух, — поворачивается ко мне лицом и отвечает без всяких мук совести. — Будь курица, я запекла бы жаркое. А эта тупая птица годилась только на бульон. — Как? Опираюсь на стол, скрещиваю руки на груди и внимательно смотрю на неё. — В гугле, знаешь ли, есть ответы на все вопросы. Небольшая охота, топор, шея и возмездие. За мои туфли. — Ты понимаешь, что ты безжалостно убила чужого питомца из-за пары туфель? — Она натравила эту мерзкую птицу на мою спальню, чтоб она испортила мои вещи. Хочешь стыдить меня — сэкономь кислород. Мне не стыдно! Я тяжко вздыхаю. Вот только этого мне для полного счастья не хватало — бабской войны. И я даже не могу обвинить этого петушиного истребителя здесь. Не она ее начала. Хотя ее поступок меня не на шутку озадачил. — Оставь в покое эту несчастную кастрюлю и иди к себе. Собирайся, одевайся нормально. Мы с тобой прокатимся, — говорю ей и выхожу к себе. Марина все еще здесь. Они с Еленой пошли за ягодами для пирога и скоро вернутся. И когда Марина увидит суп из своей птички, она не обрадуется, это мягко говоря. Значит нужно увезти Маргариту отсюда от греха подальше. В мою комнату раздался стук. — Куда мы едем? — На пикник, — отвечаю раздраженно, надеясь, что ей хватит ума не заходить. Я как раз стою полуголый. — Окей, — соглашается из-за двери и слышу удаляющиеся шаги. Быстро впрыгиваю в одежду, хватаю свою дорожную сумку и иду на кухню. Беру корзину и быстро кидаю туда продукты. В окно вижу, что девчонка уже стоит около моего пикапа. Какая послушная, прям глазам не верю. Беру корзину, хватаю пакет с остатками петуха, и выхожу на улицу. Пакет отправляю в закрытый контейнер для мусора на улице, с корзиной иду к машине. — Запрыгивай, — киваю ей, заметив, что Елена Петровна с Мариной возвращаются и идут в сторону кухни. Елена увидела нас, приветливо махнула, Марина мгновенно нахмурилась. Нужно ускоряться, прежде, чем тут снова поле боя наступит. Маргарита уже запрыгнула в салон, с комфортом развалившись на переднем сидении. Я запрыгнул в машину и завел мотор. Первая часть плана удалась, выехали без происшествий. Вторую часть плана я начал осуществлять сразу по приезду. Пока девчонка расстилала покрывало и доставала из корзины продукты, я принялся разбивать палатку. — Ты что это вытворяешь? — спросила, увидев, чем я занимаюсь. — А на что это похоже? — усмехаюсь, продолжая заниматься своим делом. — Я не буду ночевать здесь, — протестует сразу же, — нас же комары сожрут! — Боюсь, что выбор у тебя не велик. И ты его сделала, обезглавив Феликса. — Я не останусь ночевать в лесу. И точка. Я бросаю взгляд на нее. Дитя каменных джунглей, природы боится. Как запущенно все. — Подойди и подержи мой нож. Хотя… Опасно тебе его доверять, помня, что произошло с безвинным петушком. — Безвинным?! БЕЗВИННЫМ?!! Удивленно смотрю на то, как в ее груди заканчивается кислород. И взгляд какого-то черта так и фокусируется там. На ее груди. Вот какого, спрашивается? Я сам себе враг, выехав сюда, с ней, тет-а-тет. И уже пялюсь на сиськи, и это когда она меня даже не цепляет еще. Дальше-то что будет? — Не лопни, деточка. Потопай ножками, если тебе легче станет. Не понимаю драмы. Эти туфли все равно были неуместны здесь. — Конечно, не понимаешь, ты же чурбан бесчувственный, не испытывающий эмоций и привязанностей, — рявкает девчонка. — Я взяла с собой эти туфли не чтобы грязь топтать, а как напоминание о той жизни, из которой ты меня за шкирку вырвал. Они были дороги мне, и не потому что они стоили пять сотен баксов. А потому что… Ай, не важно, перед кем я распинаюсь, — машет рукой, протягивает мне нож назад и возвращается на покрывало. Достает из корзины багет и вгрызается в него зубами. Я откладываю установку палатки, бросаю нож в лежащую на земле дорожную сумку и подхожу к девчонке. Сажусь на другой край покрывала, внимательно смотрю на нее, она же отворачивается и на меня не смотрит, а глаза блестят так, словно тут вот-вот потоп будет. — Ну хочешь я куплю тебе новые туфли? Поворачивает голову ко мне, смотрит сердитым, хищным взглядом. — Не хочу. Дело же не в туфлях. Забей, пойдем ставить твою дурацкую палатку. Откладывает покусанный багет в корзину и поднимается на ноги, отходит к палатке. Смотрит на нее озадаченно, сердито. — Что делать нужно? Что ты расселся там? Вдруг медведь придет, а нам прятаться негде! Я расхохотался. Да, ведь если медведь придет и увидит палатку, он подумает: о нет, они в домике, пойду пожру в другом месте других туристов, не таких смекалистых. Поднимаюсь на ноги и подхожу к ней. — Устанавливала палатку когда-нибудь? — Я похожа на человека, который спал в палатках?! — кусается опять, и я хмыкаю. — Простите, ваше высочество. Тогда слушайте внимательно челядь и процесс ускорится. Час спустя палатка стояла как новенькая. Без нее я справился бы быстрее. Но то, как криво-косо она пыталась помогать, было достойно оценки потуг. Закончив с палаткой, я отправился искать дрова для костра. Ночи здесь прохладные, река совсем недалеко. Нужно запастись достаточным количеством дров. — Медведь точно не придет? — спрашивает, опасливо оглядываясь, когда я возвращаюсь с очередной кладкой палок и дров для костра. — Точно, Машенька. Единственный медведь здесь — это я, выдохни спокойно. — Откуда ты знаешь? — Потому что это мое место. Я знаю этот лес, и местных лесничих. Поедь мы дальше, вон к тому холму, — киваю перед собой вдаль, — там уже ночевать было бы опасно. Там много волков. Сюда животные не ходят. Здесь рядом река, но это не их место водопоя. А вот лесная полоса тут редкая. Они этого не любят. И соседство со мной и моим пикапом их не воодушевляет. Так что спи спокойно. Сбрасываю принесенное к общей куче и оцениваю, хватит ли этого или нет. Еще мангал нужно принести из кузова. И угли. И можно начинать пикник. Глава 16 Матвей Пока я разжигал костер и мангал, Маргарита осматривала окрестности. Далеко не отходила, видимо, мои слова ее сильно не утешили и все еще боялась. А мне это было только на руку. Эту занозу я предпочитаю держать в своем поле зрения. Назад ее приманил запах мяса. Вернулась и стала крутиться вокруг мангала. — Проголодалась? — А то. Ты же так и не дал мне отведать супа, над которым я так трудилась! — Спас твою жизнь, ага, — хмыкаю, — не благодари. — Мой спаситель, — улыбается ехидно, присев на бревно рядом. Окидывает взглядом вечереющий лес и говорит, — тут красиво. — Мне тоже нравится, — пожимаю плечами, глядя на знакомые пейзажи. У меня с этим местом свои, болезненные ассоциации. Я скрывался здесь какое-то время. Позже, дальше в лесу встретил Петра Ивановича. И он вывел меня к Елене, где я и обосновался. — Часто выезжаете сюда на пикники? Я поворачиваю голову к ней, она смотрит на меня. — Мы не выезжаем сюда на пикники, — говорю, помолчав некоторое время. — Это мое место. Ты первый человек здесь помимо меня. — Оу. Кошусь на нее недовольно. Не хватало еще, чтоб нафантазировала себе всего с три короба! И бесит, что молчит, не фантазирует вслух. Обычно такая болтушка надменная, а тут вся такая скромная и притихшая. С чего бы? — Тарелки неси, шашлык готов. Пока мы ужинали, начало темнеть. Я посмотрел в сторону холма и обратился к девчонке. — Телефон доставай. Здесь сейчас такой закат будет, что весь Инстаграм лопнет. Она посмотрела на меня, чему-то странно улыбнулась и кивнула. Достала айфон, поднялась на ноги, принялась делать фото. Я сжал руками кружку с кофе. Термос у меня в машине всегда, я не начинаю утро, не убедившись, что он там. Кофе уже почти остыл, но это лучше, чем ничего. Пока девчонка порхала с фотосессией, я убрал остатки еды в корзину и отнес корзину в машину. Покрывало же поднял с травы, стряхнул и понес в кузов своего пикапа. — Что делаешь? — поинтересовалась, подходя, Маргарита, глядя, как я застилаю пол покрывалом, готовя своеобразное лежбище. — Увидишь, дитя каменных джунглей. Я покажу тебе драгоценности, которые ни в одной ювелирке не купишь, когда чуть сильнее стемнеет. Небо сегодня весь день было кристально чистым, а это значит одно — ночь будет звездной. И я оказался прав. Ждать было недолго, еще буквально немного стемнело и небо засыпало звездами. — Залезай и ложись, — говорю девчонке, подбросив дровишек в костер, чтоб не потух, пока мы не будем присматривать. — Ты идешь? — Да. — Улала, — улыбается, бросив один из своих порочных взглядов, и идет к пикапу. Помогаю ей забраться, запрыгиваю следом, ложусь, жду, пока эта егоза устроится рядом. Я уже смотрю на звезды, а девчонка вовсю прожигает взглядом меня. Лениво поворачиваю голову к ней. — Смотреть вверх надо, дуреха, — вытягиваю руку, указывая на небо. — Там-то я чего не виде… Вау. Я усмехаюсь. Звездное небо за городом, на природе, где нет промышленного дыма заводов и смога от машин — это нечто абсолютно особенное. Волшебное. Вечное. Что-то, что было до нас и останется после нас. Глобальное. И безумно красивое. — Что, удивил? — В который раз, — негромко соглашается девчонка, восхищенными глазенками разглядывая звезды. — Смотри! Падает! Вау! Я улыбаюсь, видя этот искренний и неподдельный восторг на этом хорошеньком личике. Никакой надменности, капризов, сучности. Просто довольный и восторженный взгляд. Из Лолиты-сердцеедки превратилась в милого наивного ребенка. Это дорогого стоит. Какое-то время мы лежали и смотрели на звезды, обсуждая созвездия которые находили, и загадывая желания на падающие. Потом моя собеседница начала зевать и придвинулась поближе ко мне, ткнувшись щекой в мое плечо. — Замерзла? — опускаю взгляд на неё. — Немножко. Останемся ночевать тут? Здесь так красиво. — А еще холодно и комары устроят пир. Нет, малыш. Если хочешь спать, давай в палатку. Я все равно еще собираюсь костер потушить. И отлить. — Нет, — ее пальцы перехватывают меня в попытке подняться, — тогда полежим еще, хорошо? Пожалуйста. Качаю головой, но ложусь на свое место. Она прижимается ко мне сильнее, а я начинаю чувствовать странной природы озноб. Не от того, что замерз. А от ее близости. Вчерашний вечер и сегодняшний день сотворили какую-то чертовщину внутри. Пожар. Который разгорелся, когда Марина ударила ее, и не погас до сих пор. И теперь ее нормальное, вменяемое и порой трогательное поведение подбросили туда дровишек. Если сразу, когда я приехал за ней, я думал, что девчонка мое бремя, то теперь у меня появилось желание защищать эту ослицу. Сберечь ее, такую запутавшуюся и глупую, от мира, который не будет милостив к ней. Слишком красивая, слишком дерзкая, безрассудно смелая не всегда там где надо. Женщинам с одним из этих критериев тяжело живется, девчонка словила джекпот. И это желание меня пугало. Потому что я не должен привязываться к ней. Пока я ушел в свои размышления, я пропустил момент, когда девчонка сладко засопела, уткнувшись носом в мою руку. Черт! Присел и смотрю на нее. Вот какого черта она каждый раз все усложняет. Могла на своих двух спать уйти. Бросить бы ее комарам на съедение, чтоб неповадно было! Сцепив зубы наклоняюсь, беру в охапку, поднимая на руки, и вместе с ней спрыгиваю с кузова на землю. Я не деликатничал, и она приоткрыла сонные глаза. — Что ты творишь, — возмущается сонно. — Несу принцессу в царские палаты, — говорю раздраженно, строго глядя на нее. — А, ну ладно, — улыбается сонно и прижимается ко мне сильнее. Маленькая стерва. Глава 17 Маргарита Очередное утро начинается с мысли: где, блин, я просыпаюсь. К такому меня жизнь не готовила. Да и к тому, что есть, не готовила. И вот она я, неподготовленная, как в лотерею выиграла. Пошевелилась и вдруг почувствовала, как сильная рука сгребает меня в охапку и прижимает к не менее сильному телу. Улыбаюсь сквозь сон. Кое-что, впрочем, точно выиграла. Аккуратно, едва дыша, поворачиваю голову и смотрю на спящего рядом Матвея. Спит напряженно, как будто даже во сне не может расслабиться. Бедняга. Тяжело так, наверное. Постоянно быть в напряжении. Его рука собственнически обхватила мое тело и это вызывает у меня широчайшую улыбку. Он может болтать что угодно. Пока его упрямая голова говорит одно, язык его тела говорит другое. И язык его тела нравится мне больше. С ним рядом тепло и уютно. Спокойно. Но стоит немного накалить — и это спокойное согревающее пламя превращается в бушующий огонь. Мне нравится такая динамика. У меня никогда не было такого мужчины. Вообще не было нормального мужчины. Либо одногодки, с которыми скучно, либо мужики папиного возраста, сальные намеки от которых были просто отвратными. Матвей как золотая средина. Достаточно взрослый, но не старый. Красивый как бог, и знает толк в поцелуях. Идеальный лично для меня. Осталось только донести до него, что я идеальна для него. Первый шаг был сделан вчера. Он вечно одергивал и делал замечания, что я слишком много болтаю. Я была нема как рыба, когда надо. Потому что хотела, чтоб он понял и увидел, что есть контакт. И может быть. И мы можем отлично дополнять друг друга. Я могу научить его расслабляться и кайфовать, и черт, как же я хочу это сделать. Потому что у него потрясающий смех. Когда он вчера рассмеялся с моей шутки про медведя, я и бровью не повела, а внутри ликовала. Потому что мой план работал. Над палаткой, громко крикнув, пролетела какая-то птица, убив всю идиллию и нарушив тишину утра. Я точно ружье куплю и буду их отстреливать. Матвей резко дернулся, тут же снял руку с меня и нырнул ладонью под подушку. Помня, что он там хранит, а сразу взяла дело в свои руки. — Чшшш, — ладони легли на его щеки, я повернула его лицо к своему, — это всего лишь птица, — мои пальцы скользнули по его напряженному лбу, разгляживая мимические морщинки, которые появились, когда он нахмурился. Он приоткрыл свои голубые глаза и я подумала что вот оно, то сокровище, которое не найдешь ни в какой ювелирке. И эти драгоценные камни я хочу себе. Под взглядом этих глаз никаких бриллиантов не надо. Он сдавленно прорычал и качнул головой, сбрасывая с лица мои ладони. Ох, надо запомнить уже, что он у меня не жаворонок и всегда раздраженный по утрам, и не лезть на рожон. Поэтому я спокойно отсаживаюсь дальше и даю ему проснуться спокойно, не портя ему настроение. Он быстро выметается из палатки, я же не спешу. Подтягиваю свой рюкзак, достаю зеркальце, придирчиво смотрю на свое отражение. Макияж на месте, что не может не радовать. Никуда не утек и не смазался за ночь. На голове тоже порядок. Разобрав светлые пряди руками и добавив прикорневого объема, выхожу из палатки, и устраиваю потягушки, вдыхая полной грудью лесной воздух. Я бы никогда не подумала, что мне понравится в лесу. Лишь пару деталей я бы изменила. Взяла бы с собой бутылку вина на вечер, и термос с кофе на утро. И добавила бы секса в палатку. Но это позже. Пока как есть хорошо. Мы позавтракали и стали собираться назад. — Запоминай дорогу, — сказал он мне вдруг. — Если что-то случится, беги сюда. Я найду тебя здесь. Я поворачиваю голову и смотрю на него внимательным взглядом. Здесь так умиротворенно и спокойно, что я постоянно забываю, что мне угрожает какая-то фантомная опасность. С одной стороны, мне бы радоваться, что Матвей так хорош, что я еще не вкусила на себе плоды слежки или чего похуже. Но с другой я как будто не могу отделаться от мысли, что он все это выдумал, чтобы я ему палки в колеса не ставила и сидела тихо как мышь. Так мной проще управлять, если я запугана и никуда не суюсь. В закрытой деревенской местности. Где на виду каждый шаг. Это тебе не большой город, где можно добавить седины в волосы. И это так логично. Я свалилась ему на голову резко и непрошено. Возись еще со мной. А так… Всегда под рукой, в поле зрения, тотальный контроль. В общем… Эта теория все больше и больше пускала корни во мне. Но если это так, я узнаю. Рано или поздно все тайное становится явным. — Ладно, — соглашаюсь, и действительно внимательно слежу за дорогой. Он иногда комментирует, показывая, на что запоминающееся обратить внимание. Типа несуразной лесной коряги, смешного дерева или огромного камня на повороте. Вскоре выезжаем на дорогу к дому. Проезжаем ворота и попадаем на территорию участка. Матвей сразу бросает внимательный взгляд на дом, а я напротив не замечаю ничего вокруг, фокусируя внимание лишь на мужчине. И когда мы выходим из машины, я атакую первой. Подхожу к нему, вжимаюсь в его тело, опускаю голову к своей и целую его в скулу. — Спасибо тебе, — говорю искренне, — за пикник. Матвей опускает взгляд на меня. Ничего не отвечает. Снова кидает непонятный взгляд на дом. Я наконец перестаю сверлить взглядом только его и вижу, что около дома стоит мотоцикл. — Ого, — выдохнула, рассмотрев агрегат. Красивый, крутой мотор. На таком только полуголые фотосессии устраивать. Ох, сколько образов для фото в голове вспыхивает разом. Матвей опускает взгляд на меня и хмурится. Не надо быть Шерлоком, чтоб понять, что он ужасно недоволен. Только вот чем? Из дома нам на встречу выходит Елена Петровна, довольная, словно выиграла в лотерею. Я улыбаюсь, глядя на ее счастливое лицо, делаю шаг вперед, но рука Мота почему-то останавливает мое движение, оставляя меня стоять подле него. Оборачиваюсь, бросаю недоуменный взгляд на него. — У нас гости, — говорит счастливая Елена Петровна, — Тимур заскочил на пару недель! Клянусь, в этот момент Матвей за моей спиной выругался. Только так тихо, что я сама не была уверена, а не послышалось ли мне. И я хоть убей не понимаю, что здесь происходит. И почему имя Тимур откликается, как будто я его уже слышала? В этот момент из дома выходит непосредственно он. И я вспоминаю сразу, увидев одни лишь его глаза, откуда про него слышала. Приемный сын Елены Петровны, про которого она отзывалась с такой теплотой и любовью, когда рассказывала о нем, стоял перед нами. Высокий, красивый как черт, вышел на порог так, словно ему принадлежит вся эта богодельня и мы все вместе взятые. Он скучающим взглядом скользнул по Матвею, стоящему за моей спиной. А затем сфокусировал взгляд на мне. И мне почему-то стало жарко от одного его взгляда. — Это и есть твоя Маргаритка, ма? Ты не говорила, что она такой прекрасный цветочек. Глава 18 Матвей Только этого, блядь, не хватало. На моем лице безэмоциональная маска, но если бы я мог позволить себе демонстрировать эмоции, я бы закатил глаза до боли. Приехал, мамкин ловелас. Девчонка, стоящая рядом со мной, резко вдруг приосанилась. Ну конечно. Очередная игрушка пожаловала. — Я говорила, что она красавица, — с улыбкой возражает Елена и смотрит на меня. — Матвей, ты помнишь Тима? Помню. Приезжал под Новый год пьяный и со шлюхой. Подарочек блядь. Проспался, опустошил холодильник и свалил в закат. А шлюху мне пришлось выпроваживать. Хорошо, что не обокрала. По ее виду трудно было понять, балуется мадам таким или нет. Высшим эшалоном там не пахло. Я молча киваю Елене и не разделяю ее радости. К одному источнику проблем в лице молодой Лолиты прибавился еще один, второсортный Казанова. Отлично просто. — Нравится в наших местах, цветочек? Молча испепеляю его взглядом, в то время как он игнорирует мое присутствие полностью. — Здесь достаточно красиво, — зато девчонка вся в внимании. Делает шаг навстречу. Мне приходится сжать ладонь в кулак, чтоб второй раз не одернуть её. Как глупая муха летит в лапы паука. — Могу показать достопримечательности, — подкатывает он опять, окинув ее фигуру таким взглядом, что я ощутил острую потребность ему ввалить. Снова останавливаю дебильный порыв. Но подаю голос: — Ей уже всё показали. Переводит взгляд на меня. Ленивый. Как на пустое место. И снова на нее. — Экскурсия от местного парня, который рос в этих местах, может быть познавательнее, малышка. — Я предпочитаю, чтоб эта малышка находилась в моем поле зрения, — гавкаю на него с угрозой в голосе. Еще один взгляд. На сей раз насмешливый. И снова на нее. — Если получится отпроситься у папаши, дерзай, — подмигивает, поворачивается к Елене и говорит, — отъеду, вещи из мотеля заберу и привезу. К вечеру вернусь. — Приготовлю ребрышки, — довольно обещает ему, он подходит, целует ее в щеку и говорит. — Ты лучшая. Садится на свой мотоцикл и сваливает к чертям. Девчонка подходит к Елене и, болтая и обсуждая приблудшего гостя, они уходят в дом. На меня забила большой и толстый хрен, только завидев новую игрушку. Это, вообще-то, тот самый момент, когда я должен испытать облегчение, но его нет. Потому что я ненавижу ситуации, которые не могу просчитать. Ее я могу просчитать, за вычетом истории с петухом, девчонка никаких концертов, которых я бы от нее не ожидал, не закатывала. С этим кретином все сложно. В нем меня бесило все. Его легкое отношение к жизни, несерьезность, абсолютный пофигизм и оторванность от любых видов ответственности. Он, сын своего отца, наследничек, должен тут навоз раскидывать, траву косить сезонно, гвозди вбивать и за хозяйством смотреть. Он, не я. Однако это все моя головная боль. А принц у нас катается на своем мотоцикле по стране, поет в барах, томным взглядом расширяя свой сексуальный багаж в поисках венерички. И теперь этот томный герой-любовник обоснуется тут. С еще одной несерьезной принцесской. К чертям, не мои трудности. Хочет с ним мутить — ее проблемы. Мне главное найти заказчиков ее отца, убедиться, что они сядут прежде, чем доберутся до нее, и сбросить с себя этот груз ответственности. Дальше пусть кто хочет ее защищает. Главное, чтоб она как можно скорее перестала быть моей проблемой. — Вы вернулись, — слышу голос Фила из-за спины. Оборачиваюсь и вижу, что они с Петром Ивановичем идут в мою сторону. — Хозяйский сынок пожаловал, — недовольно замечает пожилой мужчина. У него зуб на Титова еще со смерти хозяина агроусадьбы и всех владений. Тогда он ожидал, что человек повзрослеет и станет новым хозяином, с которым будет так же приятно и душевно работать, как со старым было. А человек сел на мотоцикл и умотал, забив болт на все. — Счастья привалило, — хмыкаю, глядя на него. Для дальнейшего диалога не нужны слова, читаем друг друга по взглядам. Оба про себя его исконным русским матом обласкали. — Марина здесь? — смотрю на Фила. — Хотел ее увидеть. Фил только открыл было рот, как закрыл. За спину мне посмотрел непонятным взглядом. Я обернулся и увидел Маргариту. Вышла из дома, вперилась в меня каким-то разочарованным взглядом и смотрит. А потом разворачивается и так же молча, как появилась, сваливает назад в дом, хлопнув дверью. — Марина сегодня в баре за главную, отец уехал закупать что-то в город, там заночует. Вы придете вечером? Киваю, снова поворачивая голову к Филу. А он вдруг задает вопрос, который ставит меня в легкий тупик. — Мот, вы мутите что ли? Я мгновенно хмурюсь. — Что за дурь тебе в голову пришла? — Да черт его знает. То вы целуетесь в баре, потом свалили на ночь. Решил уточнить, чтоб между нами не было непоняток. Хмыкаю. — Нравится девчонка? Фил неопределенно ждет плечами, хотя ему и отвечать не надо. Я не слепой и не первый день живу и видел их в баре. Он с ее рук есть был готов. Юнец. — Тогда клювом не щелкай. А то тут новая игрушка приехала, а дама непостоянная у нас. — А в бар ее возьмешь? Я опять киваю, опять не сразу поняв природу вопроса. Но он быстро прояснил. — Ты только держи ее от Мариши подальше, а то она ее за Феликса хочет наголо обрить и суп из нее сварить. Глава 19 Матвей Поговорив с мужчинами, вхожу в дом. Первым делом отношу корзину и термос в кухню, где натыкаюсь на женскую часть семейства. — Как съездили? — тут же интересуется Елена. — Скучно, — отвечает ей Маргарита прежде, чем я успеваю открыть рот. Вот как. — Не переживай, теперь тебя будет кому веселить, — ехидно бросаю, не оборачиваясь к ней. — Уж надеюсь, — соглашается надменно. — Вечером едем в бар, — поворачиваюсь скорее к Елене, чем к Маргарите, но та снова реагирует шустрее. — Соскучился по своей зазнобе так, что аж свербит? Я перевожу тяжелый взгляд на неё, а Елена тут же вмешивается в нашу перепалку. — Только после ужина, Матвей. Тимур вернулся, мы должны оказать ему гостеприимный прием. — О, мы окажем, — вторит девчонка, а я все еще сверлю ее взглядом и ни секунду не сомневаюсь, что она окажет. На наш гостеприимный прием залетная птичка не прилетела. За столом гнетущее молчание. Елена сидит как изваяние, Маргарита притихшая и то и дело бросает сочувственные взгляды на нее, Петр Иванович криво усмехается, совершенно не удивленный таким исходом, а я уплетаю невероятно вкусные ребрышки, начхав на все. Этот кретин сам виноват. Ему же хуже, меньше достанется. После ужина собираемся и выдвигаемся в бар. Елена, сославшись на головную боль, отпачковывается от компании. Мы с Маргаритой хмуро переглядываемся. Идти наедине с ней у меня тоже нет ни малейшего желания. Но Елена в таком состоянии, что на ее и без меня болящую голову свою головную боль не скинешь. Выходим из дома и всю дорогу молчим. Мне точно нечего сказать ей, она тоже идет и на что-то злопыхает. Наверное расстроилась, что игрушка не приехала и не с кем фривольно шутить. Впрочем, в баре на этот случай ее всегда ждет Фил. — Марина знает, что ты сделала с ее петухом. Не лезь на рожон, держись от нее подальше, — предупреждаю уже перед входом. — За чью шкуру боишься? — огрызается, перекрыв дверь. — Может тебе повезет и она снова всечет мне, повеселив тебя. — Считаешь, я веселился, когда она тебя ударила? — скрещиваю руки под грудью и внимательно смотрю на эту малолетнюю дуреху. — Я не знаю. Но я знаю, что вы трахались на барной стойке. И я знаю, что ты летишь к ней при первой же возможности, зная, что меня здесь ожидает очередное гипотетическое избиение. — Связать столько бессвязных фактов в одно умозаключении еще постараться надо, хотя прости если оскорбил этот словестный понос словом “умозаключение”. Где ты и где ум. В сотый раз для особо одаренных. Где, как и с кем, в каких местах и каких позах я трахаюсь тебя не касается. Если тебя здесь ожидает избиение, то ты сама в этом виновата. За свои поступки нужно уметь нести ответственность. Я так выбесился ее фразе и так отчаянно пытался донести свою мысль, что отключился от шума на заднем фоне и не услышал чужие шаги. А зря. Ох зря. — Никто тебя здесь сегодня избивать не будет, цветочек, — звучит голос позади меня, от которого выражение моего лица становится каменным. — Я позабочусь об этом. А Тимур тем временем обходит меня, обнимает девчонку и они в обнимочку входят в бар, а я остаюсь стоять на улице, понимая, что в груди поднимается не буря — ураган злости. Стою еще некоторое время, пока не удается полностью взять контроль над желанием набить этому идиоту морду и остальными своими эмоциями. Говорят, что злость нельзя подавлять, ее нужно пережить, чтоб не взорваться. Взрывы в неподходящий момент мне не нужны. Не будь он хозяйским сыночком, я бы его избил. Первое, что вижу, когда вхожу, злая Марина на баре. Рядом с ней грустный, разочарованный Фил. У брата с сестрой взгляды прикованы в одну точку — за столик на всеобщем обозрении, где сидит моя заноза и вовсю воркует с Титовым. Подхожу к барной стойке, присаживаюсь и смотрю на Фила, который молча наклоняется и подает мне пиво. Открываю бутылку и делаю глоток. Приятно охлаждает, то, что сейчас нужно. — Шустра девка, — протягивает Марина, и я полубоком поворачиваю голову, бросив взгляд в сторону скандального столика. Краем глаза вижу, как Маргарита почти вплотную жмется к своему новому ухажеру. А Марина продолжает, оборачиваясь к нам. — Не напейтесь тут с горя, что вас бросили. Я бросаю на нее ничего не выражающий взгляд и делаю еще глоток пива. А Фил, дурачок, зачем-то начинает оправдываться. — Но мы же не встречались еще, мы… Смотрю на него и качаю головой, давая без слов понять, чтоб затих и не продолжал разговор. И меняю тему беседы, уточняя, куда и зачем поехал их отец. И пока мы с Филом болтаем, Марина обслуживает посетителей и глаз не сводит со скандального столика с голубками, периодически ехидно комментируя. Пусть наблюдает, я хоть отдохну. Допив пиво, я отставил бутылку, направился в сторону туалета. Толкнул дверь и сразу же уперся взглядом в лицо Маргариты, которую вжимал в стену Титов. Глава 20 Маргарита В баре все сразу пошло как-то не по плану. Ещё на подходе, когда Тимур выкрал меня у злого Матвея, я понимала, что играю в русскую рулетку сейчас. Между двух огней. Старым и ставшим привычным. И новым, играющим, опасным. Тимур оказался интересным собеседником. Он рассказывал, в каких странах бывал, что видел, куда планирует отправиться. У него был приятный голос и мне нравилось его слушать. А потом выяснилось, что он поет, и все стало на свои места. И еще он постоянно пытался касаться меня, словно невзначай. Прикосновения мимолетные, но от них мурашки шли по коже. После очередного такого прикосновения я сбежала в туалет, чтобы сделать вдох, выдох и осознать, насколько глубоко я готова нырнуть в эту игру. Но выбор, кажется, был сделан до меня. Потому что когда я открыла дверь, чтоб выйти, там уже стоял он. Тимур втолкнул меня назад в туалет, вжал в стену и поцеловал. Жарко и даже слишком порочно. Его борода непривычно щекотала кожу, и я едва не испутила стон, когда он сильнее приоткрыл мой рот, усилив напор. Прежде, чем мой мозг стал превращаться в кашу, я поняла, что творю что-то неправильное. А его следующее действие лишь подтвердило мою мысль. Сильная мужская ладонь скользнула под майку и сжала мою грудь. Внутри все сжалось и заколотило тревогу. И я поняла, что в жопе. Во-первых, потому что меня это испугало. Во-вторых, потому что мне стало страшно от того, насколько это неуместное действие было возбуждающим. А в-третьих потому что я вдруг поняла, что сделай так Матвей, я бы не скукожилась, как скукожилась сейчас. — Не надо, — выдохнула у его губ, вжимаясь в стену, словно пытаюсь в ней раствориться, — пожалуйста. Он отстранился, нахмурил брови, внимательно посмотрел на меня. И очень быстро взял себя в руки, так, что я восхитилась тому, какая у него холодная голова. — Прости. Я думал, это то, что могло бы тебе понравиться. Неправильно считал… Неважно. Прости, цветочек. Я все еще во все глаза таращусь на него, а он примирительно улыбается, заверяя: — Больше так не буду. Честное пионерское. Я хмыкаю немного нервно и только собираюсь выдохнуть, как дверь вдруг открывается и заходит Матвей. Блядь! Между нами двумя повисает немая сцена. А вот Тимур, даже не оборачиваясь, гаркает: — Занято! — заслоняя меня своим телом. — Это Матвей, — из моего горла вылетает какой-то затравленный полушепот, и Тимур поворачивает голову, окинув застывшую на лице Мота маску. — Это не отменяет того, что здесь занято, — отвечает Тимур. — Закрой дверь, или третьим будешь? Зря он так. В отличие от него самого, у Матвея горячая голова. И он его словно специально провоцирует. Все итак дрянски выглядит, и без их перепалки. Дверь в туалет хлопнула так, что, кажется, петли скрипнули. Я обреченно прикрыла глаза и стукнулась макушкой о стену от досады. Когда открыла глаза, увидела, что Тимур внимательно наблюдает за мной. — Мутите? — Нет, — выдыхаю раздраженно, опустив взгляд, потому что меньше всего хочу вести эту беседу. — Тогда выдохни. Если он к тебе пристает, скажи, — бросает словно между прочим. Я вскидываю голову и поднимаю на него удивленный взгляд. — С чего ты взял, что он ко мне пристает? — Я не первый день живу, цветочек, и способен отличить мужика, который хочет бабу, от мужика, которому на бабу пофиг. — Ты думаешь, он меня хочет? — спросила максимально безразлично, а у самой от волнения и радости аж сердце споткнулось. — Это очевидно даже табуреткам в баре. Но вопрос не в нем. Вопрос в том, чего хочешь ты? Он внимательно смотрит своими темными глазами, а я застываю и не могу ответить сразу. Потому что он задел оголенный нерв. И потому что это моя главная проблема по жизни. — Я не знаю, чего я хочу. Глава 21 Маргарита Выхожу из туалета первая. Разговор с Тимуром успокоил немного, и я собралась с духом, выдохнула и шагнула в зал, но мое спокойствие разбилось на осколки, стоило только встретиться взглядом с ним. Я, конечно, видела его в разной степени раздражения, но таким бешеным еще не видела. Свиду казалось, что он даже спокоен, но взгляд… Я тяжко вздыхаю, подхожу к барной стойке и прошу: — Мы можем поговорить? Мне плевать, что на нас пялятся Фил и его сестрица, для меня не существует никого больше в баре. — Нет, — отрезает Матвей, и у меня в груди все ухнуло куда-то вниз. — Ты пришла развлекаться? Иди развлекайся. — Это было не то, что ты подумал. — Я ничего не подумал. — Матвей! Он поднялся на ноги и я непроизвольно отшатнулась на пол шага назад. Но зря сотрясала воздух. Он просто увидел, что туалет освободился и пошел туда, обойдя меня словно пустое место. Горечь и злость явно читались на моем лице, потому что у Фила был сочувствующий взгляд, а у его сестрицы — ехидный и ликующий. А я стояла настолько опустошенная, что даже не могла собраться и отойти, просто чтоб не дать этой бабе так ликовать над моим провалом. Меня привели в чувства непрошено и резко. По попе вдруг прилетел увесистый шлепок. Я и опешить не успела, как произошло сразу несколько вещей одновременно. Первым взбесился Фил. — Мужик, ты охамел?! Я повернула голову и увидела огромного тучного дядьку на голову выше и во много раз больше Филиппа. Он точно не в одной весовой категории, чтоб кидаться на него. Затем раздался голос Матвея, который вырос за моей спиной изнеоткуда. — Извинись перед девушкой, и проваливай к чертям отсюда, если не хочешь, чтоб тебя увезла скорая. И последним прозвучал откуда-то сбоку ехидный голос Тимура. — Прости убогого, цветочек. В этих местах не привыкли к такой откровенной изысканной красоте. Этот тучный дядька стоит и оценивающим взглядом скользит по фигуре Матвея. К Моту подходит Тимур, становится рядом и лениво говорит: — Мужик, без шансов. Проваливай отсюда, пока цел. — Сколько рыцарей, — фыркнула Марина, глядя на нас всех и обратилась к мужику, — что вы хотели? В этот момент все мужчины опешили. — Марина! — охнул Фил, глядя на сестру. — Что? Он клиент. — Когда этот клиент начнет распускать руки с тобой, кого звать будешь на помощь? — иронично скалится Тимур, повернув голову к Марине. Матвей в этот момент подходит ко мне и говорит бескомпромиссно. — Мы уходим. Я молча киваю. Мне не терпится свалить из этого места. — Ты уходишь? Сейчас? — пораженно выдыхает Марина. Матвей бросает на нее безэмоциональный взгляд и проговаривает ту же фразу, которую сказал мне перед тем, как мы вошли в бар. — За свой выбор и свои поступки нужно уметь нести ответственность. Обслуживай клиента, не отвлекаем. Матвей подталкивает меня вперед и я иду к выходу. Хотела бы ускориться, но боюсь отходить от него далеко. На улице он как обычно первым делом оглядывается, и лишь потом шагает вперед, позволяя мне выйти. Я послушно иду следом. Молча. Мне просто хочется быстрее оказаться дома. И помыться. Матвей первым нарушает тишину. — Ты в порядке? Голос напряженный, словно через силу заставил себя задать вопрос. — Да, — отвечаю однозначно бесцветным голосом. И тут же слышу из-за спины. — Маленькая врушка. Конечно она не в порядке, сельский дурень. Оглянись и посмотри на свою подопечную, она дрожит вся. Матвей оборачивается, и право говоря, лучше бы Тимур его не трогал. У него такой взгляд, что я вдруг громко икнула. Оба мужчины посмотрели на меня. — Давайте просто пойдем домой. Молча. Пожалуйста. — Ладно, — первым легко соглашается Тимур, пожав плечами. — Тебе страшно? — впервые с тех пор, как мы столкнулись взглядами в туалете, Матвей внимательно посмотрел на меня. Я услышала, как хмыкнул за спиной Тимур. Тоже внимательно посмотрела на Матвея. И молча кивнула. — Ни разу по попе не шлепали раньше? С твоим клубным прошлым-то? — Нет. Это не тоже самое. В клубы чаще всего ходят изнеженные мальчики, которых словестно можно отшить так, что плакать будут. Хотя даже от них такой шлепок — это унизительно. А тут… Что такое мои пятьдесят пять киллограмм против этой махины? — Я предупреждал тебя, что этот бар не место для маленьких девочек. — Ну не в клетке же ей сидеть теперь всю жизнь, раз родилась красивой, — хмыкает Тимур. — Не волнуйся, цветочек. Никто тебя не обидит. — Уже обидели. Какие еще аргументы будут, герой? — Давайте просто пойдем домой уже, — выдыхаю раздраженно. — Этот лес меня напрягает. Матвей вдруг едва заметно улыбается и кивает головой вперед, пропуская меня идти перед собой. Мне не нужно повторять дважды, и я молча шагаю вперед, надеясь что этот день скоро закончится. Глава 22 Матвей Как только девчонка переступила порог дома, её так быстро след простыл, что я не успел и рта открыть. И к лучшему. Пусть проанализирует свое поведение. И ложится спать, как положено хорошей девочке, которая не любит привлекать к себе лишнее внимание. Которое с момента нашего знакомства только и делает, что привлекает. Глупая мелкая стерва. Мужику, конечно, руки оторвать и засунуть туда, куда он Маргариту шлепнул. Прокрутить еще несколько раз, чтоб на малолеток не засматривался, мразота. Впрочем, сильно ли я лучше его? Мой взгляд часто ищет ее задницу. Титов туда же. И руки распускал похлеще этого заблудшего козла там, в туалете. Вот кому охота вырвать руки. И скормить псам. Умом понимаю, что с ним надо поговорить. Растолковать что тут к чему. Кто такая Маргарита, почему она здесь, как здесь оказалась, почему есть ограничения в поведении с ней, зачем рамки. Да вот внимать этот кретин не станет. Для него же правила не писаны, птица в свободном полете. И эту дурочку сейчас на свою философию садить начнет. Только как я ее охранять тогда буду, не стоять же под туалетом, где эти двое трахаются. От мыслей о их сексе становится мерзко так, что кривится рот помимо моей воли. Потому что она дурочка, а он бабский угодник, и они нашли друг друга. Несерьезность, сексуальная раскрепощенность, все сходится. И не мне ей затирать про необходимость предохранения, с кем спать и с кем нет. Я ей не папаша. Это сугубо её личное дело. Только это осложняет мне жизнь и бесит этим. Сна ни в одном глазу, ещё и в горле какого-то черта пересохло. Встаю, надеваю спортивные штаны и иду в кухню, чтоб плеснуть себе чего-нибудь выпить. Не сразу включаю свет, подхожу к холодильнику, открываю и заглядываю туда и не нахожу там ничего, что могло бы утолить мою жажду. Возвращаюсь, чтоб включить свет, включаю, оборачиваюсь и громко ругаюсь: — Зараза! Пока я хватаюсь за сердце, девчонка смотрит своими ясными глазами, не понимая моего испуга. — Какого черта сидишь здесь одна, в темноте?! Смерти моей хочешь?? — Странно слышать от человека, который хранит нож под подушкой. — Именно, под подушкой. Бежать до спальни за ним далеко. — Мы на кухне. Знаешь, комнате с ножами? В обычном, нормальном доме, единственной комнате, в которой они и должны храниться. Хмыкаю, глядя на неё. Как обычно. Всегда есть что сказать. — Почему ты не спишь, Маргарита? — Не спится. Ты? — Пить захотелось. Подхожу к шкафчику, который служил мне условным баром, достал оттуда бутылку виски. Давно начатую, но еще почти полную. Достал бокал, бросил беглый взгляд на несчастную девчонку, и достал второй. Плеснул немного жидкости в бокалы, поставил бутылку на место, подошел к девчонке и поставил перед ней её порцию. Подняла удивленный взгляд на меня, затем перевела на бокал. — Я никогда не пила чистяком. Есть кола? — Быстрее согреешься, — ухмыляюсь, сажусь напротив и делаю глоток. Смотрю на то, как решительно схватила бокал. Будто мне назло. Девчонка, какая же все таки еще девчонка. Я сам налил ей. Ну какое мне зло с того, что она выпьет. Для того и наливал. В рот берет не сразу, несколько секунд хорохорится. Потом делает решительный глоток и я едва сдерживаюсь, чтоб подавить ухмылку от того, что сейчас будет. — Какая гадость! — кричит, после того, как выплюнула почти все на стол, а я громко хмыкнул, глядя на то, как смешно она скорчилась и ее всю перетрясло. — А ты чего ожидала? Что он будет сладенький, как та бурда, что ты пьешь в баре? — Но это же не вкусно, — смотрит на меня возмущенно. — Виски пьют не для того, чтобы получить удовольствие, — хмыкаю, глядя на неё. — А зачем же ещё? Зачем вливать в себя эту дрянь, еще и удовольствия от этого не получая? Что за вид мазохизма такой? — Согреться. Забыться. Утолить жажду. — Жажду?? Этим?! Странный вы все же пол. Смотрю на неё вопросительно. — Пить дрянь без удовольствия. Не смешивать работу с удовольствием. Быть мускулинными суровыми мужиками, просто чтобы быть. Зачем все это? Если ты от этого эмоций и удовлетворения не получаешь? Я не понимаю. — Не все такие, — жму плечами. Делаю глоток прежде, чем продолжить, — некоторые не заморачиваются и берут, что легко плывет в руки. Наши взгляды скрещиваются, словно в поединке, после моей последней фразы. — Ни к кому я не плыла в руки, — нарушает наконец молчание девчонка. — Маргарита… — Нет уж! — рявкает, залпом выпивает содержимое, кривится, закашливается, кое как заставляет себя проглотить. — Ты выслушаешь меня. Я подавил кривую ухмылку. Какой боевой воробышек тут сидит. — Он сам поцеловал меня. Я не собиралась… Я не, не… Я смотрю на неё внимательно и молча, и чем больше смотрю, тем больше она заикается. — Ты имеешь право выбирать себе мужчин сама. Я прекрасно понимаю это. Я не твой отец. Но я оценил бы, если бы ты начала делать это после того, как мы разберемся с тем, кто идет за тобой следом, с какой целью ты им нужна и от чего мы тебя бережем. — Я выбрала себе мужчину. Просто он кретин, и я умру старой девой. Она резко поднимается на ноги, а я подавляю в себе какой-то абсолютно дебильный порыв вскочить следом. Остановить ее. Только вот и что после? Что за странные порывы, эмоции и желания будит эта дерзкая девка? — Иди спать, — наконец устало выдыхаю я, окинув ее тяжелым взглядом. Глава 23 Матвей — Ну конечно, — кривит губы. — Куда ещё я могу пойти! Спасибо хоть, что не на хрен. — Не пробуждай такие желания. — Какие? Желания усадить меня на свой хрен? Сука. Как она это делает. Бесит до умопомрачения. И гребаного шевеления не там, где надо. — Исчезни в спальне, чтоб я тебя не слышал, Маргарита. — Смени пластинку, бесишь уже, — рычит девчонка. — Ты убегать собиралась, старт не задерживаю, вали. — А знаешь что? Хрен тебе. Я пришла сюда первая. Надо тебе — ты проваливай! Нахальная девчонка подходит к моему шкафчику с бухлом, достает оттуда бутылку виски и идет к столу. Так, это меня решительно не устраивает. Мало того, что бесит меня, еще и весь мой запас алкоголя перевести решила. Встаю на ноги, решительно подхожу к ней и отбираю виски. — Эй! — возмущается и подается вперед, проехав грудью по моей голой груди в попытках вырвать бутылку. — Отдай! Бесишь! Я вперился в нее жестким взглядом. Не в глаза, а на губы. Какого хрена? Что она творит со мной? Я никогда не путаю теплое с мягким. Она — работа. Я не трахаюсь на работе. Чревато. Запретно. Железно запретно. Что такого в этой девке, что так тянет к ней? Так уставился туда, куда не надо, что даже не понял, в какой момент она перестала вырываться. — Ну целуй уже, — слетает с этих самых губ едва ли не умоляющее. — Мало тебя сегодня целовали? Делаю шаг назад, подальше от неё, и жадно вдыхаю. А она зарылась лицом в ладони и громко прорычала на всю кухню. — Да ты невозможен просто!! Не отрываясь смотрю на неё. Изменилась в лице, орет на меня, как жена на провинившегося мужа. Столько запала, экспрессии и огня в этой маленькой несмышленой блондинке. — Ты же хочешь меня, хочешь этого так же, как и я, просто признай это, — перечисляет мне мои грехи, активно размахивая руками, — тебе станет легче, мне станет легче, черт, окружающим станет легче! Расслабься, отпусти этот груз, взорвись во мне и выдохни! Потому что я так уже больше не могу, я взорвусь скоро! Мозг так некстати решил визуализировать мне ее глупую фразу “взорвись во мне”. По телу кровь пошла раскаленной лавой, и явно не в те места, что надо. Я был неправ раньше. Эта прямолинейность может возбуждать. И эта девчонка здесь может шутя положить мужика к своим ногам. До этого я думал, что это Титов соблазнил её. Теперь мне его даже жаль. Он итак слаб на это дело, а здесь у нас маленький волк в овечьей шкуре. — Слышала фразу о том, что танго не танцуют втроем? — Да. Есть такая песня у Шакиры. К чему ты? — Не понимаешь? Скрестила руки под грудью, взгляд потяжелел, но молчит. — Я в твои игры не играю, — отрезаю сразу, так и не дождавшись ответа. — И свой душевный комфорт тратить на наблюдение за тем, как ты скачешь по мужикам, не буду. Мне не нужна такая головная боль сверху к тому, что ты моя подопечная и реакция моей ширинки на тебя меня не радует. Становится яснее или прояснить ещё? — Я не скачу по мужикам! — Фил почти считает тебя своей девушкой, а Титов засасывал тебя в туалете как горячую безотказную любовницу. Расставь приоритеты, Маргарита. И потом вернемся к разговору о твоих больших и светлых чувствах ко мне. Произнес вслух и сам едва не сфейпалмил. О каких чувствах то? Её обвиняю в том, что фантазирует что не надо, а сам тут рассуждаю как диснеевская принцесса. Девчонка не единожды акцентировала внимание на том, что хочет перепихона с большим и опасным дядей. О чувствах речи не шло. Откуда их взял я и к чему приплел? Кретин блядь. Не хватало ей сейчас меня выстебать еще для полного счастья, чтоб этот ублюдский вечер окончательно стал хуже некуда. — Я не верю в любовь, — заявила она не то, что я ожидал. И я нахмурил брови, ожидая пояснения к сказанной фразе. Девчонка вдруг потупила взгляд, вперившись им в пол, затем покосилась в окно и досадливо закусила губу, словно сболтнула лишнего. — Я тебя внимательно слушаю. Закатила глаза тут же и покачала головой. — Не верю я в чувства, что непонятного? Не знаю. Верю в то, что мать может любить своего ребенка. И то не каждая, хотя по умолчанию матери единственные у кого нет выбора, остальные… Называй это как хочешь: химия, влечение, интрига, дружба, но любовь? Слишком сложный, туманный концепт, и я не хочу этого, и не потяну. — Любовь — сложный концепт? — переспрашиваю, пытаясь понять в очередной раз, что за каша в этой светлой голове варится. — Любовь — это самое простое, что есть на земле. Она либо есть, либо ее нет. — Но здесь, — указывает пальцами на нас с ней, — её нет. — Нет, — подтверждаю однозначно, и девчонка в ответ как-то судорожно вздыхает, глядя на меня. А я молчу. Потому что то, что её ещё нет, не значит, что её быть не может. Чем дальше, тем сильнее эта деваха залазит мне за шкуру. Мне становится сложнее контролировать реакции организма на неё. Контролировать эмоции, которые вызывает все, что с ней связано. Желание защитить, когда ее бьют. Желание вырвать язык тому, кто ее целует. Желание быть тем, кто её целует. — Спать пойду, — сдается вдруг девчонка, и я ее не останавливаю. — Иди. Сам тоже больше на неё не смотрю. Обхожу ее, подхожу к бутылке, бокалу и забираю все с собой в свою спальню, где опустошаю ещё несколько бокалов прежде, чем меня смотрит беспокойный сон. Глава 24 Матвей Проснулся поздно и злой. Ошибкой было брать с собой виски, и ошибкой было на ночь разговаривать с ней. Мне снилось, что мы занимаемся сексом. Что я беру её, не отказывая себе в этом удовольствии, и она отдаётся мне, молодая и горячая. Порочное и возбуждающее зрелище. Проснулся с таким стояком, что едва уложил его, разгоряченного ночными фантазиями. А хрен тебе, парень, не светит. Ни тебе, ни мне. Слишком сложно все и запутано. Ничего из того, что я испытываю к ней, ненормально. И я даже не знаю, что более неуместно. Отцовские чувства, которые она будит, бешеное желание защитить, или желание заниматься сексом с ней всю ночь напролёт. И то, и то, больное. И лучше бы ей держаться от меня подальше. Жаль, что это невозможно. Выбрался из своей комнаты уже поздним утром. На улице слышу оживление и голоса и хмурюсь, услышав то, что не хотел бы. Голос Маргариты. С ним. Выхожу на крыльцо и вижу Титова рядом с его мотором, вокруг которого ошивается девчонка. Раздраженная и хмурая ровно до того момента, пока не увидела меня. Стоило ей увидеть, как она тут же вскинула подбородок, подошла к Тимуру и грациозно взмахнула ножкой, перекинув ее через его байк. Ее руки обвились вокруг талии мужчины, который обернулся и что-то ей шепнул. Завёл мотор и, подняв клубы пыли, свалил с территории усадьбы, оставив меня одного стоять как кретина на пороге. Сука. Я ей голову откручу, когда приедет. Свяжу и брошу нахрен в спальне, все, баста. Хватит быть хорошим, договариваться, убеждать, надеяться на то, что там есть мозги. Нет их. Поехать кататься на байке в своем блядском красном платье — ну даже намека на интеллект нет. Застудит себе все нахрен, зато красивая и с голой жопой. И Титову железный стояк на весь день обеспечила. Я редко бываю так зол. Обычно, когда злюсь, я могу импульсивно гавкнуть, все тут уже это знают и не обижаются. Сегодня меня весь день обходят стороной даже собаки. Только старая кошка ходит за мной по пятам и все стремится залесть на руки и помурлыкать, чтоб снять мое напряжение. Но его не снять. Не снять, пока эта безмозглая девка не вернется домой. Когда я вхожу в дом, я слышу голос Елены из кухни. Тихий и взволнованный. — Сынок, пожалуйста, едьте домой. Не стоило тебе её так увозить, не спросив, не поговорив с Матвеем. Не просто так же тут все, ты не знаешь нюансов… Возвращайтесь, прошу тебя. Я громко прочистил горло и Елена тут же закончила разговор. Повернулась ко мне, смотрит виновато и испуганно. — Матюша, он не знает, что всё так серьезно, она же не сказала ничего, и ты с ним не поговорил. Я уверена, если бы ты ему объяснил, то он бы тебя послушал. Молчу. Когда я настолько зол, я вообще практически не разговариваю, и Елена тут ни в чем не виновата, поэтому обрушивать на её бедную голову свой гнев я не хочу. — А они на поляну поехали, недалеко совсем, в окрестностях, разговаривали. Букет, сказал, домой собирали. Цветочки для цветочка. Усилием воли заставляю себя кивнуть и выхожу из дома. Внутри все кипит раскаленной лавой. И в этот момент слышу вдали приближающийся рев мотора мотоцикла. Резко разворачиваю траекторию движения и встречаю их на въезде. Этому кретину хватило ума остановиться подле, а не наворачивать круги вокруг. Маргарита спрыгнула с мотоцикла и бросила на меня испуганный взгляд, инстинктивно нырнув за спину Титова и подставляя его под мой гнев. Я итак его убить готов, а эта заноза ещё глубже могилу ему роет. — Пошла в свою комнату живо, и ни шагу оттуда, — говорю и не узнаю свой голос. Титов хмурит брови, неприятным взглядом скользнув по мне, а потом посмотрев на девчонку. — Иди, цветочек. Букет в вазу поставь. Мы с твоим опекуном пока пообщаемся. Девчонка переводит взгляд с меня на Титова и в обратном порядке. Застывает, когда я впервые за все это время заставляю себя встретиться с ней взглядом, и мой взгляд она не выдерживает. Разворачивается и убегает в сторону дома, не оглядываясь. — Такое общение с девочкой это норма для тебя, Солов? — У тебя забыл спросить про нормы общения. Вывезешь её ещё раз без моего разрешения, я сниму колесо с твоего байка и одену его тебе на голову. Зря он так. Не надо лезть мне за шкуру, он давно в черном списке. — А ты её?.. — Опекун. Или ты слишком тупой и не понимаешь таких терминов? Если не понимаешь, я сюда завтра команду адвокатов притащу и выбью судебный запрет на твое приближение к этой маленькой идиотке. Обстановка накаляется мгновенно. Я вижу как в лице изменился Титов, как похолодел его взгляд. Как изменилась его поза. Входит в примерно ту же стадию раздражения, в которой я был с тех пор, как они свалили. И здесь сейчас однозначно быть драке. — Тимур, дорогой, если ты вернулся мне срочно нужна твоя помощь, — слышу из-за спины голос Елены. — Матюша, я украду его, ладно? Ты не против? Я едва могу подавить рык. Против. Я хочу надавать ему по морде и выбросить это из своей системы. И Елена прекрасно понимает это, и вылетела только с одной целью — предотвратить мордобой. Она подходит к сыну, берет его под руку, оттаскивая подальше от меня. По обрывкам фраз слышу, что она говорит что-то, про помощь в поездке в город, куда нужно срочно выехать сейчас. Мы с Титовым перекидываемся неприязненными взглядами на прощание. Это не конец. Мы еще вернемся к теме. Я разворачиваюсь, оставляя их, и иду к дому. Может и к лучшему, что не удалось сбросить гнев на Титова. Зато остался запал на девчонку. Глава 25 Матвей Захожу в её комнату без стука, широко распахнув дверь. Она, увидев мой взгляд, вдруг кидается мне наперерез к двери. Э нет, деточка. Так не пойдет. Перехватываю ее побег, схватив за талию и впечатываю ее в стену. Остановилась, замерла, дышит глубоко и часто. — Не сбежишь больше, — хриплю зло, подавляя бешенство. — Пусти, — трепыхнулась в моих руках. — Нет, — рычу, вжимая ее в стену, наваливаясь всем телом, чтоб зафиксировать ее ерзание. — Я буду отбиваться! Пытается протиснуть ладони и бить кулачками мне в грудь, а я перехватываю ее запястья, тут же прекращая этот бардак. Руками пригвоздил ее руки к стене, чтоб не смела больше драться. И грубо поцеловал. Я хотел её напугать, но она не из тех, кто легко пугается. Она ответила на поцелуй, горячо и жадно. Жарче чем в моем дурацком сне. Не оттолкнула, не закричала, вжалась крепче в моё тело, а я чувствовал как оно каменеет, наливается свинцом. По венам циркулирует лава, бешенство, смешанное с желанием, и это дикий коктейль. Маленькие ладошки стаскивают рубашку и тянутся к ремню. Шельма, совсем ни стыда ни совести. Отрываюсь от её губ и впериваюсь злым взглядом в её лицо. — Прикажи мне остановиться, — рявкаю чужим голосом, уходящим в какой-то хриплый рык, взывая к её здравому смыслу. Сам-то точно не в своем уме, раз творю что творю. — Пожалуйста, — выдыхает, глядя безумным взглядом в мои глаза, безумным и умоляющим. Стерва, маленькая стерва. Оказывается, знает это слово. И молчит, когда не надо. Такая болтушка обычно, а тут немногословная, всю спесь как корова слизала. Сколько раз намекал ей, что молчание — золото, и она решила промолчать именно сейчас. Сейчас, когда мне нужен диалог, сейчас, когда я должен прекратить это и вложить в очередной раз в ее глупую голову, что это неприемлимо. В этот момент маленькая ладошка сжимает мой ствол. Вспышка и затмение. Я не помню, как набросился на неё, как разорвал вульгарную тряпку, которую она называла платьем, как вошёл. Вспышка — и я был в ней, такой молодой, узкой и горячей. По венам пошёл ток и я застыл на долю секунды, давая себе передышку. Боялся, что если шевельнусь, долбанет. Она тоже застыла, глядя во все глаза, привыкая. Уверен, она так же не ожидала таких ощущений, как и я. Чёрт, я уже в ней, а до сих пор верю в её благоразумие. Идиот, жалкий идиот. Я отмер и зашевелился, чётко, резко и ритмично вдалбливая свой член в неё, вжимая её в стену. Я не смотрел на её лицо и избегал её взгляда, хотя чувствовал, что она не отрывает глаз от меня. Я не хотел никакой эмоциональной связи с ней в этот момент, потому что понимал, что стоит мне поднять взгляд, один сраный взгляд в эти небесные глаза — и это будет мой конец. Нет уж, не позволю. Ей не нужны эмоции, не нужна привязанность, ей нужен раб и поклонение, очередной олух, падший к ногам перед её красотой и распутностью. Не нужен ей я. Она хотела самоутвердиться и утолить свою похоть, и я дал ей то, что она хотела. Я ненавидел себя всеми фибрами души, с каждым толчком и каждым её стоном всё больше и больше. Упёрся взглядом в её грудь и сосредоточился на ней, глядя, как она колышится в такт моим толчкам, убивая на корню желание склониться к соскам и взять их в рот, обхватить губами и ласкать каждый сантиметр этой атласной кожи. Сглотнул, негромко прорычав, и услышал, как она протяжно застонала, конвульсивно дернувшись в моих руках. Почувствовал, как она кончила, как узкие стеночки сильнее сжались вокруг члена, который готов был взорваться, и таким же резким движением, как вошёл, вышел из неё, прижавшись к её животу и излившись. Рвано выдохнул, уткнувшись лбом в её плечо. Следом снова словно ударило током, когда почувствовал, как её тонкие пальцы скользнули в мои волосы. Зачем она это делает? Я резко отстранился, наконец посмотрев ей в глаза. У неё был блуждающий, расслабленный взгляд, и на губах застыла улыбка. — Счастлива? Добилась своего? — рявкнул горько, опуская её на ноги и немедленно отстраняясь. — Что? — пролепетала в ответ, недоуменно сдвинув брови, и улыбка тут же погасла. Я вытер член подолом рубашки, которую поднял с пола, отступил на пару шагов и застегнул джинсы, кое-как приведя там всё в порядок. Член упорно не желал опадать и не отказался бы от продолжения банкета, что просто бесило. Как только получилось угомонить его, я вылетел из дурмана её спальни на выход, ощущая дикую потребность в кислороде и свежем воздухе, и пытаясь осмыслить, что я наделал. Глава 26 Маргарита Я снова начала дышать как только хлопнула дверь. С момента его вопроса, осознания, ЧТО он спросил после того, ЧТО только что произошло, я, казалось, совсем забыла о дыхании. И вот теперь я рвано вдохнула, и стекла вниз по стене. Опустила взгляд на разорванное платье и сперму на животе и рвано выдохнула ещё раз, переведя растерянный взгляд на свои ноги. Ещё вчера он отшил меня, грубо, и я не могла представить, что уже сегодня эти ноги будут обхватывать его талию, в то время как он будет заниматься сексом со мной. Он столько раз чётко давал понять, что этого никогда не будет. Я почти смирилась с горечью этого исхода. И я никогда бы не подумала, что он все таки сломается. Это было потрясающее зрелище. Видеть, как что-то опасное блеснуло в его красивых голубых глазах. Чувствовать себя надежно в его сильных руках. Чувствовать его в себе. Без какой-либо преграды и защиты. Оно того стоило, всё это того стоило. А как хорош он там… Красивый, твердый, большой под стать своему огромному хозяину… Я не дала похотливым мыслям пуститься во все тяжкие, потому что не о том стоило думать. Секс был хорош, не смотря на его некоторую скомканность и чёрствость, но что чёрт побери было после? Счастлива? Конечно! Если бы ты смотрел на меня, а не в пол, ты бы видел. Ну какой дурачок, а? Как можно было сбежать и главное — куда? Я не в том виде и состоянии, чтоб бежать следом, но словила себя на отчаянной мысли, что хочу за ним бежать. Это что-то новенькое. Раньше я хотела бежать только от мужчин, а не за ними. Этот мужчина будит слишком много новых, странных, ранее не испытываемых эмоций. Супы варить — было. И не ушло. Я впервые в жизни захотела научиться готовить. Теперь снова что-то новенькое. Я ведь правда никогда не добивалась внимания мужчин. У меня его всегда было даже слишком много. Даже здесь. Фил, Тимур тому подтверждение. С Матвеем все по-другому. Ворвался, перевернул мой привычный мир с ног на голову, а мне теперь живи с этим. Кое как собираю себя воедино, поднимаюсь на ноги и иду в душ. Там несколько раз хихикаю, как дура, прижимая ладони к губам и вспоминая произошедшее. Я и подумать не могла, что поездка на поляну за цветами даст такой эффект. Хорошо, что я упросила Елену увести Тимура, чтобы Мот его не убил. Вот уж чью драку никогда бы не хотела видеть. Потому что страшно делать ставки. И не хочется ни одному из них боли. Но теперь-то все будет по-другому. Ведь будет же? Теперь, когда мы с Матвеем… До сих пор поверить не могу. И петь хочется. Совсем крыша едет. Я вышла из душа, привела себя в порядок и отправилась на поиски его. Нам нужно поговорить о том, что случилось. А еще больше мне нужно его поцеловать. На усадьбе никого не было. Кроме собак и старой кошки. Елена, скорее всего, увезла Тимура, куда делся Мот я не знаю, но я, такая драгоценная и всеми охраняемая, вдруг осталась в гордом одиночестве. Матвей вернулся ближе к вечеру. Я поднялась на ноги, услышав шаги, вышла в коридор и улыбнулась, увидев его лицо. И улыбка сразу, медленно, но верно, стала гаснуть от его холодного взгляда. Он, в отличие от меня, не был в приподнятом настроении. Он был холодным и отстраненным, пряча все за маской безукоризненной вежливости. — Прости меня, — прочистив горло, начал он с порога. — То, что произошло в твоей комнате, это была моя ошибка. Не стоило мне срываться, и… — Ты серьезно что ли будешь косплеить Ретта Батлера сейчас? Он сдвинул брови, внимательно глядя на меня, а мне не до объяснений моментов из классики. Я убью его сейчас! — Не вешай мне лапшу на уши, Мот. Хотел и трахнул. Имей яйца признать это, не надевая белое пальто и маску благородного мученика. Уталил свое любопытство и больше не хочешь — твое дело. Слезами подушку заливать не буду. Но не надо вот этого всего сейчас. Пафосных извинений и разговоров ни о чем. Хочешь оставить все в плоскости того, как было до, так и скажи. — Хочу. — Славно. Разворачиваюсь и выхожу, потому что смотреть на него не хочу и не могу. Сколько это будет длиться? Сколько он будет трепать мою душу? Зачем мне эта эмоциональная мясорубка, я на это не подписывалась. Не хочу. Бесит. Обещала, что не буду рыдать в подушку и не соврала. Рыдала в ванной, включив на полную мощь душ. И плевать, что мы в захолустье без центральной канализации. Вышла с опухшим лицом, посмотрела на себя в зеркало, поняла, что уже никакой макияж этого не исправит, и отправилась в постель. И плевать, что семь вечера. Пора спать значит пора спать. А что будет дальше…. Я подумаю об этом завтра. Глава 27 Маргарита Я слышала, что он приходил. Спала тревожно, беспокойно, никак не могла уйти в глубокий сон. И слышала, как скрипнула дверь комнаты, как он подошел к кровати, присел в кресло напротив, которое скрипнуло под его весом. Сидел какое-то время. Извращенец. Потом вздохнул и свалил. Я же открыла глаза и буравила злым взглядом потолок, пока снова не задремала. Следующее мое пробуждение было связано с очередным посещением. Только на сей раз просело не кресло, а кровать рядом со мной. Я на пару секунд даже перестала дышать. Но нос как-то быстро уловил запах табака, а Матвей не курит. И я тут же распахнула глаза. — Чшш, не пугайся, это я, — слышу шепот Тимура. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю охрипшим спросонья голосом. — Зашел убедиться, что ты в порядке. И судя по тому, что на окнах еще нет решеток, все еще не в клетке. Я негромко хмыкнула, подтянув одеяло повыше на груди. Он заметил и ухмыльнулся. — Тебе не нужно бояться меня, цветочек. — Я не боюсь тебя, — отвечаю, глядя в его глаза, которые кажутся совсем темными в слабо освещенной лунным светом комнате. — Вот и умница, — улыбнулся мужчина и потрепал мои волосы, — а теперь ложись и засыпай, завтра будет насыщенный день. Поедем на озеро, а вечером рванем в бар. И не бойся, я никому не позволю тебя обидеть. Буду следить лучше. Я легла на место, а мужчина встал с моей кровати. И пошел… к окну. Я тут же присела. — Через окно? Правда?? — Господи, как скучно мы живем! В нас пропадает дух авантюризма! Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам, — смешно и очень похоже цитирует Иполлита из старого советского фильма, и перекидывает ноги через подоконник, — сладких снов, цветочек. На моих губах помимо воли появилась широкая улыбка. Я не видела таких мужчин как он. Дерзких, веселых, безрассудных и таких… легких. И мою мысль вдруг дерзко сбивает скрип половницы в коридоре. Я тут же подскакиваю на ноги и выглядываю, резко распахнув дверь. Попался. Не успел уйти далеко. И только я хочу налететь на него за то, что подслушивал, как взгляд вдруг фокусируется на его руке, сжимающей… — Это что, пистолет?? — Ложись спать, Маргарита, — Матвей прячет руку с оружием за спину, убирая с моих глаз. — Угу, что ещё новенького, — хмыкаю в ответ на заученную фразу. — Тебе нужно отдохнуть, утром голова будет болеть, если не выспишься после того, как поплакала. Заметил значит. Заботливый какой. — Ты прав. Мне нужно выспаться. Нужно быть красивой утром. У меня большие планы на завтрашний день с Тимуром. Он явно слышал, все, что было сказано в моей спальне. Я не вижу в темноте его выражения лица, но чувствую его напряжение. Поза изменилась, вытянулся весь. — Слишком сильно не веселись, — слышу в его голосе знакомую насмешку. — Убийца веселья же не позволяет мне отлучаться далеко и надолго, куда уж мне. И сам не ам, и другим не дам. Хотя постойка. Сам-то ам. Просто не делишься игрушкой с другими, как жадный мальчик в детском саду. Теперь вижу, как его силуэт как-то понурился и плечи поникли. — Иди спать, Мот. А то на тебя даже в темноте смотреть больно. Словесные поединки ты больше не выигрываешь, мне скучно продолжать. Выпалила ему это и вернулась к себе, хлопнув дверью. Он сделал мне больно. С чего бы мне теперь печься о его тонкой душевной организации? Сказала все как есть. Он любит делать все без удовольствия, ему должно было понравиться то, как закончилась эта беседа. Теперь можно брутально уйти к себе и гореть там в одиночестве. И раз ему так комфортно, хозяин барин. Сама я уснула нескоро, и во сне ко мне снова пришел он. Я злилась и орала, а он закрывал мой рот поцелуями, и проснулась я еще более злая, чем засыпала. Потому что зачем мой мозг подкидывает мне эти обманки? Он все четко разграничил. Сорвался — да. Попробовал, распробовал и хватит. Сбил аскому и можно снова включить непробиваемого мачо. Ну и ладно. Унижаться не буду, ни перед ним, ни перед кем либо. Тем более на нём свет клином не сошелся. Есть прекрасные мужчины, даже в этом захолустье, на которых тоже можно обратить внимание. И как назло столкнулась с ним первым делом, как только вышла из комнаты. Да что ж ты делать будешь! — Доброе утро, Маргарита. — Ага, — хмыкнула и пошла на выход, оставляя его позади. Добрее не бывает. Глава 28 Матвей Провел ее взглядом до двери и опустил взгляд. Зараза. Со вчерашнего дня я бешено зол на себя. Столько раз бесился, что она все запутывает и усложняет, но Елена была права с самого начала. Корень своих бед — я. Это я все запутал, усложнил, и, наконец, окончательно всё испортил. Сорвался, перечеркнул границы, которые сам расставил, оборвал девчонке крылья, и вышвырнул за грань снова. Мне не за что злиться на неё. Её заплаканное лицо в беспокойном сне вчера сделало очередную зарубину внутри. И я не знал, что делать. Предложить ей отношения я не могу, мне нечего ей предложить. За таких как я замуж не выходят и долго и счастливо не живут. И уж тем более не заводят семьи, в которых гипотетически могут быть дети. Предложить ей секс без отношений тоже не могу, не так воспитан, а она еще слишком юная, чтобы разграничивать. Влюбится, придем к первом варианту с семьей, которую я не могу ей предложить, и все разрушится. Вернуться к тому, что было до, самый выигрышный вариант для неё, хотя она этого, конечно, не понимает. И приструнить свою ревность. Если я ничего не могу ей предложить, значит я не имею права ей ничего запрещать в отношении с другими. Это надо зарубить себе на носу. И это адски сложно. Потому что когда я выхожу во двор, первое, что я вижу, это как она улыбается Титову, и внутренний варвар точит кинжал. Потом он шутит, она смеется, и ее смех отдается огнем в моем теле. Неприятным, диким огнем, который обжигает нервы. — Можно мы украдем Маргаритку на озеро, Матюша? — улыбается мне Елена, выходя с корзиной для пикника из своего дома. — Сегодня погода сказочная, пусть развеется девочка. — Я и сам не прочь окунуться, — жму плечами, краем глаза заметив, как нахмурилась девчонка и задумчиво зыркнул на меня Титов. — И у тебя даже дел никаких нет? Ну надо же, — хмыкает Маргарита, скользнув по мне ехидным взглядом. — Все мои дела находятся здесь, — улыбнулся ей в ответ под стать ее взгляду. Словесные поединки я не выигрываю, ну-ну. Титов пожимает плечами, поворачивается к девчонке и подмигивает ей: — Чем больше народа, тем веселее. Будет кого утопить если что. — Не подавай мне идей, — хмыкаю довольно, разворачиваюсь и возвращаюсь в дом, чтоб взять свои вещи и переодеться. Я могу позволить себе расслабиться один чертов день. Никто не умрет от этого. Когда возвращаюсь на улицу, все меня уже ждут. — Фил и Марина, возможно, тоже подъедут, — обращается ко мне Елена, а я зыркаю на свою девочку, которая тут же нахмурилась ещё сильнее. Усмехаюсь про себя. Не у меня у одного проблемы с ревностью. Хоть бы реально никто никого не утопил на этом озере. Приезжаем на наш пляж, на котором бывают только местные и почти никогда не заезжают чужаки, потому что не знают объездной дороги, и я выдыхаю, поняв, что мы здесь одни. Это отлично. Как только вышли из машины, женщины сразу принялись обустраивать лежбище. Как только расстелили покрывало, началось представление. Маргарита, не теряя времени, развязала ремень на талии, схватилась ладонями за подол платья и потянула его вверх, избавляясь от него. Словил себя на том, что пялюсь. И пялюсь не я один. Титов стоял у машины и тоже сверлил Маргариту взглядом, за который захотелось дать ему по морде. Когда он бросил взгляд на меня, я прочитал на его лице ответное желание прописать мне. И хмыкнул про себя, даже пожалев его. Пока мы переглядывались, девчонка уже разделась и ускакала к воде. Я стащил майку, шорты и пошел следом. — Как водичка? — спросил, поравнявшись с ней. Вздрогнула, бросила на меня раздраженный взгляд. — Теплая. Будь осторожен — от купания можно получить удовольствие, которого ты так боишься. Я скользнул взглядом по её шее, к ложбинке между красивой молодой грудью в открытом купальнике, ухмыльнулся. Кусается, зараза. — О, я намерен его получить, — хмыкаю, но не успеваю закончить мысль. За спиной появляется Титов, который вероятно возомнил себя бессмертным, потому что он подхватывает Маргариту на руки, бросив: — Так чего же мы ждем? — и ныряет вместе с ней. Я провожаю их под воду каменным взглядом. Ее хочется немедленно достать, его утопить. Но я не поддаюсь своим желаниям и захожу в воду по пояс, оттуда начинаю плыть, гребу изо всех сил, далеко, чтобы вместе с физической активностью выбросить агрессию и ненужное напряжение. Плавание всегда очень успокаивает. Хорошо, что мы здесь. Когда возвращаюсь, вижу, что девчонка ныряет с его плеч, подставив моему взгляду свой симпатичный подтянутый зад во всех позициях. Прелесть-то какая. Не спешу плыть к ним, хотя не наблюдать за ней не могу. Раздумываю над тем, чтобы выйти на берег, когда подплываю к месту их развлечений. И в этот момент слышу ее вопрос. — Что случилось? — Ерунда, — отмахивается Титов, — небольшая судорога. Сейчас пройдет. — Не пройдет, и ты прекрасно это знаешь, — хмыкаю. Все, у кого хоть раз были судороги это знают. Ноге нужен покой и ее нужно извлечь из прохлады воды. — Тебе нужно на берег. — Жаль, так классно ныряли, — тут же дует губки моя зазноба. — Можешь понырять с меня, — жму плечами. Они оба уставились на меня, Титов из-подо лба, Маргарита раздраженно. — Я выше и выносливее, — ухмыляюсь в ответ на их недовольные лица, — сможешь нырнуть дальше и глубже. Ну же, малыш. Иди к папочке. Титов скривился, и если и хотел сказать что-то в ответ, то усилившаяся от судороги боль в ноге ему не дала. — Я вернусь, — пообещал он девчонке, — соскучиться не успеешь. — Можешь не волноваться, я не дам ей скучать. — Ты выпил с утра? — поинтересовалась словно между прочим подошедшая ко мне блондинка. — Я бы не сел за руль в таком случае. — Тогда может потрудишься объяснить, что здесь происходит? — А что здесь происходит? Мы на озере, я заменил своего более слабого коллегу, чтобы развлечь капризную мадам. Я нарушил закон, офицер? — хмурю брови серьезно и хмыкаю, глядя, сколько эмоций одновременно пробегает по её личику. — Ты странный. — Почему? — Я не знаю, ты мне скажи. Хохмишь тут без конца, Тима задираешь, как нормальный, живой человек с эмоциями. Осторожным же нужно быть. Вдруг камыши и рыбы узнают, что ты не суровый хладнокровный мачо?? Сучка. Облизываю губы, чтоб подавить ухмылку, и не открываю взгляда от ее глаз. Затем так же расслабленно жму плечами. — Так бывает, когда я получаю удовольствие. Не даю ей ответить. Хватаю за талию, усаживаю себе на плечи, а затем резко катапультирую ее с себя в воду. Глава 29 Маргарита Выныриваю из воды, шумно вдыхаю и во все глаза пялюсь на нахала, который только что без предупреждения меня туда закинул, а он ухмыляется самодовольно и хоть бы хны ему. И по правде говоря я не знаю как себя с ним вести, когда он такой. Он обычно тяжелый. Сложный. Преимущественно раздраженный. Такой он мне по зубам. Этот новый вариант, который я сама так хотела увидеть, оказывается, мне не по зубам. — Нырять будем или так и будешь пытаться поджечь меня взглядом? — Второе, — выдавила недовольно, прищурившись. — Как всегда выбираешь самую дурацкую опцию. Нельзя поджечь что-то в воде, глупышка. Матвей делает шаг вперед, я же стою, с места не сдвинувшись. Он оказывается слишком близко. От его запаха, который в воде как будто стал только ярче, сдуреть можно. И он еще и подливает масла в огонь. — Ты собираешься использовать это тело для прыжков или мне выходить не берег, мелочь? Я меняюсь в лице, наконец подхватив игру. Моя ладонь ложится на его грудь и скользит по ней. Хорошо, что его широкая спина заслоняет тем, кто на берегу, картину. — Я собираюсь использовать это тело для прыжков, — отвечаю с поменявшейся интонацией, глядя в его глаза. — Снова начинаешь? — Начинаю что? — Выходить на скользкую дорожку. Нравится злить меня? — Нравится заниматься сексом с тобой. Я уже не знаю, кто ведет в этой словесной перепалке. У него на губах по-прежнему играет усмешка, но какая-то застывшая, взгляд голубых глаз сверлит, глядя прямо в душу. — Хм. Так уж и понравилось? Теперь он смотрит на меня пытливо, а моя очередь задумчиво хмурить брови. — Ты сомневаешься в этом? — отвечаю вопросом на вопрос. Матвей смотрит куда-то поверх моей головы и жмет плечами. Пытается сделать так, чтоб выглядеть расслабленным, но я почти физически чувствую, как в это тело начинает возвращаться напряжение. — Я не старался тебе понравиться. — Тогда боюсь даже думать, что было бы, если бы старался. В этом твой бич, Мот. Тебе и стараться не надо, ты нравишься и без этого. Моя кожа покрылась мурашками, и не от долгого нахождения в воде. Но я восприняла это как знак, что пора пойти на берег. Убрала ладонь с груди Матвея, бросила последний взгляд на него и обошла его, выходя из воды. На покрывале, как ленивый котяра, растянулся Тимур. Елена Петровна готовила перекус для всех, раскладывая еду из корзины. — Не похоже было на то, что тебе было там весело, — ехидно прокомментировал наши “ныряния” Тимур, кивнув садиться рядом с собой. — Заскучала таки без меня? — Озеро слез наплакала, — Матвей оказывается рядом и находится с ответом раньше, чем я рот успею открыть. — Может перестанете вести себя как мальчишки и начнете вести себя как мужчины? — миролюбиво спрашивает Елена Петровна. — И, ну например, поухаживаете за симпатичной девочкой? Никто до сих пор не укутал ее в полотенце и не предложил перекусить. — А сама она маленькая и не может? — хмыкнул Мот, присев на покрывало. Я бросила на него ядовитый взгляд, в то время как на мои плечи опустилось махровое полотенце и сильные руки Тима, который укутал меня в него и приобнял. — Давай, погрею. — В тридцатку жары, — очередной раз парировал Мот, а во взгляде, который бросил на нас, появилось знакомое раздражение, — не перегрей, а то сознание потеряет от счастья. — Заботливый, ты смотри какой. Без твоих комментариев не разберемся. Матвей хотел ответить, но звук мотора подъезжающей машины отвлек его. Он тут же поднялся на ноги, внимательный и собранный, прищурил глаза и всмотрелся в сторону леса. — Кто там? Чужаки? — обеспокоенно спросила Елена Петровна. — Свои, — хмыкнул Матвей. Свои? Это еще кто? Но я не успеваю закончить мысль, как осеняет. Ну кто же еще! Любовь его приехала. У меня моментально портится настроение. Мозг подкидывает его брошенную ранее фразу о том, что он даже не старался. И я не могу не задать себе идиотский вопрос: а с ней старался? Судя по тому, что трахнул он ее в прошлом октябре, а она до сих пор влюблена как кошка, старался. Поджимаю губы, и стараюсь прогнать из головы эти мысли. Вот какого черта он с нами поперся? И любимую свою приволок еще? Сидел бы дома, вместо того, чтоб испортить мне весь день. Я уехала, чтоб повеселиться с Тимуром. А не вот это вот всё. Фил и его сестрица выходят из машины и приветствуют всех. Фил тут же направляется к нам, и немного хмурится, увидев руки Тимура на моих плечах. А его сестрица наоборот радуется. И сразу берет в оборот Матвея. — Как водичка? — Хорошая, — отвечает однозначно. — Присоединишься ко мне? — обращается она к нему, стащив топ и шорты. Я критическим взглядом окидываю ее фигуру, и киплю, потому что придраться не к чему. Она идеальна. Зараза. — Я только что оттуда, — его ответ удивляет и Марину, и меня. Матвей бросает совсем мимолетный взгляд на меня, а я пялюсь во все глаза. — Я окунусь еще, не против? — над моим ухом звучит голос Тима, и я растерянно оборачиваюсь к нему, едва не столкнувшись с ним нос к носу. Киваю, сама кутаюсь в полотенце сильнее. Несмотря на зной и жару, меня то и дело пробирает дрожь непонятной природы. Фил тоже уходит к воде. И Елена Петровна, бросив быстрый взгляд на Матвея и меня, поднимается на ноги и радушно выдает, что как раз созрела окунуться. Марине, которой отказал в компании Мот, составили компанию едва ли не все остальные, а мы с моим счастьем и горем вновь остались наедине. — Погреть? — смотрит ехидно. И я понимаю, что это вопрос с подвохом. — Вчера уже погрел, пока хватит. А то нас не поймут. — Больше не буду, не волнуйся, — вдруг отрезает он. И мой взгляд тут же холодеет. — Все, удовольствие покинуло чат? Мачо вернулся? Зазноба приехала и нужно снова нацепить броню? И опять эти взгляды, схлестнувшиеся как клинки в поединке. А вот следующих его действий я никак не ожидаю. Он резко подходит ко мне, опускается на покрывало, притягивает к себе и целует. И это настолько выбивает почву из-под ног, что я едва не задыхаюсь. — Нас же все видят, — странно паникую ему в губы, когда он отстраняется. — И что? Пусть видят. Еще поцелуй. Который я описать не могу. Жадный, злой, какой-то дурацкий. Украденный. Совсем не такой сладкий, как тогда в баре. И меня осеняет. — Ты что, территорию метишь? — спрашиваю возмущенно. Он вперился в меня раздраженным взглядом. Кипит, чувствую. Дышит тяжело, взгляд тяжелый, легкую, смеющуюся и шутящую версию как ветром сдуло. Он злой как черт. На меня. Сверлит таким взглядом, что мне хочется в полотенце спрятаться как в домик. — Не целовать значит? Отлично. Я запомню. И если бы я только могла знать, что он не шутит. Глава 30 Маргарита Матвей собрался и уехал в тот же вечер, бросив мне всего пару слов на выходе. Чтоб слушала во всем Елену и никуда не уходила с территории агроусадьбы. И что он не знает, когда вернется. И снова не обманул. Пропал с концами. Вторая неделя завершилась, а его все нет. Я много времени проводила с Еленой и Тимуром. Тим старался развлекать меня, но он видел две вещи: и как я грущу, и наш поцелуй с Матвеем на пляже. И это тоже внесло коррективы в наши взаимоотношения. Он по-прежнему был галантным, вежливым и называл меня цветочком. Но никаких откровенных подкатов больше не было. Были редкие прикосновения. Иногда шутки на грани приличного. Я сделала усилие над собой и попыталась смотреть на него так, как я смотрю на Матвея. И ничего из этого не вышло. Тимур красивый мужчина, харизматичный, и он умеет расположить к себе гораздо лучше, чем мой “папочка”. Он умеет говорить и слушать, с ним всегда легко. Он всегда заставляет меня чувствовать себя принцессой и какой-то особенной. Но что-то в этом всем есть… странное. — Зачем ты возишься со мной? — спросила я вдруг в лоб, когда мы после полудня лежали под яблоней в саду. Я читала в тени, Тим дремал. И вот отложила книгу в сторону и придолбалась. — Мм? — приподнял голову, оглянувшись на меня мужчина. — Две недели уже ты посвящаешь большую часть своего времени мне. В чем твоя выгода? — Во всем обязательно должна быть своя выгода, цветочек? — голос Тима звучит ласково, и меня это почему-то злит. — Мы взрослые люди, Тимур. — Твоя правда. Ты мне нравишься. Мне приятна твоя компания. Ты красивая молодая женщина, веселая и забавная. Мне льстит твое внимание и интересно проводить время с тобой. В этом моя выгода. — Без секса? — ляпаю не подумав. Тимур смеется, приподнимается и садится рядом, внимательным изучающим взглядом смотрит мне в глаза. — А ты созрела для секса со мной? Мне не нужно отвечать, он хмыкает уже с того, как вспыхнули мои щеки. — Секс найти не сложно, цветочек. Найти человека, с которым приятно проводить время после него, или вместо него порой сложнее. Мне по крайней мере. Я задумчиво киваю, переваривая услышанное. А Тимур внезапно добивает вопросом. — С Соловым тоже был такой разговор? С Соловым был секс. Я шумно выдыхаю, но быстро беру себя в руки и отвечаю. — У него нет выбора. Я его подопечная. Он, будучи в здравом уме, зачем-то взвалил это на себя. Его это держит. Ты-то волен уйти и не торчать здесь со мной. — Торчать здесь с тобой мой выбор, а не принуждение, замаскированное благородной чушью вроде чести и долга. Я хмыкаю и смотрю перед собой. Задумалась, знай бы Мот, что его ждет, согласился ли он бы на блажь умирающего отца с опекой? А Тимур тем временем задал еще один вопрос. — Как так вышло, что совершеннолетней маленькой женщине вдруг нужен опекун, цветочек? Я давно хотел спросить, но не знал, уместно ли. Я снова посмотрела на Тимура и горько усмехнулась. — А я богатая наследница. Понимаю, в этой глуши так с первого взгляда и не скажешь, плюс Матвей не дал мне много времени на сборы, чтоб я могла взвешенно и рационально пересмотреть свой гардероб и косметичку и решить что брать. — Наследница значит… Но опять же. У твоего отца много денег, он умер, тебе уже есть восемнадцать, разве ты не должна сейчас разбазаривать нажитое честным трудом папочки где-нибудь на яхте в Средиземном море? — Ммм, мне нравится этот план. Но увы. У нас были натянутые отношения с отцом. И он составил самое запутанное в мире завещание. По которому, собственно, мне ничего не светит до двадцати пяти, а ещё к тому времени мне нужно позаботиться о том, чтоб подобрать себе муженька, с которым я буду их тратить. — Резюме принимаешь? Я смеюсь, кажется, впервые с тех пор как Матвей уехал, заливисто и искренее. — Если ты обещаешь круиз на яхте по Средиземному морю, то я рассмотрю твою кандидатуру в числе первых, — шучу в ответ. — Любой каприз за ваши деньги! — Принято, — улыбаюсь, откинувшись на ствол дерева и посмотрев на небо. Примолкла, задумавшись. — Что, занудилась на природе, цветочек? И компания моя больше не развлекает? Или ты уже вся в круизе и планах на наш медовый месяц? Смеюсь и качаю головой. Неисправим. — Развлекает. Просто хочется какого-то движа… Хотя бы съездить к Филу в этот дурацкий бар. — В чем проблема? Поехали вечером. Я поворачиваю голову и поправляю его. — Не в чем, а в ком. Мот четко сказал не покидать территорию усадьбы, и голову мне оторвет, если ослушаюсь. — Под мою ответственность. Давай, Маргаритка, я настаиваю. Я могу тебя защитить. — А ты знаешь от чего защищать? — смотрю на него внимательно, с легкой усмешкой. Ибо кроме Матвея этого никто не знает. Да и сам Матвей не раз говорил, что не знает. А в прошлый раз непослушание было чревато. Приятно чревато, конечно. Но никто не сказал, что в этот раз он тоже сексом решит меня наказывать. Тем более после того, как я сама как идиотка последняя оттолкнула его на пляже, испугавшись его поцелуя. Он, по сути, дал мне то, чего я хотела. А я такая дура, что вылила ему ушат ледяной воды на голову за это. — Это не важно. Если я беру тебя с собой под свою ответственность, значит я гарантирую, что я защищу тебя от всего, что тебе может грозить. Вопрос лишь в том, доверишься ли ты мне. Глава 31 Тимур Девчонка мне доверилась. Хотя и всю дорогу оглядывалась себе за спину, словно ожидая своего карателя с ремнем. Солова не понимаю от слова совсем, да впрочем никогда не понимал. Слишком замороченный. Он меня мало интересует. А вот его подопечная интересует. Славная малышка. Хитренькая, сексуальная, а когда рот открывает так и вовсе слушал бы и слушал. В лоб спросить о сексе так невинно — это нужно постараться. Она даже не знает, как сильно цепляет и привлекает внимание просто будучи самой собой. Некоторые дамочки из шкуры вон лезут, чтобы получить такой эффект. А она даже не старается. — Злой и страшный серый волк не выпрыгнет из кустов, цветочек, расслабься. — Да, знаю, прости… — Я говорил, что стоит взять мотоцикл. Так мы удрали бы в случае опасности намного быстрее. — Но ехать дольше, по дороге общего пользования. А тут короткая тропинка через лес. — Ты слишком много общаешься со своим параноиком-опекуном. Мотоцикл быстр, и легко ушел бы от любой погони. — Матвей не параноик. А если и параноик, то вероятно у него есть повод им быть. Он нашел моего отца в лесу. Его избили и бросили умирать. Он спас его. Я перестаю шагать и оглядываюсь на девчонку. Нет, я, конечно, слышал эту чудесную историю о нашем золотом мальчике. Но куда не плюнь, наш Матвей всем героям герой и спаситель. Я пропускал большую часть этих историй мимо ушей, когда мать начинала их рассказывать. Солов для меня как вечный “сын маминой подруги”, который всегда лучше и быстрее тебя, как бы ты не старался. Поэтому у меня неприязнь к нему. — Отец умер все равно, — продолжает тем временем Маргарита абсолютно бесстрастно. — И теперь Мот думает, что люди, которые убили его, приедут и за мной. — Но ведь они не знали, что его спасли и что он здесь. Почему он думает, что здесь станут искать? Маргарита жмет плечами. — Как ты сам успел заметить, он не то чтобы болтливый парень, и не спешит делиться умозаключениями. Киваю и мы продолжаем дорогу к бару. Я задумался о том, что услышал. Я не анализировал это раньше, и Солов, он… похож на параноика. Но и история про богача, которого бросили умирать в лесу, больше похожа на криминал из девяностых, чем на реальность. И тем не менее это реальность. Заходим в бар, я не успеваю и окинуть взглядом обстановку, как нас замечает Марина. Увидев Маргариту, делает огромные глаза, быстро вылетает из-за барной стойки и мчится к нам, практически вытолкав мою компаньонку на улицу. — Ты охренела, — рычит Марго, пытаясь вырваться из ее хватки, но Марина не смотрит на Марго, намертво схватив ту за руку при этом. Она смотрит на меня, ошалевшим взглядом. — Что ОНА здесь делает?! Я сверлю ее недовольно, не зная, как ответить так, чтоб это не прозвучало по хамски, когда прилетает добивочка. — Матвей же сказал не покидать территорию усадьбы! Какого черта ты притащил ее сюда?! — Она уже большая девочка и не Рапунцель, чтоб сидеть взаперти. — Те амбалы, — паникует, кивая на окно, Марина, — они притащились сюда снова. Они точно что-то вынюхивают. Левые люди, не дальнобои, не местные… Я всматриваюсь в окно и прищуриваюсь, потому что один из тех, о ком говорила Марина, кажется смутно знакомым. — Ну почему не местные? — переспрашиваю у нее, узнав таки бывшего одноклассника в одном из них. — Один из них раньше жил здесь. Мы даже в одну школу ходили. Маргарита перестала вырываться из рук Марины, и тоже внимательно всматривается в сидящих. — Это те же, что приезжали, когда?… — Да, — отвечает ей Марина односложно, не давая закончить. — Есть черный вход? — смотрю на девушку. Она молча кивает. — Возьми Маргариту и отведи в какое-нибудь помещение, куда никто кроме тебя не войдет. Кухня, кладовая. А я зайду и спрошу у ребят, что за достопримечательность их сюда манит. На том и порешили. Я проводил девушек до входа, затем вернулся и вошел в парадную дверь как король на аудиенцию к холопам. Глава 32 Тимур Васька сразу меня узнал. Я, в отличие от него, превратившегося в шкаф, сильно не изменился. Бурное приветствие, парочка воспоминаний из школьных лет и переходим к сути. — Часто здесь бываешь? — спрашиваю его. — Не чаще чем ты, — басит в ответ, — хотел бы, но увы. — Так какими судьбами занесло? Чуял, что выпьем за встречу, — салютую рюмкой с текилой, на которой бывший одноклассник, вероятно, сидит. — Да если бы! — ржет, — приехал бы раньше. По работе занесло. — А чем занимаешься? — прищуриваю глаза и тут же подмечаю, что сидящий рядом занервничал и пытается уйти от прямого ответа. Наливаю еще текилы, и поднимаю рюмку, салютуя, и предлагая его поднять очередной тост. Когда он уже нажрется? Еще напарник его все одергивает. Мы так до утра здесь сидеть будем. — Да мож он поможет, — басит на толкнувшего его в очередной раз второго амбала и смотрит на меня. — Мы ищем девушку. — А кто ж не ищет, — хмыкаю я, махнув рюмку. Вася тоже выпивает и поясняет. — Нее, ты не понял. Мы конкретную ищем. Блондинку молодую, похожую на Барби. Не видел тут такую? — Нет. На кой она вам? И куда тебе сообщить, если появится? — Да не нам. Человечек один ее ищет, доченька строптивая, или племянница, хер знает. Страдает он без нее, хорошие деньги готов платить тому, кто вернет её домой. Да хватит пинать меня, — гаркает в очередной раз на напарника. Я бросаю взгляд на второго шкафа и миролюбиво говорю: — Не ссы, парниша, деньги меня не интересуют, хватает, и молодых блондинок натягивал не мало. На ваш каравай рот не раззеваю. — Я тебе говорил Тима нормальный мужик. Дверь в бар открывается, я не оглядываюсь, а вот Васька тут же осмотрелся и присвистнул. — Этот тут снова. Тим, знаешь чо про этого мужика? И я, кажется, догадываюсь и без взгляда туда, кто пожаловал. Солов. Конечно же он. — Он местный, навоз у матери моей кидает, разнорабочий. Ничего примечательного. Деревенский дурень. — А с виду и не скажешь, — недовольно протягивает Васин дружбан, окинув Солова внимательным взглядом. Я тоже смотрю на него. Да блядь, этому кабану маскировку хрен придумаешь. Одна осанка выдает солдафона или бывшего вояку, и взгляд, который видел всякое дерьмо, ему вторит. И особенно, когда он бешеный, вот как сейчас. Нужно сбить их с толку. Только как? — Мот, — зову громко Солова, как старого друга, — иди к нам, познакомлю тебя с моими добрыми друзьями, выпьем. Он фокусирует взгляд на мне, и я читаю по нему, что меня ждет кулак в морду, когда останемся без свидетелей. Беда в том, что и эти сидящие рядом со мной тоже могут многое читать. — Ну же, не нудо дуться, что я рванул сюда первым и не дождался, пока ты раскидаешь навоз, — закрепляю легенду. Солов ведет бровью, подходит к нам, садится рядом. — Матвей, — представляется, пожав руки амбалам. — С тобой в баре была деваха в прошлый раз. Где она? — Какая деваха? — спрашивает, с непониманием нахмурив брови. — Блонда такая. Вы сосались еще там в углу, — кивает на дальний столик, а я бросаю взгляд на Матвея. Врала значит. И тот поцелуй на пляже не первый поцелуй. Мутят однозначно. — Да черт его знает. Потрахались и разбежались, я у нее не спрашивал, откуда она, на кой. Девчонка на разок. Я хмыкнул, хлопнув рюмашку. Интересно, сколько из сказанного только что правда. — И часто к вам такие залетают? — спрашивает Васька. — Нечасто. Поэтому как только вижу, сразу беру свое, пока не выпорхнула. А то скучно в деревне, мужичье и собаки, порезвиться не с кем особо. — То-то ты не приезжаешь сюда часто, — ржет Васька, кивнув на меня, — тут наяривать некого. А ты сколько тебя помню кобелиной был. Я усмехнулся, пожав плечами. Что есть, то есть. Мы просидели еще около полутора часа, болтая о какой-то херне, и Васька с другом, поняв, что ловить здесь нечего, пошагали на выход. Как только за ними закрылась дверь, я бросил хмурый взгляд на Солова. — Где она? — прорычал он негромко. Лежащая на барной стойке ладонь тем временем сжалась в массивный кулак. — В безопасности, — ответил негромко, а самому охота удариться лбом о барную стойку. Я обещал девчонке вечер развлечений. Вместо этого она два часа просидела в чулане. Пытаюсь подняться на ноги, но голос сидящего рядом Солова предупреждает. — На место сядь как ни в чем ни бывало и продолжай бухать. Вместо веселого вечера с Маргаритой тебя ожидает попойка со мной, Ромео. И пей больше, потому что когда мы отсюда выйдем, я перестану быть добрым сельским дураком и пересчитаю тебе и ребра, и зубы. Глава 33 Маргарита Я подняла хмурый взгляд на Марину. — Ты не обязана торчать здесь со мной. — Мне так спокойнее, — буркнула женщина однозначно, стрельнув в меня взглядом. Я зыркнула на неё удивленно. Она поймала этот взгляд. — Что смотришь? — Удивлена. Я думала, что ты будешь рада, если эти кенты закинут меня в багажник и увезут в закат. — Насколько монстром нужно быть, чтоб желать молодой девушке такой жестокой участи? Я смотрю на неё ещё более удивленно. — Я думала ты меня ненавидишь. — Я не ненавижу тебя, Маргарита. Ты мне не симпатизируешь, это правда. Но зла я тебе не желаю. — Ты натравила на мою спальню своего петуха! — Которого ты сварила в супе. Ласковое, невинное животное. Которому ты отомстила, чтоб насолить мне. Я хмурюсь еще сильнее. Потому что мне вдруг становится совестно. Хотя не было до этого. Как она это сделала? — Он испортил мои вещи и заслужил свою участь. Хочешь питомца — заведи кота. Из него суп не сваришь. Марина, совершенно неожиданно для меня, хмыкнула с нотой веселья, усмехнувшись над моей неуклюжей шуткой. Я старательно пытаюсь сдержать лицо, но мое удивление не скрыть. Марина, тем временем, переводит тему и задает свой вопрос. — Почему эти люди охотятся на тебя? — Я не знаю. А почему моего отца избили и бросили умирать? Деньги. Я явно разменная монета в истории, которую не знаю. — Это ужасно, — хмурится сидящая напротив, посмотрев на меня впервые с долей какого-то сочувствия, что ли. Я пожимаю плечами. — Расскажи я тебе всё дерьмо из своей жизни, обнимемся и будем плакать до утра. Хотя как знать. Возможно, тебе покажется, что это капризы богатой избалованной принцессы. Но точно так же, как ты не выбирала гробить спину здесь, таская коробки с провиантом, я не выбирала родиться в дисфункциональной семье с золотой ложкой во рту. Которую теперь, кажется, хотят вставить мне в задницу. — Ты ужасная хамка, ты знаешь? Не пробовала разговаривать как девочка, которой являешься? Будь у меня такой язык в девятнадцать, я бы до своих тридцати не дожила. — Мне двадцать. — Ну да, существенно меняет дело, — хмыкает женщина. Заправляет волосы за ухо и резко оборачивается к двери, услышав приближающиеся шаги. Поворачивается ко мне, — прячься, вон в тот ящик, ты поместишься. Я стремглав кидаюсь, куда указано, но не сработали гладко. Стою в ящике и только собираюсь сесть, как дверь открывается и заходит Фил. Мы с Мариной обе рвано выдыхаем. — Сидите здесь и не выходите, обе. Матвей приехал. От мысли, что Мот здесь, у меня снова споткнулось сердце. Мне так нестерпимо захотелось увидеть его, что я готова была завыть. А Фил тем временем снял свою байку и остался в футболке. Байку протянул мне. — На, надень, спрячься максимально, капюшон тоже. Никто не должен увидеть эти белокурые волосы, потому что из того, что я уже услышал, эти двое ищут блондинку. Он быстро покидает подсобку, а я быстро кутаюсь и прячусь в его байку, и не могу отделаться от одного единственного желания — увидеть Матвея. Марина окидывает меня придирчивым взглядом. А затем говорит: — Идем. На минуту и назад. Дверь двойная, там щель, если повезет увидим его и никто не увидит нас. — Тоже соскучилась? — спрашиваю в лоб. Марина усмехается. — Он приезжал позавчера. И на усадьбе был тоже. Я замираю и смотрю на неё неверящим взглядом. В смысле был? А я где была? Я же все время была там. — Идешь или? Я уже и не знаю, что на это ответить. Рассержено качаю головой. — Веди. Подходим к двери, Марина показывает как стать, и я заглядываю в щель. Он сидит спиной, но эту спину и осанку не спутаешь ни с кем другим. Как и эти слегка вьющиеся темно-каштановые волосы, в которые так болезненно хочется запустить пальцы. Я не понимала, как сильно скучала, пока не увидела его вот сейчас. И в этот момент я четко услышала обрывок его фразы: — …потрахались и разбежались, я у нее не спрашивал, откуда она, на кой. Девчонка на разок. Глава 34 Маргарита Замерла так, словно мне влепили звонкую пощечину. Больше я не видела и не слышала ничего. Ни внимательный взгляд Марины, ни ответа бугая, ничего. Я даже слабо помню как мы вернулись в подсобку. Я смотрела в одну точку на полу, а Марина внимательно смотрела на меня. Она первая нарушила тишину. — Возможно, ты и сама это понимаешь, но спать со своим опекуном такая себе идея. — Тебе он не опекун, но скажи, положа руку на сердце — была ли это хорошая идея для тебя, спать с ним? — Нет, — усмехается, пожимая плечами. — Но от этой плохой идеи очень сложно отказаться, когда видишь его. — Да уж, — смеюсь невесело. — Понимаю. Что с ним не так? Вот почему он такой? — У меня нет ответов. — Звучит, как будто за кадром осталось немое “но”? — Но есть теории. Мы же не знаем о нём ничего, кроме того, что он хочет, чтоб мы знали. Ни откуда он появился, где вырос, что с семьей, где учился и кем работал до приезда сюда. Можно делать какие-то выводы, наблюдая за ним. Он похож на человека, повидавшего всякое в прошлом — об этом говорят его повадки, реакции, его паранойя. И он похож на человека, который бежит от чего-то. Непонятно только от чего. Он же очень мало разговаривает в принципе, больше молчит и наблюдает. За все время, что я его знаю, был лишь один человек, с кем он очень много болтал. Это был твой отец. — Мой отец тоже никогда не был болтуном, — говорю задумчиво. — Не со мной точно. Я даже не представляю взаимодействия их двоих. — У них было какое-то немое взаимопонимание, — делится Марина, и я слушаю жадно. В самом начале этого разговора я была удивлена, что мы с ней вообще способны разговаривать. Сейчас эта беседа каким-то образом переросла в такой разговор, который интересно и приятно вести. — Они порой просто взглядами перебрасывались и понимали друг друга. Это было чарующее зрелище. Редкость, от того интереснее. Я искренне соболезную тебе по поводу смерти отца. Он был замечательным человеком. Я сама папина дочь и не представляю как это — его потерять. Это мой самый страшный кошмар. — Спасибо, — негромко отвечаю на ее соболезнования и в подсобке вновь на какое-то время повисает тишина. Я вспоминаю отца и пытаюсь визуализировать услышанное. Но это ужасно тяжело, потому что я практически не помню его таким. Спокойным, производящим приятное впечатление. До смерти мамы разве что. Все сломалось, когда она умерла. И он, и я. — Ты не обращай внимания, — вдруг обращается ко мне Марина, нарушив тишину. — На то, что услышала. Не расхваливать же твои таланты он должен был странным дядькам, которые непонятно зачем тебя ищут. — Это вполне могла быть и правда. Это, — не нахожу более подходящего слова, чтоб описать наш секс, — было странно, скомкано и всего раз. Я понятия не имею, что ему нравится и чем зацепить такого мужчину как он. Так что не удивилась бы… — Дура ты все таки. Ты ему нравишься. Всем это очевидно и с этим все смирились. Даже я. Его взгляд прикован всегда только к тебе. Нас снова отвлекают шаги и дверь снова открывается. Я юркаю за стеллаж и холодею, услышав чужой голос. — Ой. А что это за прелестное создание прячется в темноте? — Мужчина, выйдите, это подсобное помещение, только для персонала, — очень сдержано отвечает Марина, в то время как мои руки затряслись мелкой дрожью, а ноги налились свинцом. — Прости, пупсик, я отлить хотел, думал, здесь туалет, — басит чужак. — Выйдите, — повторяет несгибаемая Марина, и мужику ничего не остается, как примирительно отступить. — Все, прости, пупсик, не серчай. Выйду к туалету через ту дверь? Или тут еще какие комнаты есть, чтоб не перепутал? — Больше нет комнат. Уходите. Слышу, как закрылась дверь. Со свистом выдохнула Марина. Сделала несколько шагов в мою сторону, подошла, прижала указательный палец к губам, чтоб я не издавала ни звука, и начала переставлять с места на место какие-то коробки, греметь ими, негромко напевая при этом. Я молча стояла на своем месте, боясь пошевелиться, едва дыша. Он был прав. Всё это время, паранойя и пытаясь сберечь меня, он был прав. А я подставлялась и подставляла других. В полутьме подсобки я видела, как напряжена Марина, которая совершенно не обязана торчать здесь со мной сейчас. Которая может пострадать из-за меня. Как все в баре. Фил. Тимур. Матвей. Опираюсь затылком о полку и медленно, негромко выдыхаю, пытаясь держать себя в руках. Только бы этот вечер не закончился ничьей смертью. Глава 35 Матвей Смотрю, как Фил убирает алкоголь на полки, выносит мешок мусора к двери и медленно гасит свет по всему залу. Уже полночь, по будням в это время бар закрывается. За окном слышен звук мотора, и одинокая фура, увозящая напарников-дольнобоев, которые здесь ужинали, отчаливает в путь. С кухни выходит повар, отчитавшись, что все убрал и закрыл, и прощается с нами, покидая помещение через парадный вход. В зале только тогда появляется Марина. — Черный вход? — Закрыла на все замки, — тут же говорит и смотрит на меня. — Они вошли через него. Рыскали. У меня почва под ногами словно вдруг стала зыбкой. — Маргарита?! — Прячется в подсобке. Они наткнулись там на меня и я их прогнала. Я поднимаюсь на ноги, подхожу и импульсивно обнимаю ее. Целую в висок и говорю лишь одно: — Спасибо. — Может ты теперь потрудишься рассказать нам всем, какого хрена? — раздраженно бросает мне в спину Титов. — Чтоб мы все были в курсе, что здесь можно, а что нельзя. — Можно выполнять мои указания. Нельзя их нарушать. Все четко определено было до моего отъезда. Но тебе же надо было выступить с самодеятельностью, — оборачиваюсь и окидываю его ледяным взглядом. Фил тем временем закрывает последние жалюзи на окнах и нас перестает быть видно со двора. Как и нам перестает быть видно, что во дворе происходит. — Я понимаю, что тебе трудно это осознать, но мы не в армейке. И никто здесь не должен слепо выполнять твои приказы. — Не выполняй, — пожимаю плечами. — Цена этого всего лишь жизнь девчонки. Если для тебя это несущественно, вперед. Нарушай правила, будь бунтарем, если успеешь ее трахнуть разок перед тем, как ее грохнут, медаль на грудь повесишь. — Матвей, — одергивает меня стоящая за спиной Мара, — не надо так. — Надо, — отрезаю резко, — если герой-любовник здесь считает, что можно подвергать ее опасности, то он должен четко осознавать последствия. — Никто здесь не собирался подвергать никого опасности! Я просто привел девчонку в бар. Развеяться. Потому что ей скучно в глуши. — Развеял? Больше, надеюсь, ей не скучно?! — гаркаю на весь зал, на автомате сжав руки в кулаки. — Вооу, мужики, давайте без мордобоя, — немедленно встревает Фил, крошка Фил, долговязый и худощавый, между двух стихий, которыми его сметет. — Матвей, — Марина касается меня за спину, и я едва подавляю рык, потому что взбешен и хочу сбросить с себя это напряжение. Слишком долго копилось. Слишком серьезны проступки этого кретина. Как сказала она сама — они рыщут в поисках девчонки. И он второй раз вырывает девчонку из безопасного места в небезопасное. И мне плевать, что это она сманипулировала им притащить ее сюда. Мне на все плевать. Ему пора понять, что угроза реальна. Если он сам не понимает, в него пора вбить это. — Ей очень страшно, — говорит Марина негромко, чтобы только я расслышал. А то очередь бежать в каморку утешать испуганную лялю будет драться, кто добежит быстрее. Поворачиваю к ней недовольный, тяжелый взгляд. Страшно. Ну наконец-то дошло, что жизнь не дискотека и плохие дяди хотят плохих вещей. — И ей тоже интересно будет послушать, что ты выяснил и какой у нас план действий. Он должен быть общим, организованным, чтоб ни один из нас не напортачил по незнанию. Молча киваю. Бросаю хмурый взгляд на Титова, который в очередной раз сигнализирует, что я ещё не закончил с ним. И иду в подсобку, в которой прячется мое глупое сокровище. Толкаю дверь. Свет выключен. Не врубаю сразу, чтоб не ударил по глазам. Она уже несколько часов тут, будет неприятно и больно. — Маргарита, — зову негромко, потому что в подсобке так тихо, что не слышно ни звука, как будто девчонка даже не дышит. Затем слышу легкое дуновение ветра — и маленькая тень влипает в мою грудь, крепко обняв своими руками. Мой гнев моментально начинает таять от того, что чувствую, как она дрожит. Обнимаю ее, прижимаю к себе. — Все, тише, ты в безопасности. Ты в безопасности. — Они меня убьют, да? — слышу в голосе вместе с нотками истерии какую-то обреченность, — как папу? От этих слов у меня внутри все полыхнуло, потому что одна мысль недопустима. Я нащупал ее лицо в темноте, поднял к своему лицу, и поцеловал. — Я не позволю, — ответил кратко и четко. — Даже через мой труп не позволю. Встану и будут отражать зомби атаку. Ты в безопасности со мной. Слышу, что она нервно хмыкнула и уткнулась лбом в мой нос. — Все потому, что мой папа тебя попросил? Дурочка. — Нет. — Я скучала по тебе, — приподнимает лицо и губами снова ищет мои губы. Я не сопротивляюсь больше. Толку. Все итак ясно, мне пиздец. Эта фифа может праздновать победу. Я больше принадлежу ей, чем самому себе. В этот момент в баре звучит выстрел. Глава 36 Маргарита В моей груди все холодеет. Матвей резко разрывает поцелуй, Я слышу странный щелчок, а потом он хватает мою руку в темноте и вставляет в неё что-то. — Если кто-нибудь чужой сюда войдет — стреляй не задавая вопросов. В моих дрожащих руках оказался заряженный пистолет. Я оружия в жизни в руках не держала. Даже игрушечных пистолетов, не то, что боевых. И я абсолютно точно не знаю, что делать с ним. Когда Матвей делает шаг, я панически цепляюсь за его руку и умоляю: — Пожалуйста, не уходи. Не потому, что остаться одной мне страшно. А потому, что я дико боюсь за него. Кто в своем уме пойдет в комнату, в которой стреляют? Его же могут убить. Из-за меня. И в баре, возможно, кого-то убили. Тоже из-за меня. Тошнота подкатила к горлу непрошенной волной и я отпустила Матвея, чтоб зажать ладонью рот и подавить порыв. Вторая рука словно горит огнем, держа пистолет. — Все будет хорошо. Я смотаюсь туда и обратно, свяжу плохих дядь и вернусь. Дыши, Маргарита. Соберись. И целься в грудь, если что. Матвей выходит так же резко, как и вошел. Я слышу звон стекла, еще пару выстрелов, и зажимаю уши, чтобы отключиться от всего этого. Эта моя глупая инфантильность спасла жизнь Марине, которая открыла дверь и вошла ко мне. Не накосячь я так, не закрой уши, выстрелила бы от стресса в нее как только открылась дверь. Я вздрогнула, когда она коснулась своей рукой моего запястья, и вскрикнула. — Тише, это я, — тут же придержала она мою руку с пистолетом. — Ты вменяема или… — Или, — не даю ей закончить и протягиваю ей оружие. — Возьми, пожалуйста, чтоб я не убила никого. Он заряжен. — Ух, вечериночка набирает обороты, — криво усмехнулась моя собеседница. — Что произошло? Кто стрелял? — Не знаю. С улицы. Окно разбила пуля. Матвей вернулся и приказал мне убраться оттуда, предупредил, что у тебя пистолет и в случае чего… — Стрелять не задавая вопросов, — подхватываю фразу. Только у меня очень много вопросов. И первый — это кто Мот такой? Хотя нет. Первым, пожалуй, будет выберемся ли мы отсюда живыми. Чтоб я смогла задать ему эти вопросы. Только у нас не вышло поговорить в эту ночь. Потому что когда мы вышли в бар, мы увидели Тимура, лежащего на полу, чью ногу сжимал Фил, останавливая кровотечение. — Ты ранен? — я подбежала к нему и рухнула на пол рядом, больно ударившись коленками. — Тише, цветочек, колени расшибешь, — выдавливает слабую ухмылку Тимур. — Мариш, вызывай скорую и полицию. На бар напали, есть раненный, стрелок скрылся, — обращается к сестре уставший Фил. — Скрылся? — смотрю на него, оглядываю помещение и спрашиваю недоуменно. — А где Матвей? — А он текилы перебрал и домой спать поехал, — говорит Фил и я застываю, с неверием глядя на него. В смысле перебрал? Он при мне виски пил как воду. Я не представляю, сколько этой махине в принципе нужно выпить, чтобы “перебрать”. И в смысле спать, когда здесь… — Поняла, — без всяких эмоций ответила стоящая позади Марина, а я нахмурилась еще сильнее и с недоумением оглядела всех присутствующих. Они словно сговорились, и знали больше, чем я. Потому что фраза Фила о том, где Матвей не вызвала ни у кого вопросов. Я встречаюсь взглядом с бледным Тимуром, который тоже смотрит на меня. Странно, с примесью жалости, нежности и какого-то любопытства что ли. Слышу, как Марина делает то, что ей велел брат, сказав ровным счетом то, что ей сказано. — Тебя не должно быть здесь, цветочек, к моменту приезда полиции, — говорит мне Тимур, наконец. — Я должен был отвести тебя домой, но вынужден полежать тут пока, как минимум до приезда скорой помощи. — Я знаю дорогу, — отвечаю, нахмурившись. — Ты слишком ценный груз, чтоб путешествовать одной. Как мы все здесь сегодня убедились, в наших краях ищут блондинку. — А я не блондинка, а подросток в капюшоне в ночи. И у меня есть возможность постоять за себя, — я бросаю взгляд на барную стойку, на которую Марина положила оставленный Матвеем пистолет. — Нет, — качает головой Фил, — слишком опасно. Мара, останься с Тимуром и придерживай здесь, где я держу, а я отведу ее домой. — В этом нет необходимости, серьезно. У меня есть пистолет. И я правда не завидую никому, кто захочет ко мне пристать по пути. — Моя девочка, — слышу ехидный голос со стороны выхода. Молниеносно оборачиваюсь и вижу Матвея. Трезвого как стекло. Он смотрит на Марину и спрашивает: — Вызвала? — Да, как ты сказал. — Отлично, — кивает ей и переводит взгляд на Тимура. — Ты как, мужик? — Бывало лучше, — хмыкает, закатив глаза, Тим. — Держись. Маргарита, пистолет и на выход. На улице ни шага от меня и ни звука. Я бросила последний взгляд на Тимура, быстро поднялась на ноги, схватила пистолет и увидела, что Марина тут же протерла это место какой-то сильно пахнущей спиртом тряпкой. Происходящее снова стало больше напоминать кино, чем реальность. Но у меня больше не было желания эту реальность оспаривать, а тупо подчиняться и не задавать лишних вопросов. — Меня не будет до утра, — очень негромко обратился ко мне Матвей уже около особняка. — Ложись спать и ни о чем не думай, если приедет кто-то чужой — беги на мое место. Помнишь дорогу? — Да, — выдыхаю едва слышно, так как он просил не разговаривать раньше. — Умница. Беги. И спи сладко. Все хорошо будет. Глава 37 Маргарита Меня разбудили голоса. Я никогда не закрываю окно, а на территории было какое-то странное оживление. Я резко села в кровати, пытаясь прислушаться. Голоса мужские, незнакомые, от которых моментально напрягаюсь. А затем я услышала его, голос, который одним своим звучанием способен придать уверенности и сил — голос Матвея. Я резко встала с кровати, собрала волосы в тугой хвост, оделась, снова поверх одежды кутаясь в байку Фила, которая прячет от любопытных взглядов. В голове звучит голос Матвея и команда: приедет кто-то чужой — беги на мое место. Я спросонья туплю и не могу понять, тот ли это случай. Желание сбежать есть огромное. И впервые появилось желание подчиняться его приказам. Я понимаю, что могу относительно бесшумно выбраться через окно. Там срезать через сад, за хоз постройкой и в лес. Кажется, то, что нужно. Пусть до хоз постройки оказался простым, а вот там началась полоса неудач. Сначала приветливо залаял увидевший меня Патрон, который направился ко мне, виляя хвостом. А затем его лай сменился на грозный рык и из-за хоз постройки вышел полицейский, который уставился прямо на меня. Дальше прозвучал крик, от которого у меня едва не заложило уши. — Девчонка здесь! Я застыла в ступоре, а события начали разворачиваться словно в утроенной перемотке вперед. Вывел меня из анамнеза его голос. — Маргарита! Оборачиваюсь всем телом на его голос и в последний момент вижу, что в мою сторону что-то летит. Бросаюсь вперед, хватая то, что он мне кинул, и понимаю, что это ключи от машины. Сжимаю их в кулаке так, что саднит кожа. — Беги, — слышу четкую, односложную команду, которую обещала ему выполнить, когда он скажет. Но черт… Не могу. — Я не уйду без тебя! — СЕЙЧАС ЖЕ! Сцепив зубы, бросаю последний, полный боли взгляд на его злое лицо и бегу к кабине пикапа. Запрыгиваю внутрь, дрожащими пальцами вставляю ключ в зажигание и поворачиваю его в замке. Затем почти одновременно звучит несколько пугающих звуков. Урчащий звук мотора сопровождает пищание датчика, сигнализирующего о том, что авто пора заправить. Визг колес, когда я резко втопила педаль газа в пол. Выстрел. И тупой звук падения тела в кузов. Руки сжимают руль до боли, глаза начинает застилать пеленой слез, и я раздраженно моргаю, прогоняя ее. Мне нужно четко видеть дорогу. Знать, куда я еду. Оторваться от возможной погони. Бросаю беглый взгляд в зеркало заднего вида и вижу, что Матвей в кузове сидит. Это придает надежды и очень окрыляет. Живой, главное что живой, остальные проблемы будем решать по мере поступления. Проблем оказалось больше, чем я думала. Я достаточно глубоко уехала в лес, свернув с дороги и поехав так, чтобы обычная легковая машина, на которой они приперлись на нашу территорию, не проехала. Остановилась за холмом, про который Мот рассказывал, что здесь ходят волки. И тут же выскочила из машины, и побежала к Матвею, который так и сидел в кузове. — Бензин почти на нуле, и я не знаю, куда дальше ехать, чтобы не застрять в лесу… — тараторю, забираясь в кузов, и застываю как вкопанная. Матвей сидит, прижимая руку к своему боку. Вся рука, и его оливковая рубашка залиты свежей алой кровью. — Будь хорошей девочкой, принеси аптечку из кабины. Его голос звучит довольно слабо и это бьет по нервам. Так, соберись, соберись, тряпка! Нельзя дать ему у…. Нет, даже в мыслях не надо заканчивать это предложение. Моя очередь делать то, что он всегда просил. Беспрекословно подчиняться его командам. Следующие двадцать минут были моим личным адом. Пришлось экспресс курсом стать медсестрой. Благо, его аптечка была полностью укомплектована на случай вот такой вот ситуации. Спирт, пинцет, антисептик, иголка и нить, обезболивающее. До сегодняшнего дня я думала, что боюсь крови. Сегодня расставило новые приоритеты. Я боюсь лишь одного — потерять этого мужчину. — Ты держалась молодцом, — хвалит Матвей, касаясь моей руки, а я не могу выдавить из себя и улыбки. — Ты поправишься? Он кивает, бросив внимательный взгляд на рану. — С такой аккуратной медсестрой однозначно. Ты все сделала отлично. Я бы даже сказал профессионально. Никогда не думала о карьере медсестры? С такими волшебными ручками ты бы пользовалась популярностью. Я поморщилась от этих слов и резко сказала: — Не надо. Наелась популярности, не хочу. Хочу быть серой мышью, до которой никому нет дела. Матвей тяжко вздыхает и смотрит каким-то сочувствующим взглядом. А я вдруг понимаю, что это наш первый за долгое время нормальный разговор, без недомолвок и взаимных подколок. И я чувствую себя, сидя с руками в его крови, в машине без топлива среди логова волков так, словно вернулась домой. — Топливо закончилось почти. Еды нет. Ты бледный очень. А я не знаю, что со всем этим делать. Матвей кивает на вмонтированный в кузов отсек для хранения. — Там две канистры с бензином, моя сумка с вещами, плед, питьевая вода и кое-какая еда. Ты же не думала, что я отправил тебя в лес не подготовленную? — Я ни о чем не думала. Я испугалась за тебя. — Дурочка, — отвечает и из его уст это звучит почти как комплимент. — Это не первый мой огнестрел. Буду как огурчик, ты хорошо потрудилась. — Не первый огнестрел? Смотрит внимательно, вздыхает снова и кивает головой. — Я был ранен дважды ранее, плечо и бедро. В бедре пуля прошла навылет, с плечом пришлось похуже. Это… рабочие моменты. — Это дерьмовая работа, — хмурю брови, опустив взгляд на его окровавленную майку. Он пожимает плечами. — Какая есть. — Может скажешь наконец какая, чтоб я перестала гадать? — Я сказал тебе. В нашу первую встречу ещё. Я профессиональный телохранитель, Маргарита. Твой отец не просто первого встречного попросил защитить тебя. Смотрю на него во все глаза и перевариваю. Я не особо слушала в нашу первую встречу. Больше практиковалась в остроумии и рассматривала, как он божественно красив. А сейчас смотрю на него и мне трудно поверить, что у меня есть телохранитель. — Нужно было слушаться тебя и сидеть безвылазно в комнате, этого всего дерьма бы не произошло. Тимура бы не ранили, ты не истекал бы кровью сейчас. — Мне нужно было быть снисходительнее к тебе. Ты ведь просто маленькая девочка, оказавшаяся в беде, а у меня спрос был непосильный. Я вперилась в него сердитым взглядом. Маленькая девочка, да? Вернулись снова в эту плоскость? После того, как… Он, видимо, считал мой взгляд и мое раздражение правильно, потому что вдруг взял мою ладонь и сжал её. — Неправильно поняла. Но пока закончим. Нужно залить одну канистру бензина и проехать дальше в лес. Здесь небезопасно. Пытается встать на ноги, но от слабости тут же рухнул назад, и бинт под повязками угрожающе порозовел. — Ты с ума сошёл?! Ты потерял много крови, хочешь совсем копыта откинуть и бросить меня на съедение волкам?! Не позволю! Сама все сделаю, сиди. Поднять и залить в высокий бак двадцатилитровую канистру оказалось не так просто, как мне хотелось бы, но эти сутки дали понять, что ничего в моей жизни никогда больше не будет просто. Главное, чтоб он был рядом. Пока он рядом, я дышу и мне не страшно. Глава 38 Матвей Машина поехала и под мерное шатание в кузове я, кажется, задремал. Постоянно просыпался, от каждого шороха, пытаясь схватиться за оружие, но тут же вспоминал, что мы оторвались, девчонка со мной, а наши люди в безопасности. Тимура мой друг мент устроил в больницу в столице, куда без охраны не пропустят, Елена уехала с сыном, Марина и Фил тоже в спешке покинули город, повезли отца в санаторий, а затем и сами восстанавливать силы. Бар закрыт и не работает, идет расследование. Стрелка, напавшего на Тимура ищут, и искать будут долго. Я об этом позаботился. Чем дольше едем, тем более хреново мне становится. Стараюсь собраться и мобилизовать все силы ради нее. Она ведь включила голову и собралась ради меня, и я не мог ей не восхищаться. Это сосредоточенное лицо, когда она обрабатывала и зашивала мой бок, навсегда отпечатается в памяти. Я сам кривился, когда приходилось себя латать. Колупаться в человеческом мясе то еще удовольствие. Маргарита ни разу не поморщилась, своей стойкостью почти уложив меня на лопатки. Хотя я итак лежал. Очередной огнестрел уложил неслабо. Две недели я провел почти без сна, ускорив поиски того, кому нужна моя подопечная в триста раз. И я провалился. Ниточки вели в столицу к заму ее отца, но подтвердиться не успели. После перестрелки в баре к нам нагрянули с проверкой. И как и у меня есть свои люди в полиции, у противоположной стороны, оказалось, они тоже есть. Главное, что удалось уйти. Сейчас, в идеале, набраться бы еще сил, и мотать к чертовой матери, желательно из страны. Только так, чтоб не засветить ее никоим образом, чтобы за нами не потянулся след. В этой истории уже хватает трупов. Это чудо, что мы с Титовым еще не пополнили этот список. Титов словил сложную пулю в бедро, и вероятнее всего до конца своих дней будет передвигаться с тростью. Довольно жестокий урок за самодеятельность. Я же… Сам кретин. Когда тот мудак поднял руку с пистолетом, я думал, что он хочет выстрелить в нее, и сам прыгнул под пулю. Сейчас, вспоминая и пытаясь восстановить все в памяти понимаю, что хрен его знает, в кого он целился. Оторвались, это главное, с остальным разберемся. Машину затрясло сильнее, и я наконец отрубился конкретно. Снились кошмары, от которых хочется отмахнуться, но невозможно. Меня разбудил ее голос. — Матвей! Матвей!! Не смей умирать, ты слышишь меня, открой глаза! Это был очень обеспокоенный голос. Я открываю глаза и понимаю, что уже начинает смеркаться. Она шумно выдыхает с облегчением и стирает ручейки слез со щек. — Приехали? — спрашиваю охрипшим со сна голосом. — Да, вроде да, — выдыхает, — какая-то ланчуга здесь есть. Я негромко фыркнул. Добротный деревянный дом у черта на куличках посреди леса для принцессы “ланчуга”. Какой избалованный ребенок мне достался. — Ну прости, не дворец, — хмыкаю, оглядываясь, и понимая что действительно на месте. Это дом моего друга, лесничего. Совершенно незаконно построенный в слабо проходимой части лесополосы. Поэтому до сих пор стоящий тут, ведь инстанции сюда не доезжают, чтоб оштрафовать и снести. Здесь так же не ловит мобильная связь и никто не сможет отследить нас. И камин внутри есть, самодельный и следить за ним внимательно нужно, чтоб пожар не устроить. Но тепло ночами будет точно. — Мот, заткнись просто. Отличная ланчуга. Я не придираюсь. Не палатка и на том спасибо. Если придет медведь хоть спрятаться есть где. Я снова рассмеялся, и этот смех отдался болью в раненном боку. — Что за травма с медведями, малыш? Почему ты все ждешь их прихода? Она стрельнула в меня недовольным взглядом сперва, потом задумалась. А потом окинула меня взглядом и вдруг выдала: — Ты прав. Ничего плохого в медведях нет. Давай, мишка, перенесем тебя в берлогу. Кое как выбравшись из кузова пикапа мы входим в дом. Там пахнет сыростью и плесенью, и девчонка тут же морщит нос, а я снова хмыкаю. — Я говорил тебе, что не кандидат в бойфренды, а ты все не верила. Выбирая такого как я, привыкаешь к таким условиям, или ищешь себе нормального мужика. Я хотел для тебя второго. — А ты значит смирился уже с тем, что я выбрала тебя, и больше бодаться не будешь? — игнорирует конец моей фразы и пытливо смотрит в глаза. Я молча сверлю ее взглядом в ответ. Смирился. Мне не пять, как сильно бы я не противился этому чувству оно победило. Она победила. — Я все еще не одобряю твой выбор, — ухмыляюсь уголком рта и скольжу взглядом по ее красивому личику. От ее близости кровь начинает пытаться приливать не туда, куда надо, а это проблема, учитывая, что я много ее потерял и она нужна для более важных нужд организма, чем непрошеный и неуместный стояк. — Оу, ну это не новость. Меня не одобряют всю мою жизнь, как-нибудь переживу, — жмет плечами беззаботно, и тут же хмурится, — ты побледнел. Шагай вперед давай. Я падаю на кровать, Маргарита поправляет под моей головой подушку, вновь оказываясь слишком близко. Так близко, что стоит потянуть ее на себя хоть немного, и я уложу ее на свое тело, и каждый инстинкт хочет сделать именно это. Потом подмять под себя и не выпускать до утра, пока я наконец не смогу насытиться ей. И адски раздражает, что я не в той форме, чтоб воплотить все это в жизнь. — Вещи из машины принесу, — говорит девчонка, как-то странно вздохнув, но моя рука делает выпад раньше, чем мозг обрабатывает это действие. Я задерживаю ее и не даю ей уйти. Притягиваю ее лицо к своему и жадно целую. Словно в последний раз, глядя смерти в лицо. Как будто умираю от жажды, которую лишь она может утолить. Беру свое за все время воздержания, когда осознанно стопорил и обманывал себя, не давая волю истинным чувствам и желаниям. — Мне трудно дышать, — стонет мне в губы и я разрываю поцелуй, глядя, как жадно она хватает ртом воздух. Сдерживаю самодовольную ухмылку. Так ее явно ещё не целовали, у нее совершенно растерянный вид. Взгляд блуждающий, грудь вздымается, и я, опустив взгляд туда, оторвать его уже не могу. Это самые красивые сиськи из всех, что мне доводилось видеть. Они истязали меня во снах с момента моего первого срыва. — Я не закончил с тобой, — предупреждаю, как только ей удалось восстановить дыхание. Смотрит слегка ошалелым взглядом своих голубых глазищ. Растерянно кивает, непривычно притихшая и покорная. Хотя постель это единственное место, где ее покорство мне как раз не нужно. Нужен огонь и борьба, и ее дерзкий язычок, который так заводит. Глава 39 Маргарита Смотрю на него и снова становится трудно дышать. Я никогда не видела у мужчин такого взгляда, никто однозначно никогда на меня так не смотрел. Так возбуждающе горячо. Словно мысленно он уже отлюбил меня во всех позах, и наверное так и сделал бы, не будь ранен и слаб от потери крови. Это тот самый случай, когда он действительно старается? Потому что было горячо и до этого. Теперь стало просто обжигающе, и я то и дело выпадаю из реальности, парализованная его взглядом. Да соберись же ты, тряпка! Он ранен, ему уход нужен. На улице скоро ночь, из машины нужно вещи принести, пока не наступила кромешная тьма и упаси боже не стали ходить животные. И камин нужно разжечь, чтобы мы ночью не замерзли. Хотя что-то подсказывает, что ночью в этом домике будет очень жарко. Интернет не ловит, про его рану не погуглишь и не почитаешь. Знать бы наверняка, какой градус жаришки ему можно, а то перестараемся и кровотечение откроется. — Так, — нервно смеюсь, упираясь ладонями в его грудь, — сначала дела, потом утехи, больной. Я пойду за вещами. А ты задержись на этой мысли, — хватаю легонько пальцами его нижнюю губу, но не целую. Потому что если он снова накинется так крышесносяще жадно, я уже никуда не уйду. А из холопов здесь только я. Мне понадобилась вся сила воли, чтоб выползти из его рук на прохладный вечерний воздух. За дверью я сделала глубокий вдох и осмотрелась по сторонам. Кислород в лесу пьянит. Воздух свежий и пахнет соснами. На таком воздухе мой раненный мишка точно быстро пойдет на поправку. Это лучше любого санатория. В лесу очень красиво, но мне страшно. Под каждой корягой гипотетически может скрываться змея, и из-за любого дерева выйти олень или волк. И здесь тихо. Странно тихо, тишина прямо давит на уши. Не поют птички, как на усадьбе, просто деревья и безветренная ночь, которая будет очень звездной. Должно быть как та, в которую мы уже ночевали в лесу с Матвеем, когда он увез меня от Марины. Которая оказалась не такой сукой, как я о ней думала. Один день перевернул все с ног на голову. Возвращаюсь в дом с его дорожной сумкой, бутылью воды и едой, которую нашла. — Зря тащила, — тут же нахмурился Мот, — здесь есть запасы питьевой. И тебе не стоит таскать такие тяжести. — Какая трогательная забота, — усмехаюсь, глядя на него, — это пуля повлияла? Нужно было выстрелить в тебя сразу по приезду, возможно быстрее бы поладили. — Трахнуть тебя нужно было сразу по приезду. Я рассмеялась. — Ну неужели мы с тобой наконец приходим к согласию, папочка? Матвей хмыкнул и покачал головой. Затем посмотрел очередным взглядом, от которого сердце забилось чаще, и приказал: — Иди ко мне. — Нет, дорогой, — усмехаюсь вновь, — сегодня мы будем играть по моим правилам. Сначала поешь, потом утехи. — Хозяюшка, — прилетает саркастично мне в спину, пока я ставлю сумки и изучаю наш улов. Есть консервы, тушенка, быстрозавариваемая лапша и в целом довольно разнообразное питание для полевых условий. Даже вафли, сухарики и конфеты есть, чтоб горечь жизни в лесу заедать. — Не говори только, что конфетам улыбаешься, — голос Матвея где-то совсем рядом. Я оборачиваюсь и хмурю брови, обнаружив его за спиной. — Ты зачем встал? Я же сказала тебе… Ага, конечно, выслушал он меня. Вжал в свое сильное тело и снова присосался с поцелуем, от которого мозги выключаются. Я буквально чувствовала, как превращаюсь в желе под его напором. Как немеют кончики пальцев на ногах и их сводит от желания. Как бешено пульсирует внизу живота и ноет от нестерпимой необходимости прикосновений. Но я не сдамся так просто. — Мот, ты ранен, немедленно вернись… Ах! Пока я пыталась вернуть здравый смысл в комнату, его рука беспардонно проникла в мои джинсы, как раз туда, где все изнемогало от необходимости прикосновений. И знает же этот черт толк в таких прикосновениях! — Давай, малыш, кончи для меня, — раздалось хриплое у уха, и я подчинилась, громко простонав и хватаясь за его руку как за опору, потому что ноги меня слабо держали. Сделала несколько шумных вдохов, встретилась взглядом с ним. Он улыбнулся, убрал прядь волос, выбившуюся из хвоста, мне за ухо, и провел большим пальцем по щеке. — Расслабилась? — Спрашиваешь? — хмыкаю хрипло, не до конца сумев совладать с дыханием. — Ты была напряжена как струна, это вредно, так что… — Так что теперь ты ляжешь в постель, как хороший мальчик, и дашь покормить себя? — ухмыляюсь, тут же взяв быка за рога. — Дам оседлать себя. И запомни этот день навсегда, ибо этого больше не повторится. Я не фанат женского доминирования. Всматриваюсь в его красивое бледное лицо и качаю головой. Нам предстоит много работы здесь, столько неправильных установок в этой буйной головушке. Но теперь, когда он идет на контакт, этого жеребца действительно пора объездить. К тому же я так безумно давно об этом мечтала, и будь я проклята, если упущу этот шанс. Глава 40 Матвей Внимательно наблюдаю за ней. Беспокойство за мое самочувствие выруливает на первое место, гася похоть, хотя раньше я убеждал себя в том, что девчонка лишь секса от меня хочет. Да вот плохо все, влюбилась все таки. Я бы хотел радоваться этому, но не могу. Не могу, когда мы скрываемся в лесу, и у меня прострелен бок. Не такого я ей желал, совсем не такой жизни. Больше всего на свете я хотел, чтоб она была в безопасности, пусть и вдали от меня. Но она, как и я, сделала свой выбор. У меня, в отличие от нее, на уме одна похоть. Я не хочу есть, я ничего не хочу так сильно, как трахнуть ее наконец. У меня слюна собирается во рту от одной мысли, что я смогу увидеть ее сиськи и наконец уделить им должное внимание. И я прекрасно понимаю, откуда это неуместное желание. Адреналин, он всегда бешено вырабатывается, когда оказавшись на волосок от смерти ты остаешься в живых. И хочется продолжать чувствовать себя живым, получать удовольствие от жизни, вбивая всю свою страсть в женщину. Обычно даже не важно какую. А тут еще засада — такую вожделенную. Будь я в форме, я бы даже не троговался с ней насчет этого, уже давно нагнул бы и отлюбил так, чтоб про все на свете забыла. И меня раздражает, что я не в форме и не могу этого сделать. И она раздражает со своим здравым смыслом там, где он не нужен. — Мот, вернись в постель, не заставляй меня толкать тебя туда. — Ты специально бесишь меня, малыш? И тут меня осеняет. Да конечно специально! Вертихвостка мелкая. Вижу по взгляду. Помню я все эти взгляды. Специально или нет, но она умеет одним взглядом поднимать что не надо. — Ладно, черт с тобой! — фыркает девчонка, резко расстегивает замок байки и снимает ее с себя, бросив на пол. Следом туда летит ее футболка, и сразу же за ней бюстгальтер. Мой взгляд сразу приковывается к ее груди, и я делаю шаг вперед, а она шаг назад, и эти глупые догонялки заканчиваются, когда мы оба упираемся в кровать. Я бы разнес ее маневр в пух и прах, ведь я был не прочь вернуться в постель и сам именно на таких условиях, но я не желаю говорить, когда можно заняться более важными делами. Например, наконец поцеловать эту атласную кожу и вобрать в рот аккуратные небольшие соски. Слышу, как с ее губ слетает очередной стон. Присаживаюсь на кровать, не выпуская ее из рук, и усаживаю ее к себе на руки, наслаждаясь ее телом. Изучая и целуя, касаясь пальцами и проводя дорожки по коже. Она такая мягкая и гладкая, что я снова считаю прикосновения своих шершавых, огрубелых пальцев к ней чем-то неуместным. Но я не хочу больше слушать внутреннего моралиста. И я однозначно не выпущу эту малышку из своих рук больше. Такую нежную и дерзкую, сладко стонущую, идеальную для меня. После очередного поцелуя на ее коже остается небольшое пятно. Тело вторит моим мыслям и во мне проснулся собственник, который пометил эту вертихвостку. Тут-то, в лесу, переживать не о чем. Тут она себе поклонников не найдет. Хотя не удивился бы, если бы она поладила с волками и подчинила себе альфу стаи. Есть в ней это, способность подчинять себе. И я впервые в жизни подчиняюсь бабе в постели. Я настолько привык подчиняться на службе, а армейке, после на работе, что постель это место, где раздаю приказы я, и все происходит, как я хочу. Мне некомфортно сейчас делать то, что я делаю. Но я откидываюсь на спину и наблюдаю за ней. За ее действиями. Любопытство побеждает дискомфорт. Маргарита расстегивает джинсы, не сводя взгляда с меня. Тянет ткань вниз, снимает их, освобождая длинные стройные ножки, которыми так часто красовалась передо мной. Поворачивается спиной и я не успеваю нахмуриться, как на лице появляется довольная усмешка. Чертовка. — Умеешь себя подать, — отмечаю вслух, провожая взглядом ее трусики и рассматривая ее подтянутую попку. Она стягивает резинку с волос, поворачивается ко мне, разметав по плечам свои прекрасные белокурые волосы, из-за которых столько проблем. Ничего не отвечает на мою реплику, молча принимается за дело. Как и в прошлый раз, сразу спешит к сути, расстегивая ремень. Я же расстегиваю пуговицы рубашки, вспомнив, что в прошлый раз она с ними не церемонилась, а одежды у нас с собой немного и всю, что есть нужно сохранить. С моих губ срывается рык, когда она расстегивает ширинку и сжимает ствол. Как и в прошлый раз, горят к чертям все предохранители за раз, и включается бешенное желание взять ее. Забыться и оказаться в ней. Отлюбить так, чтоб ходить не могла, а лежала рядом и мурлыкала. — Он огромный, — выдыхает, опаляя головку своим дыханием. — Что ты задумала? Как и я, не тратит время на болтовню и ответ, а сразу приступает к действиям, взяв его в свой маленький дерзкий ротик, а с моих губ срывается брань. — Блядь, — выдыхаю, прикрыв глаза. Измором меня брать решила. Стриптиз, минет, знает как отсрочить секс. В ее ротике тепло и приятно, но не там я хочу быть. — Маргарита, — пытаюсь потянуть ее на себя и она снова укладывает на лопатки одним взглядом. Взглядом из-за моего члена, который так эротично выпустила изо рта. — Прекрати издеваться. Иди ко мне. — Ну разве это издевательство? — ладошка скользит по стволу, а губы касаются паха, низа живота, дорожка нежных поцелуев ведет вверх, к бинтам над раной. Ты права, детка. Это не издевательство. Это пытка. — Что ты делаешь? — Расслабляю тебя. Все, чшшш. Ты сам сказал, что я главная сегодня. Поэтому заткнись и получай удовольствие. Пытаюсь. Сцепил зубы и наблюдаю за ее действиями. За тем, с какой нежностью она старается изучить каждую клеточку моего тела, которое на грани взрыва. Ее пальцы гладят мои руки, мышцы, а губы и маленький нос тычутся в грудную клетку, заставляя меня пропахнуть ее цветочным запахом. Не тороплю, хотя хочу. Она права. Сам с дуру ляпнул, что она главная, теперь буду отдуваться. Чем ближе она поднималась с поцелуями, тем больше я ликовал. И вот она коснулась моих губ, и я моментально снова взял инициативу в свои руки, углубив поцелуй, выключая ее голову, ее тревогу за мое ранение. Она скользнула мокрой промуженостью по моему члену, и я тут же подался бедрами вперед, наконец оказавшись в ней. Девчонка вскрикнула и ее крик утонул в поцелуе. — Не больно? Она миниатюрная, в этой позе мой член может доставлять дискомфорт. Покачала головой и вильнула бедрами, начиная двигаться и одним движением отключая мою голову. В ней не осталось мыслей, осталась только она. Ее плавные движения, тонкая талия, которую сжимали мои руки, красивая грудь, колышащаяся в такт ее движениям. Завораживающее зрелище и не менее завораживающее действо. Я не думал, что мне понравится. Но понравилось настолько, что я чуть не облажался, почти пропустив приближение оргазма. Кончать в нее нельзя, категорически нет, и никакой защиты у нас нет. Итак с огнем играем. Мои руки сжимаются на ее талии и я резко снимаю ее с себя, тут же присаживаясь и целуя. Палец нащупывает ее клитор и трет его, моментально доводя ее до оргазма, а вторая рука помогает ее ладошке нащупать мой ствол и сжать его, и он тоже выстреливает, заливая спермой наши тела. Я обессилено валюсь назад на кровать и тяну ее за собой, прижимаю к себе, утыкаюсь носом в ее волосы и восстанавливаю дыхание. Глава 41 Маргарита Прижимаюсь к нему, слушаю, как бешено колотится его сердце, и пытаюсь справиться со своим, бешено стучащим в унисон. Какая-то часть меня все еще не может поверить, что я могу так просто прижиматься к нему. Заниматься сексом с ним. Целовать его. Что этот мужчина наконец мой, со всеми потрохами. Это осознание бьет по нервам. Но сильнее бьет бинт на этом роскошном теле, который скрывает рану от пули, которую он словил из-за меня. И не он один. — Как Тимур? — спросила я вдруг, совершенно не соображая, что ляпнула и когда. Я мгновенно почувствовала, как напряглось все это шикарное тело, и мне тут же захотелось прикусить язык, но слишком поздно. Прозвучавшего не расслышишь. Матвей молчит какое-то время прежде, чем ответить. — Он в больнице. Мой друг устроил его в хорошие руки, но ранение было сложное. Впереди долгое восстановление. Я смотрю на него виновато. — Я просто посмотрела на твою повязку, подумала про то, что тебе прилетело из-за меня, и вспомнила… — Я понял. Не оправдывайся. Он пошевелился, разрывая наш телесный контакт, и мне захотелось удариться головой об кровать. Нельзя дать ему опять расставить стены, вот я идиотка непроходимая, ну нашла же время брякнуть! — Мот, — хватаю его за руку, — пожалуйста, не злись. Я понимаю, как тупо это прозвучало, прости. Он замирает. Оборачивается. Смотрит на меня внимательно. — Я понимаю, что ты переживаешь за него, цветочек. От прозвища я вся поморщилась и сжалась. Из его уст это звучит абсолютно инородно и неприятно. Он вздыхает, кладет ладонь на мое бедро и сжимает его. — Расслабься, малыш. Я сам толкал тебя в его руки. И я могу понять, почему тебе было приятно проводить время с ним. Он все облегчал для тебя, я же усложнял. Ты знаешь почему. Я хотел лучшего для тебя. Лучшего, чем любой из нас. И да, я бешено ревновал тебя к нему. — Между нами ничего не было. Кроме той сцены в туалете. Я испугалась, когда он поцеловал меня. Я хотела, чтоб меня целовал ты. Только ты. Матвей усмехнулся и кивнул. Погладил пальцами мое бедро. — И с ревностью проблемы не только у тебя. Я так сильно ревновала тебя к Марине, что демонизировала неплохую девушку. — Ого, — хмыкает вдруг. — Надо было раньше вас закрыть в чулане на пару часов, может и петух бы выжил. — Не нужно напоминать про петуха, мне стыдно. — Ух ты. Признаюсь, я поражен. Я-то думал ты у меня бесстыжая. Но хорошо, что ты свежевала петуха. Мы в лесу, здесь полно свежего мяса и дичи, которую нужно всего-то догнать, чтоб получилось жаркое. И ты, мой бесстыжий петушиный истребитель, прекрасный напарник в глуши. — Говорила же, мы прекрасно подходим друг другу, — кусаю его, а сама крепко задумалась. Мы и правда в глуши. Перепачкались во время утех, душа нет. У него ранение, чистой воды запасы ограничены. И мы здесь неизвестно насколько. Если он продолжит так же пренебрегать собой, рана не заживет быстро. И наши и без того скромные запасы быстро истощатся. Впрочем, я ошибалась. Утолив жажду утех, мой пациент сразу слегка сбавил обороты и присмирел. Позволил обтереть себя влажным полотенцем и покормить. Постебался с того, что у нас быстозаваримаемая лапша на ужин после деликатесов, которые выготавливала Елена и ресторанов, в которых я привыкла питаться. — Пфф, да ладно тебе. Я миллениал, залить кипятком лапшичку так, чтоб твой мужик остался сытым и довольным — это же вообще праздник. — Я удивлен что тебя вообще это заботит. Не думаю, что твои одногодки переживают о том, чтоб мужик был сыт и доволен. — Ты трахался с моими одногодками?! Матвей чуть лапшей не подавился от того, как прилетело. А у меня аж мягкое место полыхнуло от одной лишь мысли. Мот отставил тарелку и окинул меня внимательным взглядом. А я перестала чувствовать, что в тарелке горячее, так как мои ладони и щеки полыхнули от того, что мозг вдруг стал пытаться себе визуализировать. — Нет, — ответил наконец, — не то, чтобы я спрашивал паспорта… Но я всегда предпочитал женщин постарше, с ними головной боли меньше. — Почему это? — Они четко знают, чего хотят. И чего ждать от таких связей. — Ага, — хмыкнула я, перебивая его, — это вам, мужикам, удобно себя этим тешить. Я вот тоже знала чего хочу с первого дня, и хотела только тебя. Но тебе этого было мало. Зато бедная Марина год переживала твой “секс по расчету с взрослой и адекватной” и до последнего надеялась на что-то. — Мой косяк. Не рассмотрел, что там был намек на чувства. Надеялся, что Мара умнее. — Ой, ты невозможен! Умнее. Ты в зеркало себя видел? Ходишь, весь такой огромный и красивый как бог, и ждешь от дам какого-то здравого смысла и ума. Ну ага. Он рассмеялся, и я улыбнулась. Как же я обожаю его смех. — Не напрягай бок, — все же шиплю, шлепнув его по ноге, а мне вдруг прилетает в ответ и он шикает. — Все, выключай наседку. На мне все как на собаке заживает. И я недолго буду твоим плюшевым мишкой. — Улала, — играю бровью, — я уже предвкушаю секс с грозным медведем. — Извращенка. — Не была ей до встречи с тобой, — мило улыбнувшись, пожала плечами. — Теперь станешь, я позабочусь, — смехотворно угрожает в ответ. Глава 42 Маргарита Следующим утром зарядил ливень. Сильный, затянутый, лило как из ведра весь день. — Погодка выдалась… — начала я, но Матвей меня перебил. — Идеальная. Дороги размоет, следы машины вместе с ними, никто нас не отследит. Видимо, кому-то наверху мы все же нравимся. Я немного удивленно посмотрела на него и подумала, насколько по-разному работают наши головы. Для меня дождь это просто дождь. Матвей во всем видит возможности, извлекая плюсы и минусы. И то, что он озвучил, однозначно плюс. — Что уставилась? — усмехнулся мужчина, поймав меня на том, что пялюсь. — Думаю. Какие мы с тобой разные. — Только теперь поняла? — играет бровью. — Ох и не зря все эти шутки про недалекий ум блондинок ходят-то. Я ехидно прищурилась и фыркнула. — Дурак. Но, не волнуйся. Блондинку тебе осталось недолго терпеть. — Ты о чем? — Матвей как-то моментально напрягся и присел на кровати. — Не надо скакать, — тут же запротестовала я, подходя и укладывая его на место. Сама прилегла рядом. — Ну включи сам логику. Если ищут блондинку то первое, что стоит сделать, это избавиться от белокурых волос. — Мне нравятся твои волосы, — одна из прядей оказалась у него в пальцах, а затем он запустил в голову всю пятерню, почти побуждая меня замурлыкать. — Я знаю, я вся тебе нравлюсь, — заявляю бахвальски и целую его. Бабочки в животе запорхали во все стороны. Это все еще происходит в каждый наш поцелуй. Мой зоопарк до сих пор не может поверить в то, что этот жеребчик теперь наш. Сильные руки тем временем нахально укладывают меня на себя, а затем сжимают ягодицы. — Я думала тебе не нравится, когда женщина сверху, — играю бровью, глядя на него сверху вниз, и это очень непривычно. — Ты мне нравишься, — повторяет, ухмыляясь, мою фразу, и сдвигает меня чуть выше, на свой бугор в плавках. — Неугомонное чудовище, — смеюсь, — что-то подсказывает мне, что ты рад дождю не только потому, что дороги размыло. Но и потому, что можно не выползать из постели целый день, и меня не выпускать. — Ты сама выпустила кракена, — жмет плечами без капли стеснения. — Я достаточно долго сдерживал себя, пока мои очи срамила одна вертихвостка в коротких платьях и без тормозов. — Нужно было не сдерживать, — мурлычу в ответ, целуя его подбородок. — До сих пор приходится. Эта милая возня совсем не то, что мне на самом деле хочется делать с тобой. Совсем. Его жаркие слова отдаются ответным жаром в моем теле. Мне тоже хочется большего, и даже чего-то совершенно иного. Мне хочется приехать с этим роскошным мужчиной к себе домой, расфуфырится в пух и прах и поехать в ресторан, а потом гулять по ночному городу. Чтоб мои так называемые подруги увидели его и лопнули от того, что у них такого нет и не будет. Мне много чего хочется. Но этого не будет. И в нашей ситуации то, что уже есть, это много. Каждого из нас может не быть в живых. — Ладно, я, кажется, понимаю, почему тебе постоянно хочется секса. Чем больше думаешь о неминуемой кончине, тем больше хочется чувствовать себя живым. Матвей даже не улыбнулся, он напротив нахмурил брови, прижал меня к себе обоими руками и поцеловал в висок. — Я не хотел, чтобы ты тоже об этом думала. Но… да. Издержки такого образа жизни. — Издержки? Много секса? Ужас то какой! — притворно закатываю глаза и беру его лицо в ладони. Склоняюсь с поцелуем, жадным. Опять проснулся разом весь зоопарк внутри. Мне это никогда не надоест. Ладонь тем временем нащупывает свой трофей и я сжимаю его. — Знаешь, а мне даже нравится. Уж не знаю, что ты будешь делать со мной потом, но пока я буду наслаждаться своим плюшевым мишкой. Лениво улыбается, и я запомню навсегда эту улыбку. Расслабленную, на этом обычно напряженном лице. И не спорит даже. Сдался наконец полностью мне на милость. Мы занимались сексом несколько раз под звуки дождя на улице. Прерывались на еду. И это был хороший день. Спать тоже легли рано, и это было прекрасно — засыпать в его сильных руках и просыпаться в них же. Не выпускал ни на минуту, ночью, когда я пыталась повернуться, тут же ловил и прижимал к себе снова. На следующий день ему стало немного лучше. Мы все еще были дома, потому что было грязно после вчерашнего ливня. Обосновались слегка в своей хижине. Когда погода улучшилась, стали делать вылазки. Очередным вечером вышли погулять по окрестностям. Лес был красивым, хотя по-прежнему не вызывал доверия. Я старалась скрывать это, но все еще шарахалась каждого куста. А он все равно видел и ухмылялся. — Я хотела попросить, — сказала, когда мы вернулись домой, разожгли камин, чтоб нагреть слегка перед сном дом, — когда ты поправишься… Научи меня самообороне. Он поднял на меня вопросительный взгляд. — Вдруг тебя не будет рядом, и мне придется отбиваться самой… Я должна быть уверена, что смогу, понимаешь? — Я всегда буду рядом, — заверяет, схватив и резко усадив к себе на руки. Чем лучше ему становилось, тем более дикие повадки проскальзывали в его действиях. — Но это хорошая просьба. Я научу. Еще я хотел бы научить тебя стрелять, но лишний шум нам не нужен, и тренировочных пуль нет. Только боевые, и те под счет. И это привело меня к еще одному разговору, который я давно не знала как начать. Я выспросила все про судьбу Тима, Елены, Марины, Фила и их отца. Матвей подробно рассказал мне, как, куда и на каких условиях они сбежали и свои спекуляции относительно их дальнейшей судьбы. Я никогда не спрашивала, как он остановил стрельбу в ту ночь. И, кажется, глубоко внутри я знала ответ. Потому что ему часто снились кошмары. И в этих кошмарах он иногда разговаривал, чаще стонал. Картина из обрывков разговоров вырисовывалась крайне мрачная. — Мот, в ту ночь, перед нашим побегом… Он замер и выровнялся как только я начала говорить. Лицо превратилось в маску, хотя я видела, что он борется с собой, чтоб не пугать меня такими лицами больше. Старается быть расслабленнее, спокойнее. Хотя вижу, что это не легко ему дается. Действительно он расслабляется только после секса, и чем лучше секс, тем дольше рядом со мной потом держится расслабленная вальяжная версия моего медведя. — Ты знаешь, неважно. Забудь, — вдруг дала заднюю сама же, понимая, что глупо было поднимать даже эту тему. — Ну почему же не важно, — сканирует меня внимательным взглядом. — Ты имеешь право знать, с кем делишь постель. Глава 43 Матвей — С любимым мужчиной, — прерывает меня, открывшего рот, жестко и бескомпромиссно. Фраза не успела слететь с моего языка, она прервала своей. Не менее шокирующей. — Вот как? — смотрю, приподняв бровь. — А как же вся эта теория с неверием в любовь, и что лишь мать вынуждена любить своего ребенка и прочее? — А как в неё не верить, когда она сидит прямо передо мной и ерничает в ответ на признание в любви? — склоняет голову в бок хищно, как кошка, и прищуривает свои красивые глаза, всматриваясь в мое лицо. — Не знаю, — качаю головой, ухмыляясь, — не слышал три волшебных слова. — Я люблю тебя. Доволен? Я не просто доволен, я поражен. Ее слова прошли током по всем нервам, собравшись в тугой комок сперва в груди, потом горячей волной спустились в живот, приятно согрев все там, и наконец со всей силой вжарили в пах, где тут же мучительно быстро поднялся главный её фанат. Мы итак трахаемся непозволительно часто, и вот снова-здорова. Поднимаюсь на ноги, наплевав на стояк. Пусть видит, что творит со мной. Что творила практически с первого дня, ворвавшись в мою жизнь маленьким ураганом. Теперь я не представляю своей жизни без неё. — Я люблю тебя, — вполне возможно, я произношу эти три слова в одном предложении осознанно впервые в жизни. У меня не было родителей, с которыми я мог бы обмениваться этой фразой. Детский дом, армия, работа, бабы сугубо для утоления потребностей организма, и вот теперь она. Мое карманное солнышко. Такое вредное и бесячее по началу. И такое жизненно необходимое теперь. Как хорошо, что в полной мере все это накрыло именно сейчас, когда мы с ней только вдвоем. И когда Титов далеко и в безопасности, и я не могу покалечить его, как требует ревнивое и собственническое животное внутри. Умом понимаю, что сам виноват. Но внутри все рычит, стоит лишь вспомнить, как она ему улыбалась. Моя теперь. Только моя, и я больше никому тебя не отдам. И это делает поиски того, кто посмел неправильно смотреть в ее сторону, личной вендеттой. Я убью любого, кто вздумает причинить вред моей маленькой женщине. Знать бы только кого нужно убить. — Эй, земля вызывает майора Тома, — слышу нежный голосок моей девочки. Опускаю взгляд и понимаю, что отключился. — Я думала ты собираешься меня поцеловать, — улыбается, — а ты завис. — Я думал о тебе. — Так вот она я, что тут думать, надо брать, — смеется, кладет ладони на мою шею и притягивает к себе в поцелуе. Брать, да. Однозначно надо. И чем меньше меня беспокоит бок, тем больше мне нравится ее брать. Раскованная и сексуальная, она подхватывает все и отдается вся. У меня от этого башню рвет. И мы трахаемся слишком часто и слишком рискованно, потому что от ее поцелуев, ноготков на моей спине и сладких стонов я постоянно отключаюсь и боюсь одного — окончательно расслабиться и залить ее своим семенем. Случайные дети совершенно точно не вариант для нас. Она сама еще ребенок. И мы оба в бегах от непонятных бандитов. Той ночью я выложил ей все. Все мои наблюдения, расследования, умозаключения и все, что мне удалось нарыть. Она слушала не перебивая, лишь направляя мои мысли в правильное русло, помогая сложить паззлы, которые не складывались. Первую половину ночи мы обсуждали возможные варианты того, кто мог вести охоту. Вторую — что нам делать. Как минимум дислокацию сделать придется. Пропитания и воды осталось плюс-минус на неделю. У меня с собой есть несколько тысяч долларов, что поможет нам на первых порах. Карточки и счета в банках светить нельзя, как и наши лица. Более чем уверен, нужные люди проинструктированы, кого искать, и обеспечены фотографиями, а что девчонка, что я люди заметные. Я слегка похудел и оброс, что радовало. Бороду решил оставить, а вот от волос придется избавиться. Маргарита то и дело пропускала завитки сквозь пальцы и скулила, что будет скучать по ним. Ровным счетом так же как я по ее белокурым локонам. Она собиралась покрасить их в темный и обстричь. Думаю, назло мне. Хотя в этом есть здравый смысл и не мне с этим спорить. Это мне просто нравится наматывать их на кулак и выгибать ей спинку, когда беру ее сзади. Именно так я ее взял после того, как она призналась мне в любви. И именно в тот раз я едва опомнился и вышел, залив ее попу и спину, потому что она вдруг так резко и ярко кончила, что мне до одури хотелось финишировать с ней. А это чревато. — Только не говори мне, что так привыкла к ланчуге, что не хочешь уезжать, — хмыкнул, закинув свою сумку в кабину, и вернувшись за девчонкой, которая каким-то мечтательным взглядом окинула дом. — Я обожаю эту ланчугу, — широко улыбнулась и повернулась ко мне. — Обещай мне. Когда все закончится. Мы вернемся сюда. Ладно? — Ладно, — целую ее в висок. — Пора, малыш. Впереди непростая дорога. И ланчугу новую придется подыскать. Эта ланчуга нашлась за много километров от прошлого места проживания и оказалась вполне уютным домом. Да, в деревне на пять домов, три из которых были заброшены, туда редко приезжали дети и наследники, а в четвертом жил глуховатый дед Ефим. Его дети за границей, жена умерла, остался вдвоем с собакой, Бароном. Барон был смешной, потрепанной и очень дружелюбной дворнягой, которой сразу приглянулась моя девочка. — Баб любит, — усмехнулся дед Ефим, — жену любил очень, неделю не ел как померла. Думал тоже за ней уйдет, но опомнился. С тех пор и кукуем вдвоем тутаки. Я кивнул ему и взял Маргариту, гладившую собаку, за руку. — Пойдем, малыш. Позже наведаемся еще. Для новоиспеченного соседа мы пара молодоженов-экофриков, которые не переносят выхлопы города и перебрались на природу выращивать огород. Моя молодая жена всем рулит, а я, деревенщина, и рад подчиняться всем капризам своей молодой фифы. Мы вошли в дом и огляделись. — Не так плохо, — придирчивым взглядом окинула новый дом Маргарита и повернулась ко мне, — здесь-то задержимся? Месяц мы перебирались с места на место, меняя съемные квартиры на сутки, хостелы, придорожные мотели и автомобили. Нигде не задерживались. Сбивали все возможные следы. Моя девочка покрасила волосы в какой-то холодный русый, настойчиво, даже слегка маньячески повторяя, что хочет стать серой мышью. Но подлецу, как известно, все к лицу, и она осталась все такой же красоткой. Только чем больше мы меняли места, тем более бледной и уставшей она становилась. При этом она ни разу не пожаловалась. Каждый раз, когда я пытался завести шарманку, что такая жизнь не для нее и нужно было лучше выбирать себе мужчину, она придумывала сотню отговорок, почему я не прав. — Мы можем быть кем угодно, это не важно, ведь они нас все равно не запомнят, — улыбалась в очередном небольшом городе, когда мы сидели в кафе и обедали. И я лишь надеялся, что она права, и что нас не запомнят. Даже с измененными внешностями мы все еще колоритная пара. С густой бородой и коротким ежиком на голове я стал больше похож на бандита, чем на военного, и Маргарита постоянно смеялась и предлагала странные ролевые игры. В себе она тоже пробудила театралку и с удовольствием подыгрывала любым моим идеям. — Задержимся, — отзываюсь на заданный вопрос и улыбаюсь, вынырнув из воспоминаний. Ставлю сумку на скамейку у входа, наблюдаю за девчонкой, которая садится в кресло и с удовольствием расшнуровывает ботинки, массируя уставшие ступы. Мы шли пешком через лес от города. Чтобы осмотреться и строить витиеватые отступные на случай облавы. И у меня была новость, которой не терпелось поделиться с ней. Потому что за полтора месяца с момента нашего побега с усадьбы у меня получилось добыть маленькую весточку от приятеля из столицы. И она была крутой. — У меня новость есть, — сажусь рядом с ней на пол, и беру ее ступню в свои ладони, растирая. Глава 44 Матвей — Ммм? — мурлычет, откинувшись в кресле и позволяя мне позаботиться о ней. — Людей, которые учавствовали в нападении на твоего отца нашли и допрашивают. Еще ничего не известно, но причастность к похищению и исчезновению Юрия доказана. Они понесут наказание однозначно, не отмоются. Маргарита резко присела в кресле и уставилась на меня. — Это значит, мы свободны? — Боюсь, что нет, малыш. Даже если заказчики твоего отца и твои заказчики тоже, нам придется как минимум ждать, пока следствие это докажет. И всегда есть вероятность, что есть третий игрок. Открывать праздничное шампанское рано. — Это будет Дом Периньон в моем любимом ресторане, и оно будет литься рекой в этот священный день, — цедит сквозь зубы, откинувшись назад в кресло. — Так тебе надоел? — хмыкаю, легонько куснув вредную девчонку за икру. — Дурак что ли, — фыркает беззлобно, тянет ладонь, чтоб запустить в волосы, но запускать ее с данной прической не во что. — Я просто скучаю по твоим кудрям. И мерседесу под жопой. Знаешь, кожаное кресло с массажером, кондей, а не пешком по осеннему лесу как молодая коза. Улыбаюсь с ноткой грусти, киваю. Мне и самому хотелось бы возить ее на мерседесе как королеву. Она понесла достаточно лишений, выбрав меня в свои мужчины. — Если заказчик один, все быстро закончится. Мой друг следит за этим делом, он будет стараться держать меня в курсе. — Ты сказал ему где мы? — Нет. Никто не знает где мы. Параноиками не становятся от хорошей жизни, малыш. А у меня слишком ценный объект охраны, чтоб доверять его местонахождение кому-нибудь еще. Остались силы на тренировку сегодня? Как она и просила, мы всерьез занялись ее тренировками, и я показывал ей самые эффективные приемы самозащиты. Как вырваться из практически любого захвата, куда бить, чтоб оглушить противника и выиграть себе хотя бы минуты форы. — Нет, — качает головой и зевает. — Я бы легла спать. Ты не против, любимый? Я бросаю несколько удивленный взгляд на часы на стене, на которых семь часов вечера, и качаю головой. Не против, я же не изверг. Если хочет спать, нужно ложиться спать. И она уже поднимается и почти подходит к спальне, когда с моих губ срывается вопрос, который атаковал мой мозг так непрошенно и резко, что я не успел его обдумать, а сразу задал. — Маргарита, когда у тебя последний раз были месячные? Я не оборачиваюсь к ней, так и сижу на полу, нахмурив брови, чувствуя, как напрягается одновременно каждый мускул в теле. — Оу, — её ответ звучит на всю комнату так красноречиво, а мне он и не нужен. Прошло полтора месяца, каждый день из которых мы занимались сексом. Если бы они у нее шли исправно, такой трюк бы не прокатил. Я сжимаю кулак и медленно прикрываю глаза. Черт. Я не вижу эмоций, пробегающий на ее личике, и не могу заставить себя оглянуться. Потому что это я во всем виноват. Я должен был держать член в штанах в домике без контрацептивов, а не совать в нее, по несколько раз подряд, дорвавшись, как дикарь. Это выехав из леса мы закупились презервативами и исправно их использовали. Молодцы, ага. Ответственные родители. Блядь. Родители. Пиздец. — Ты злишься? — слышу наконец ее голос из-за спины. Тут же поворачиваю голову и смотрю в ее лицо. Бледная. — Не на тебя, — отвечаю тут же, чтоб не начала накручивать себя. Ей нельзя нервничать. Злюсь я только на себя. А она как-то ещё больше бледнеет и сжимается вся, что еще сильнее бьет мне по нервам. Она сама малышка еще. Двадцатилетняя девушка. О чем я, долбоеб, вообще думал?! — Ты не хочешь его? — слетает с ее губ следующий вопрос и я вообще оторопел. И снова пизданул не подумав. — А ты хочешь ребенка? Смотрю, как в красивых глазах мелькнуло что-то, чего я не видел никогда раньше и никогда не думал, что увижу. Что-то опасное, летальное, как у тигрицы, защищающей тигренка. Я окончательно оторопел и стал словно истукан, во все глаза глядя на свою малышку. — Я не знаю. Я никогда не думала об этом, и я вообще представления не имею о младенцах и беременности, но… это же… наш ребенок. Я очень заторможенно выхожу из состояния ступора. Но мозг почему-то подкидывает отголосок ее же фразы про любовь, про то, что у матери нет выбора. И я впериваюсь взглядом в ее скрытый под осенним свитером живот, к которому она автоматически подносит руку. Ее ладонь сжимает ткань свитера, и мы оба какое-то время молчим, каждый думая о своем. Я преимущественно о том, что это полный пиздец и я уебок. Она, возможно, о чем-то похожем. Потому что она имеет полное право злиться. И за то, что я сделал это с ней. И за то, что я реагирую на это как кретин. Но эта проснувшаяся тигрица правда сбила меня с толку. Я редко паникую, но это тот самый случай, где я не прочь. И я удивлен тому, что она не желает присоединиться. — Впрочем, рано еще об этом говорить. Возможно, это просто сбой от наших жизненных условий и нервов, бывает и такое, — жмет плечами абсолютно равнодушно, скользнув безразличным взглядом по моей напряженной фигуре. — Если поедешь в город, купи тест. Их продают даже в супермаркетах на кассах. Спокойной ночи. Уходит, даже не прикоснувшись ко мне. Обиделась. И поделом мне. Сам виноват. Сам все испортил. Глава 45 Маргарита Упала на кровать и уставилась раздраженным взглядом в потолок. Сон как рукой сдуло. Сейчас разорвет от переполняющих эмоций. Я не могу даже осознать и принять мысль о том, что могу быть беременной. И эта мысль сама собой ушла как-то на второй план после его реакции. Так это или нет, он этого не хочет. И никогда не хотел. Здравый смысл подсказывает, что он просто мыслит адекватно, а я нет. Он всегда так мыслил, во всем, я уже с этим смирилась. Он оперирует логикой, а не эмоциями. Смотрит в суть ситуации и в последствия, в то, что можно из нее извлечь. Он не из тех инстаграмных пап, которые красиво рыдают на камеру при виде теста с двумя полосками или карточки с узи, на которой ни черта не разобрать. Да и не видели мы еще никаких тестов. И узи мне не светит. Чтобы попасть на узи, нужно предъявить документы. И все, клетка захлопнулась, птичка там. Черт. Ворочаюсь и не могу себе места найти. Достаю планшет, подключаюсь к вай фаю, и начинаю гуглить и читать. Читать, читать и читать. Восполнять пробелы в образовании. Все, что я знаю о беременности, я почерпнула из сериалов и ромкомов. Первая же статья на википедии опровергла большинство фильмов — воды отходят в родах. Если они отошли все еще дома, нужно мчаться в роддом, у ребенка может наступить гипоксия, которая может быть летальной. Отлично просто. Мне девяти месяцев не хватит, чтобы изучить все это. Нужен учебник “беременность для чайников” или что-то в этом роде. Для самых тупых чайников причем. Если ты там, фасолинка, прости заранее. Тебе досталась “мать десятилетия”. Я не знаю, сколько читала. Матвей не приходил, я слышала как хлопнула входная дверь и все на этом. И это выбесило. Потому что он должен быть рядом со мной. Сидеть и злопыхать друг на друга мы должны вместе. Когда он вернулся, было уже начало одиннадцатого. Я отложила планшет в сторону и вышла из спальни, включила в комнате свет. — Чего крадешься, как вор? — Я думал ты давно спишь, — ответил он растерянно, вешая свою кожаную куртку на крючок. — Угу, поспишь тут, — хмыкаю, скрестив руки под грудью. Еще один растерянный взгляд голубых глаз по моей фигуре, и он прочищает горло, собрав себя воедино. — Вот, их там три. Самый дорогой, самый дешевый и самый чувствительный. — В интернете пишут, что лучше делать их с утра, так результат точнее. — Да, это все до задержки, — поправляет меня вдруг и я понимаю, что он тоже образовывался. — У тебя срок 5–6 недель. Если ты беременна, он это в любом случае покажет. Жму плечами и беру пакет из его рук. Не хочу признавать его правоту. Но он, черт его дери, был прав. Все три теста показали четкий результат с первых капель. Четыре ярко алых полоски и один плюсик. Сомнений нет. Я беременна. Он понял все по моему лицу, когда я вышла из санузла. Опустил взгляд, негромко вздохнул. Потом вдруг сделал резкий шаг ко мне, схватил меня в охапку, вернулся в кресло и свалился в него, усадив меня к себе на руки. Я закинула ноги на стол и какое-то время мы оба молчим. Я не могу найти слова, чтоб заговорить. Понять, что первое сказать, что важнее. Это уже свершившийся факт, фасолинка там, она выбрала нас. Мы станем родителями. Иронично. Ни у одного из нас толком не было родителей. Я слабо помню маму, она рано ушла. То есть я ее прекрасно помню, но она пробыла со мной слишком мало. Все хорошее, что во мне есть, я почерпнула от нее. С папой… все было сложно. И его тоже больше нет. У Матвея вообще не было родителей, и он понятия не имеет, как оказался в детском доме. Он был малышом. Возможно отказничком. Он не знает. И вот мы двое станем родителями маленького нового человечка. Его голос прервал мои мысли. Он подобрал слова первым. — Я должен извиниться перед тобой. Я резко села и снова зыркнула на него хищным взглядом. Он приподнял брови слегка, словно пугаясь его, и вдруг добавил то, чего я, признаюсь, не ожидала услышать. — Мне страшно, Маргарита. — Почему? — Потому что я не могу прогнозировать дальнейшие события. Мы скрываемся, в условиях, в которых детей не заводят. Даже если подтвердится, что заказчики твоего отца и твои заказчики тоже, на это уйдет время. А мы в глуши без врачей, где что-то может пойти не так… Да и если бы только твои враги были на повестке дня. Я не просто так жил у Елены на усадьбе, я тоже много лет скрывался. У меня тоже есть враги. Которые затаились и давно не давали о себе знать, но они не растворились в пространстве и не лопнули, как мыльные пузыри, с годами… И пока я отвечал лишь за себя, мне нечего было терять. Я запаниковал, когда появилась ты. Когда я понял, что могу потерять тебя, когда понял, что у меня появилось слабое место. У меня их не было и это чертовски помогало выживать. Теперь? От мысли о том, что ты беременна, и кто-то может навредить тебе, я чувствую приближение панической атаки и такую злость, что не выразить словами… Чем дальше он говорил, тем больше я чувствовала напряжение в его теле, чувствовала, как оно наливается свинцом и превращается и сталь, и как апогей всего раздался громкий хруст. Я вздрогнула. Опустила взгляд и увидела, как его кулак сломал деревянный подлокотник кресла. Это, конечно, старое кресло. Но иногда мне становится страшно от того, сколько силы в этих руках. — Я знаю, что я говорю это часто, но, любимый, расслабь это шикарное тело пожалуйста, ты меня пугаешь. Он поднимает взгляд на меня, и он тут же проясняется. — Прости. Ты не должна нервничать, мне не нужно ни пугать тебя, ни грузить. — Будешь теперь на цыпочках мимо меня ходить? — усмехаюсь, понимая, что это похоже на его план. И это меня решительно не устраивает. — Не нужно. Мы должны быть в этом вместе. Я понимаю, почему ты психуешь. Честно. Я не понимаю, почему я не психую. Я должна. Это странно все так… Он смотрит на меня слегка удивленно и впервые с тех пор, как мы узнали наши новости, его губы трогает легкая улыбка. — Вот, и я ожидал чего-то подобного, но ты меня удивила. Я думал ты меня убивать будешь. Ты молоденькая девчонка, зачем тебе обременять себя подгузниками и ночными кормлениями, когда у тебя вся жизнь впереди? Я честно не понимаю, как ты можешь не психовать. — Но разве с ребенком она будет позади? — смотрю на него, задумавшись. — То есть да, это рано. Да, я не осознаю в полной мере ответственности. Да, это скорее всего будет не просто. Но он есть, уже есть, он выбрал нас. Из всех людей, вот нас двоих, можешь себе представить? И я надеюсь у него будут твои кудряшки, потому что ну это же просто очаровательно — малыш с этими мягкими каштановыми кудряшками. Матвей снова как-то сдавленно выдыхает и качает головой. — Я не могу себе представить. Я потратил годы, чтобы выдрессировать себя не представлять себе что это такое — иметь семью. У меня ее никогда не было. Я привык. Я получил подобие семьи, оказавшись на усадьбе у Елены, и меня все устраивало, пока не появилась ты. Ты разрушила то, что я методично строил тридцать шесть лет, разбила всю мою броню и забралась под шкуру. И теперь ты ждешь моего ребенка. — Нашего, — поправляю мягко и понимаю, что вот именно эта мысль — она как транквилизатор для меня. Наш ребенок, мой и его. Его. Того, кого я так долго и зубодробительно хотела, и который так мучительно долго не был моим. Это моя награда и бонус за страдания. Теперь у меня будет не только Матвей, но и его продолжение, его маленькая копия. И я безумно хочу ее увидеть. Глава 46 Матвей Маргарита уснула, а я не мог как не пытался. В организме включился режим тревоги. И несмотря на то, что та, которую я считал несмышленым ребенком, поразила меня своей стойкостью, взрослостью и мудростью, я не мог усмирить своих демонов. Слишком много рисков, и на большинство я никак не могу повлиять. Я должен приложить все усилия, чтобы ни она, ни ребенок не пострадали. Закрыть ее дело, навести справки по своему, и обеспечить ей адекватный медицинский контроль беременности. Сидя в машине с тестами я много прочитал. Первое, что повторял себе для успокоения, это что чем моложе женщина, тем легче, как правило, она переносит беременность. Более гладко проходят все ее стадии и легче роды. Если верить интернету. Я ему слабо верю. Я бы хотел пообщаться с нормально квалифицированным врачом на эту тему. Тема секса тоже закрылась, не успев раскрыться. Не начинали толком, и нечего, правильно. Сам виноват. Нужно было трахаться пока мы оба могли это контролировать. Сразу, как только проскочила искра. Презервативами, противозачаточными запастись. А не дорваться с голодовки в халупе посреди леса, где есть только я, она, кровать и похоть. В одном Маргарита права. Дело сделано. Теперь нужно привыкать к тому, как жить с этой данностью. Но я все еще не мог. В отличие от нее, которая уже визуализировала себе, какие у ребенка будут кудряшки, я не мог даже представить ее с раздавшейся талией. Ближе к утру в голове сложился план действий, единственное из которого бесило это очередная разлука с ней. Как оставить ее одну, беременную, в глуши — понятия не имею. Да хоть бы и не в глуши. Я не имею ни малейшего желания уезжать от нее больше. Теперь мне вдвойне нужно смотреть за ней, за ее благополучием, за тем, как она ест, спит и отдыхает. И одновременно с этим мне нужно навести справки в трех местах одновременно обо всех, кто мог желать выписать нам билет в один конец. Чтоб наконец воспользоваться тем, что у нас есть в избытке, и тем, что Юрий так хотел для нее — ресурсами, деньгами, лучшими врачами, которых она заслуживает. Потому что ее отец не узнал бы в этой собранной тигрице свою дочь. И я восхищался ей. Прижимаю девчонку к себе, зарываюсь носом в ее темные волосы, вдыхаю ее запах и от этого простого движения вдруг приходит успокоение, расслабление, и мне наконец удается уснуть. Утро было поздним. Для меня. Маргариты не было рядом, ее я нашел на кухне, уплетающей круассан с чаем. — Как самочувствие, малыш? — Отличное, — пожала плечами. Это хорошо. Отсутствие недомоганий уже пол пути к успеху. Пусть и дальше так будет. — Рад слышать, — киваю, присаживаясь в кресло напротив. Которое вчера сломал. Нужно вынести его отсюда, чтоб она об него не поранилась. Маргарита поднимается на ноги, берет кружку и заваривает мне чай, поставив ароматную чашку передо мной на стол. И говорит: — Давай, выкладывай, что в этом котелке варится, — ее пальцы приятно касаются напряженной головы и массируют ее. Мы отлично сработались в этом плане. Каждый раз, когда она видела, что я напряжен, она спрашивала в чем дело, а не дулась или обижалась, как часто делают девочки. Выслушивала меня внимательно и предлагала идеи и решения, когда могла. Мне даже жаль, что мы сразу не научились банально общаться. Весь наш путь тогда сложился бы по-другому. — Мне нужно уехать. Я этого не хочу. — Я тем более, — соглашается, присев на колени. — Куда и зачем? — В столицу. Узнать о деле Юрия. Пробить своих старых знакомых. Сделать все, чтобы мы могли вернуться домой. Я поднял взгляд и вдруг внимательно посмотрел на нее. — Твоя квартира… Ты жила там одна? — Да, — кивает, тоже сосредоточенно и внимательно глядя на меня. — Где жил отец? — В доме в частном секторе, который он купил после смерти мамы. Вернее до, он ее туда хотел перевести, и меня, но… Я киваю, не развивая тему дальше. — Забор имеется? Видеонаблюдение? — Забор, за ним живой забор из туй, видеонаблюдение, сигнализация… Почему ты спрашиваешь? И что со взглядом? — Пора вернуться домой, птенчик. Это логично. Провести ее незаметно смогу. В доме видеонаблюдение, забор, охрану поставим, собак. Это лучше, чем прятаться в лесу, скрываясь, как мы скрываемся сейчас. Ей там будет комфортнее. Я не буду сходить с ума, оставляя ее одну. Она будет под присмотром, моим и команды профессионалов. — Думаешь, это хорошая идея? Взять и заявиться туда, под нос ко всем? Они же сразу все будут как назойливые мухи лететь к нам в дом. — Мы никого не будем принимать. Ты болеешь и не в состоянии уделять время гостям. Я наведу справки. Вернусь, и будем во всеоружии. Тебе будет лучше там, — говорю уверенно и начинаю соблазнять, — там наверняка есть роскошная ванная. Эта русалочка во всех нашим пристанищах вечно именно на эту комнату больше всего злобит. — Мягкая кровать, большой телевизор, все для релакса. — Да, — соглашается, — все это там есть. И все это, оказывается, и на хрен не нужно, если там не будет тебя. Губа того и гляди сейчас выпятится, как у ребенка, у которого отобрали конфету. Знаю уже ее как облупленную. — Я там буду, — боднул легонько головой ее плечо. — Все мои дела там, я не буду уезжать надолго, как из этой глуши. И каждый вечер буду возвращаться домой. Согласна? Такой расклад устраивает? Мне непривычно согласовывать свои действия и вылазки. Но теперь у меня нет выбора. Я должен быть уверен, что она будет в безопасности и не будет себя накручивать. Лишние нервы нам ни к чему, чем спокойнее и мягче ее будни, тем лучше. К врачу попадать пока не безопасно. А о ее безопасности я должен думать и как ее опекун, и как ее мужчина, и как отец ее ребенка теперь. И меня до зубного скрежета бесит мысль, что я должен буду доверить охрану этого маленького, хрупкого, но такого соблазнительного тела кому-то ещё. Глава 47 Маргарита Все прошло ровным счетом так, как Матвей сказал. Мы вернулись домой, на следующий день на территории появилась охрана и две большие собаки. Охранникак было три, все крупные, как сам Мот, вышколенные и выдрессированные. Их было не видно и не слышно, но при этом оставалось четкое ощущение, что ты с этими дикими ребятами как за каменной стеной. Матвея я почти не видела. Он уезжал рано утром, приезжал поздно вечером и отрубался, уставший. Я его не винила, видно было, что он много работает. А еще, что радовало меня безумно, что он наконец решил воспользоваться своими полномочиями и показать, кто тут папка. Сначала он заявился в компанию отца, и заявил, что Маргарита Юрьевна болеет и все касающиеся меня вопросы решать нужно через него. Я едва в ладоши не хлопала, слушая его рассказ. Он так долго бежал от этой ответсвенности, которую с дуру на себя взял и до последнего не хотел во все это вникать, а тут одна осечка и передо мной совершенно другой мужчина. Жесткий, властный, уверенный в себе. Зрелище то еще. Я балдела от него такого. И хотела его до одури. А он вбил себе в голову, что пока мы не посетим врача, нам почему-то нужно воздержание от утех. Ага. Прошлое воздержание же закончилось без последствий. Сегодня я была настроена решительно. К вечеру расставила свечи в гостиной, приготовила романтический ужин по рецепту из ютуба, надеясь, что это будет вкусно. Навела марафет и приоделась. Хорошо, что здесь сохранилась половина моего гардероба. Не лучшая, но на безрыбье… Платье сидело идеально на моей пока еще точеной фигуре. Привезла его сюда за ненадобностью, потому что выгуливала его раз. Мысли о собственной избалованности и поверхностности теперь вызывали горькую ухмылку. Время, когда у меня голова болела о том, сколько платьев должно быть в моем гардеробе, и что я не могу надеть одно и тоже дважды, вспоминаю с иронией. Кажется, это было в другой жизни, с другой девушкой. Вероятно, влияет еще тот факт, что сейчас на меня в отражении тоже смотрит другая девушка. С дымчатыми волосами и спокойным взглядом холодных голубых глаз. Которую мне самой вдруг стало интересно узнавать. Часы в гостиной отстучали одиннадцать, а моего ненаглядного еще не было. Обычно в это время он всегда уже был дома. И он, как и обещал, всегда возвращался. Я не нервничала первые полчаса. Нервничала следующие пол часа. И совершенно слетела с катушек, когда часы пробили двенадцать ночи и наступил новый день. Матвея так и не было. Я схватила пальто, накинула его и распахнула дверь. Немедленно залаяли собаки. Непорядок, да. Обычно в это время дом уже спит. Но не сегодня. — Где Матвей Викторович? — резко спрашиваю у кинувшегося ко мне охранника. Этот, кажется, Слава. Я все никак не могу запомнить их имена, хотя доверяю им свою жизнь. — Я не знаю, Маргарита Юрьевна, но я уверен, что с ним все хорошо. Ложитесь спать. Матвей Викторович приедет и объяснит вам свою задержку. — Что если он НЕ приедет? Слава стоит и растерянно смотрит на меня. Конечно, на такой случай нет указаний. Потому что они не понимают, что с ним могло случиться что угодно. И я второй раз запрещаю себе даже думать о самом плохом. За воротами какое-то оживление. Поднимаю взгляд туда и слышу команду. — Маргарита Юрьевна, пройдите в дом и заприте дверь. Ага, сейчас, только разгон наберу. Единственный человек, который может мне что-то указывать, сейчас не здесь. И лучше бы за воротами был он. Слава бросается к коллегам, я медленно иду за ним. Держусь поодаль, но прислушиваюсь к тому, что происходит. Слышу голоса двух своих охранников, которые чаще всего повторяют два слова: — Не положено. Значит это не Мот, а кто-то чужой. Раздраженно и как-то судорожно вздыхаю, разворачиваясь к дому, чтоб убраться отсюда, как слышу голос, который сразу узнаю. — Доложите своей хозяйке, кто приехал. Уверен, она будет рада меня видеть. И взгреет вас, если вы меня не пустите. Этот нахальный, но при этом мягко-ленивый тембр трудно с чем-то спутать. Я снова резко разворачиваюсь и прохожу к калитке. — Пропустите его. Он мой друг. Тимур окидывает самодовольным взглядом охранников, которые поворачиваются ко мне, и объясняют как маленькой, что Матвей Викторович дал четкую команду никого не пускать, и нам всем стоит ее исполнять. — Солов знает, что я здесь. Хватит сиськи мять и подвергать девчонку опасности, парни. Дайте пройти. — Вы его слышали, — рычу, потому что после фразы о том, что Матвей в курсе я уже соображаю слабо. Если Матвей в курсе, где Тимур, то Тим должен быть в курсе, где Матвей, а это все что мне нужно знать. — Парни, за мной может быть слежка, я не просто так пришел в ночи. Серьезно, включите соображалки уже. Даже ваш работодатель не такой тугой и понимает, что порой приходится отступать от инструкций. Время теряем. Привлекаем внимание. — Пока Матвея Викторовича нет, вы исполняете мои приказания, — я уже просто опешила от этой наглости, — пропустите моего гостя! Видимо, мне нужно было гавкнуть, чтоб изменения вступили в силу, потому что после моего крика ситуация стала развиваться. Слава посторонился, впустив Тимура, и быстро закрыл ворота, проверив замки. — Под вашу личную ответсвенность, — буркнул мне недовольно, а мне нет дела до его довольства. Я схватила Тимура за руку и потащила в сторону дома. Мне не терпелось расспросить его о том, что происходит. — Ох, не так быстро, цветочек, боюсь, в забегах я больше не участвую. Я притормаживаю и только сейчас замечаю у него в руке трость. Стильную, но такую неуместную. — Все так плохо? — спрашиваю и голос дрожит. Потому что мне стыдно. Потому что это случилось с ним из-за меня. — Все замечательно, — усмехается лениво. — Просто пришло время немного замедлиться и заземлиться. Не грусти, я не за жалостью прорвался в ночи к прекрасной даме. — Ты невозможен, — качаю головой, продолжая путь. Уже внутри снимаю пальто, вешаю и поворачиваюсь к нему, когда слышу восхищенное. — Вау. Я совершенно забыла о своем внешнем виде. О свечах и романтическом ужине в гостиной. Обо всем забыла. — Не ожидал такого приветствия, но должен признать — поражен. Ты выглядишь потрясающе, цветочек. — Не льсти себе, Тим, — улыбаюсь уголками губ вымученной улыбкой. И тут же беру быка за рога, — где он, что с ним? — Я не знаю, — качает головой Тимур, сняв свое пальто. Снова берет трость, опирается на нее. — Он вышел на связь с Еленой и попросил мчаться к тебе. Я примчался первым. Женщины будут позже. — Женщины? — С мамой Мара. Они должны прилететь утром. Мне повезло урвать горячий билет на вечерний рейс. Я киваю, не спрашивая, откуда он прилетел. Откуда летят они. Почему с ними Марина. Мои мысли занимает один вопрос, на который я надеялась получить ответ у Тимура, и он не знает ответа. Где, черт возьми, мой Матвей. Глава 48 Маргарита Киваю в сторону гостиной, в которой по-прежнему романтика и волшебство, благодаря гирляндам и свечам. — Ты голоден? Он с самолета. Конечно голоден. Человек бросил все и примчался, а я в свою раковину прятаться надумала. Хозяйка года. — Присаживайся, я разогрею ужин, — говорю уверенно, кивая Тимуру в сторону удобного кресла у камина, в котором медленно горит огонь. Это было любимое место отца во всем доме. Помимо его кабинета, конечно. Когда возвращаюсь из кухни с едой, он сидит там, где указала, приняв удобную позу и вытянув ноги. Люблю людей, которые не скромничают где не нужно и умеют расслабляться. Протягиваю ему тарелку и бокал вина. — Креветки, устрицы, спаржа, икра, вино… Вы пытаетесь меня соблазнить, мадам? — усмехается, разглядывая содержимое ужина. Я тоже усмехаюсь, плюхнувшись в кресло напротив. — Не тебя. — Солова до сих пор нужно соблазнять? — смотрит на меня скептично. — Не поверю. Он и раньше тебя глазами жрал, а проведя столько времени тет-а-тет, я прям не верю что такая как ты до сих пор не добилась своего. — Какая такая? Я даже не осознаю, что увожу разговор на скользкую дорожку. Просто хочу отлвечься от тревожных мыслей и не сойти с ума от нервного напряжения. — Заигрываешь, — улыбается довольно и кивает, — такая вот. Дерзкая и сексуальная. Я ухмыляюсь. Знаю я, как сбить его пыл, если нужно. Дерзкая, сексуальная и беременная. — Ешь давай, — киваю на еду и тоже вытягиваю ноги, принимая комфортное положение. Пытаюсь прислушаться к организму. Все тело сковано от напряжения. Но живот отдельно не ощущается, ничего там не тянет и не сжимает вроде. Надеюсь, это хорошо. Я пытаюсь вспомнить все дыхательные гимнастики с йоги разом и не нервничать. Матвей меня прибьет, когда вернется, если узнает, что я не смогла справиться со своей глупой головой и навредила фасолинке. Потому что вариант, в котором он ко мне не вернется, я не рассматриваю. Тимур ест и наблюдает за мной. Отставляет тарелку, отпивает вино и делится впечатлениями. — Ты поразительно хорошо держишь себя в руках. Твоему опекуну стоит поучиться выдержке у тебя. Я ожидал, что тебя как минимум придется привязывать к мебели, чтобы не рвалась спасать своего супермена. — Считаешь, он нуждается в спасении? — прищурилась, тут же присев ровнее. Тимур с досадой поджимает губы. — Нет. Не считаю. Ты его видела? В спасении нуждаются только те, кто станет на пути этой махины. Ляг на место и дыши глубже. — Можешь не разговаривать со мной как с пятилетней. Мы с тобой оба прекрасно знаем насколько плохо все может быть. Трость тебе идет, дополняя образ, но ты не должен был словить ту пулю. А я лично доставала пулю из бока Матвея, зашивала его рану и видела, как он восстанавливался. Я понимаю, насколько плохо все может быть. Но не могу побежать на все четыре стороны на поиски. Хочу. Но не могу. — Ты здравомыслящая девушка, — хвалит он. А я вновь мысленно поправляю. Не здравомыслящая. Беременная. И фасолинка внутри, видимо, спокойная и хладнокровная в своего папу. Потому что она меня гасит. Не будь ее, Тимуру пришлось бы меня привязывать. — Как Марина оказалась с вами? Как Фил? — перевожу тему, усевшись поудобнее. Тимур усмехается как кот, блестит взглядом, и я, кажется, понимаю без его ответа. — Ты с ней? Да ладно! Он поднимает на меня взгляд и жмет плечами. — Я пытался хранить тебе верность до старости, цветочек, — хохмит, и я улыбаюсь, качая головой. Дуралей. — Они с Филом отвезли отца в санаторий. И мама, она была со мной, но я видел, что вся эта ситуация сильно ударила по ней. Оба ее любимца словили по пуле, любимицу хотят убить, детище — их с отцом усадьба, осталось без хозяйки. Она не справлялась. И я отправил ее в тот же санаторий. А Марину они отправили ко мне без моего ведома. — И она отпустила тебя ко мне? Одного, среди ночи? — Девочка моя, не у всех созависимые и обсессивные отношения, как у тебя и твоего опекуна. Мы с ней взрослые люди. Она меня не отпускает, и я у нее не отпрашиваюсь. Я делаю то, что считаю нужным. Она мне либо доверяет, либо нет. — Ты бы удивился, увидев Матвея сейчас, — хмыкнула я, услышав оценку нашим отношениям. Обсессивные и созависимые. Крайне не согласна. Он вынужден идти на неприятные меры, и лишь ради того, чтоб сохранить мне жизнь. Будь мы в других условиях изначально, думаю, и складывалось бы все по-другому. — Увижу, — говорит вдруг уверенно. И я заражаюсь этой уверенностью от него, повторяя довольно. — Увидишь. И точка. Не буду пускать в свою голову другие мысли. — Я удивлен уже увидев тебя, сказать по правде, — улыбается, внов окинув меня взглядом. — Тебе идет все это, — кивает на гостиную, — богатство. На усадьбе у мамы ты смотрелась инородно, хотя и была усладой для глаз. — Не слышит тебя Марина, — хмыкаю вновь, пытаясь представить их вместе. Не получается как ни стараюсь. Но что гадать, увижу. — Ревнуй, льсти мне, — смеется, вернув мне мои же слова, сказанные ранее. Я улыбаюсь. С ним всегда легко. И Матвей знал это, я сама ему проговаривала. Меня вдруг осенило: — Вот же жук, — говорю вслух и качаю головой. — Я? — удивляется Тимур. — Матвей. Я говорила ему, что мне было легко с тобой. Он явно направил вас сюда для этого. Чтоб я расслабилась, сидела в кресле ровно и не творила глупостей. И не нервничала, изводя себя и фасолинку. — Умно. Не такой уж дурень наш сельский дурень все таки? Я испепеляю его взглядом, а ему хоть бы хны, широко ухмыляется. — Ты такая прелесть, когда бесишься. Прищуриваюсь и качаю головой. Невозможен просто. И неисправим. — Спать, путник? За полночь уже. А я в последнее время рано ложусь, и сплю как хомяк. Тимур согласно кивает. Затем смотрит на меня с легкой долей подозрения. — Привязывать к кровати точно не нужно? — Оставь свои сексуальные фантазии при себе, — хмыкаю, поднимаясь на ноги, и жду, пока поднимется он, чтоб проводить его в гостевую спальню. Уже на пороге комнаты он останавливается, вдруг улыбается своей красивой улыбкой, которая делает его лицо почти юным и по-мальчишески привлекательным, и заявляет: — И все же я очень рад снова видеть тебя, цветочек. — Не радуйся слишком сильно, а то у меня парень ревнивый, — кусаю намеренно, хотя понимаю что зря. Тимур из тех мужчин, которые знают, чего хотят от жизни. Хотел бы он меня — не прохлаждался бы на скамейке запасных. А вот Мот прекрасно считывает людей, и чувствуй он в Тиме угрозу, не прислал бы его мне в няньки. Но он прислал. Значит, доверяет ему. И значит я в безопасности с ним. Глава 49 Матвей В кармане вибрирует телефон, оповещающий о вошедшей смс. “Девчонка дома, в безопасности, спать пошла”. Прочитываю текст и убираю мобильный назад в карман, пялюсь перед собой. — Порядок? — спрашивает Глеб откуда-то со стороны. Киваю молча. И слышу, как он хмыкнул. Недоуменно сдвигаю брови и поворачиваю голову к нему. — Да хуею я с тебя, Солов. Отправить к девчонке ее любовника. Ты, должно быть, действительно без ума от неё, раз так поступаешь. — Я бы самого дьявола к ней отправил, если бы был уверен, что он будет хорошо развлекать. Она обмолвилась как-то, что ей легко с ним. — Осторожно, Мот, а то нимб рога заденет. Закатываю глаза и качаю головой. Понимаю его. Глеб мой самый давний и лучший друг. Единственный друг из детства. Мы вместе отбывали детство и юношество в детском доме, и мой товарищ был той еще шпаной. Потом армейка. А потом он раз и в органы подался. Я не раз шутил, что такому разбойнику как он, только тут и место. Среди своих он как рыба в воде. Напряженный, никому не доверяющий, все подозревающий, он раскрывал больше дел сам, чем весь остальной отдел вместе взятый. Мы с ним раньше постоянно шутили, что из психов получаются лучшие профессионалы. Он раскрывал преступления как одержимый. Я же… Прочистил горло и парировал. — Не изменит. Я доверяю ей. — Ну и дурак, — выплевывает ядовито. И я знаю почему. Он тоже доверял однажды. Но застал жену в кровати с любовником. И после этого не доверяет ни бабам, ни мужикам. Впахивает, находит женщин для секса и не обременяет себя серьезными отношениями. — Возможно, — киваю в знак согласия. Иногда проще согласиться с человеком, чем поспорить с оным. А я не в том положении, чтобы спорить с тем, в чьей помощи нуждаюсь сейчас. — Почему так долго? — Солов, не беси, — фыркает, — тебе вечно все вынь да положь в ту же секунду. Терпение. Ты знаешь, сколько бумажной волокиты мне нужно было проделать, чтоб организовать это свидание по твоей прихоти? Не могу представить. Как и не думал, что это займет столько времени. Но сколько бы ни заняло, лишь бы получилось. — Я уже говорил тебе, что мне необходимо убедиться в том, что он стоит за охотой на девчонку. Я устал шарахаться каждого угла и ждать, откуда вылетит пуля и какая станет последней. Глеб ведет бровями и вздыхает. Кивает. Никто в своем уме не выберет такую жизнь. То, что ее выбрала Маргарита, выбрав меня, до сих пор ставит меня в ступор. — С малой своей познакомишь хоть? — Если ты не будешь рассказывать ей, какие бабы неверные суки, я подумаю, как это организовать. — Конечно буду, — ржет, — не про жмуриков и висяки же мне ей рассказывать. Бросаю на него взгляд, вспоминая, что сам являлся автором пары висяков. Не в его юрисдикции. Но тем не менее. И в этот момент дверь за нашими спинами лязгает и к нам доставляют моего собеседника. Смотрю на него, и кровь быстрее гоняет по венам. Его причастность к смерти отца Маргариты доказана. И я вспоминаю Юрия. Синяки, открытые раны, которые украшали его тело, когда мы с Еленой делали все, пытаясь выхаживать его. И вот передо мной стоит его убийца. И мои руки помимо воли сжимаются в кулаки. — Охота на Маргариту Одинцову твоих рук дело? — сразу берет быка за рога Глеб, пока я пытаюсь совладать с собой. Смотрю на мужика напротив. Крепкий, коренастый, с синяками под глазами и явной алкогольной зависимостью в анамнезе, неприятный и отталкивающий. Чего ему могло быть нужно от моей малышки боюсь даже думать. — Я уже все сказал следствию, чего еще вам нужно? — Ты явно не понял, как пойдет этот разговор, — хмыкает Глеб, отталкиваясь от стола. — Я задаю вопросы — ты отвечаешь. Не отвечаешь, мой приятель тут пускает в ход свои кулаки разукрашивает тебя, как ты и твои красавцы разукрасили Одинцова в лесу. Размер кулака видел? Парниша им убить может. Не испытывай судьбу. Отвечай на поставленные вопросы. — И куда вы труп денете? — Это уже будет моя головная боль, а не твоя. Как вариант пойдем по тому же сценарию, что ты с Юрием Одинцовым. В лес на растерзание волкам вывезем. Мужик сглатывает, бросает беглый взгляд на меня, и снова на Глеба. — Я раскаялся в совершенном поступке! — Хочешь, чтоб мы тебе за это сочувственно поаплодировали? Засунь свое раскаянье себе в задницу. Человек мертв. Его дочь жива не твоими молитвами. — Мы не собирались убивать ее! — вдруг протестует с жаром, а я сажусь удобнее, готовый слушать во все внимание. — Ее планировали привести назад домой, заставить подписать документы и отправить на все четыре стороны. — С чего госпоже Одинцовой подписывать отказную от папиных денег добровольно? — Да она же просто маленькая девочка. Напугали бы групповым изнасилованием и сломалась бы. Хруст моих пальцев, сжавшихся в кулак, прозвучал на всю переговорную. — Тише, мой друг, это летальное оружие пускать в ход рано. Видишь, человек сотрудничает. Ты рассказывай дальше. А не испугалась бы девчонка, что тогда? Маленькие черные испуганные глазки смотрят на меня. У меня во взгляде лед. Я сижу как изваяние, потому что стоит шевельнуться и рванет. И я убью его. Убью, потому что знаю, что он сейчас скажет. — Пустили бы по кругу разок, — говорит, сглотнув, тихо совсем, — после стала бы посговорчивее. У меня внутри все горит адским огнем. Знал он все. Видел Маргариту, слышал, какая она дерзкая хамка, знал прекрасно, что не робкая испуганная лань перед ним. И явно думал членом больше, чем головой. Потому что убив наследницу, можно было пустить в ход поддельные документы, которые нашли у них, по которым Юрий якобы за неимением наследников доверяет все свое состояние сидящей напротив меня мрази. Но эта мразь слишком сильно хотела вкусить молодого тела, прежде, чем получить деньги. — А потом что ждало бы гражданку Одинцову? — Да ничего. Отпустили бы. Мы же не звери. Глеб хмыкнул, а я почувствовал, как кулак наливается свинцом, в потребности вписаться в эту мерзкую рожу напротив. — В лес, как ее папу? На растерзание волкам? Не домой же, где она могла бы прийти к нам, заявить за групповое изнасилование, угрозу жизни и шантажем переписанное завещание. — Не жилец девка, да. Все услышал? Доволен? — Очень доволен. Добавим к твоему делу статью об угрозе жизни гражданки Одинцовой и выбьем максимально тяжелое наказание за нее, пойдет плюсом к твоему сроку. Годиков на двадцать общака ты уже собрал. И подельники признаются с удовольствием. Хотел бы сказать, что присядете вместе, будет веселее срок мотать, но мой дружище здесь будет выбивать для тебя номер люкс на одного, где тебя ждут двадцать лет наедине со своей совестью. — Да кто он такой?! — Друг ее отца, — открываю рот впервые с тех пор как нас стало трое. — Ее опекун и телохранитель. Мой голос звучит хрипло, надтреснуто и опасно. — Глеб, не оставишь нас ненадолго? Нужную информацию для следствия мы выяснили. Теперь пришел черед поговорить по-мужски. Глеб кивает, бросает хладнокровный и безэмоциональный взгляд на моего собеседника, и говорит. — Развлекайся, брат. Я прожигаю ледяным взглядом мужичонку, который бледнеет на глазах, с опаской пялясь на меня. А потом дверь негромко хлопает и мы остемся тет-а-тет. Глава 50 Маргарита Когда открыла глаза, первым делом увидела Матвея рядом. Он дремал, не раздевшись, и между бровями была эта напряженная складка, которая всегда сигнализировала, что все плохо. Я пошевелилась, чтоб коснуться пальцем его лица, как он сам резко распахнул глаза. — Ты пришел, — улыбнулась сонной улыбкой. — Я же обещал тебе. — Нарушил обещание, обещал возвращаться каждый вечер. — Обстоятельства задержали. Я приподнимаюсь, чтоб его поцеловать, и вижу большое темно красное пятно, разрастающееся слишком быстро под его сильным телом. Поднимаю взгляд на его лицо и понимаю что он, еще несколько секунд назад разговаривавший со мной, уже не дышит. И истошно кричу. — Маргарита! Маргарита, проснись! Я распахиваю глаза и вижу в кровати совсем не того, кого ожидала и хочу. На краю сидит Тимур, почему-то обнаженный, я ничего не понимаю, в панике бросаю взгляд через плечо, где лежал Матвей и вижу, что его половина кровати пуста. Щупаю одеяло, пытаясь нащупать залитое кровью место, но там сухо и прохладно. Перевожу взгляд на Тимура и хрипло спрашиваю. — Что ты здесь делаешь? Почему ты голый? — Ты кричала, — отвечает таким же хриплым голосом. — Твой крик разбудил меня, я прибежал убедиться, что все в порядке. — Мне приснился плохой сон, — меня всю передергивает от воспоминаний. Тимур по-прежнему не отнимает своих рук, придерживая за плечи, и я начинаю чувствовать себя неуютно в этом прикосновении. — Извини, что разбудила, — говорю искренне, и аккуратно пытаюсь выбраться из его рук. Он замечает мои потуги и снимает ладони с моей кожи, которая странно горит в местах, где он прикасался. Странно, неуместно. Это раздражает. И я злюсь, но не на него, а на Матвея, который его сюда прислал. Злюсь ровно до того, пока не вспоминаю его мертвое лицо из сна. И в этот момент на меня резко и совершенно непрошенно накатывает рвотный позыв. Я только и успеваю, что зажать рот ладонью, вскочить как ужаленная и пулей рвануть в туалет. Тимур стоит, опираясь на косяк, дожидаясь моего возвращения. Я выхожу из ванной бледная как смерть, и только теперь понимаю, что он не обнажен, на нем боксеры. Это все мое больное воображение, рисует не то, что надо и смещает фокус. — Ты в порядке? — спрашивает, внимательным взглядом осмотрев меня с головы до ног. Я только теперь понимаю, что одета ничем не лучше. На мне футболка Мота и больше ничего. Это асолютно неуместно. Хмыкаю и киваю. Более чем. Токсикоз пожаловал. Дерьмово, но предсказуемо. Читала, что это вроде хороший знак. Если есть токсикоз, есть беременность. Значит фасолинка там в порядке, несмотря на всю неразбериху в жизни мамы и папы. — Это то, о чем я подумал? — Да. Какой смысл юлить и скрывать после того, как меня вырвало при нем. — Пиздец. Мой взгляд из растерянного мигом становится хищным. — Я думала слово на букву П, которое должно было прозвучать, звучит как “поздравляю”. — Хм, ну да, — его взгляд суровеет, и он, кажется, тоже накапливает градус злости. — Я польстил сельскому дурню ранее, сказав, что он умен. Он кретин. — Не начинай, — угрожающе выставляю палец вперед, но Тимура это только веселит. — А то что, отругаешь? Лучше потрудись объяснить, что здесь опять происходит. Какого черта ты, беременная, торчишь здесь как Рапунцель в башне, а он где-то шароебится опять. Я устало закатываю глаза. — Что ты хочешь услышать? Локации и декорации сменились, а сеттинг тот же. Мы по-прежнему под прицелом, он по-прежнему ищет у кого. Поймали людей, которые в ответе за покушение на папу. Это единственное что изменилось с тех пор, как мы расстались и каждый из вас схлопотал по пуле. — Ты не думала обратиться в полицию с этим? — На усадьбу твоей матери полиция и приехала. Полицейский и всадил пулю в Матвея. Так что нет, к сожалению, эта опция мной не рассматривалась. И я доверяю своему опекуну. — Я не говорю тебе, что не нужно ему доверять. Я лишь к тому, что он один человек. Не всесильный. А такое дерьмо должны решать компетентные органы. — Мне бы хотелось, чтоб они этим занимались, а Матвей сидел дома со мной. Больше всего на свете. Но увы, — развожу руками. Тимур проходит по комнате туда-сюда, хромая, и я вижу, что он без трости. И это хождение не легко ему дается. — Тебе к врачу нужно, — говорит раздраженно наконец, — это должно стоять в списке приоритетов Солова на первом месте. — Оно и стоит, — устало оправдываю Матвея в очередной раз, — и именно для этого он и делает всю грязную работу, чтоб я могла безопасно пойти к врачу и выносить этого ребенка. Родить его и быть спокойной, зная, что его не придушат в роддоме, пока буду приходить в себя, а его отца не пристрелят, когда он поедет нас встречать. — Ты сгущаешь краски уже похлеще чем он, — скривился Тимур, покачав головой. И уверенно сказал, — дождемся женщин. Потом решим что делать. Это все ненормально и уже порядком задолбало. Нашу беседу прерывает звонок в дверь. Я бросаю взгляд на Тимура и мчусь в холл, распахиваю дверь и вижу Илью, охранника. — Вам цветы, Маргарита Юрьевна. Он протягивает мне огромный букет, а потом хмуро зыркает мне за спину. Я понимаю, не оборачиваясь, что за мной следом вышел и Тим. Поджимаю губы и говорю. — Спасибо, — давая понять, что на этом все и он может быть свободен. Недовольно поворачиваюсь к Тимуру. — Ты бы хоть штаны надел. Он и бровью не повел на замечание. — От кого цветы? — Смотрите-ка, — ухмыляюсь хищно, — не только Матвей оказывается параноик. Я прохожу в гостиную, ставлю букет в вазу и достаю оттуда конверт. Нарочито медленно. Я не знаю, зачем я злю Тимура. Он разозлил меня. В конверте нет записки. Там какое-то фото. Я достаю его и внутри моментально все холодеет. — Нет, — качаю головой, отказываясь верить в то, что видят мои глаза. На фото Матвей. Избитый, без сознания, прикованный к батарее в каком-то стремном здании. Тимур моментально оказывается рядом, забирает фото, грязно выругивается и помогает мне присесть. Я слабо вижу перед собой и слабо соображаю. Но даже затуманенное зрение различает какую-то надпись, пока Тимур внимательно сканирует кадр. “Если хочешь, чтобы он выжил, приезжай по адресу, который назову в смс с инструкцией. Одна, естественно. Подключишь кого-нибудь, обратишься в полицию, следующим пришлем тебе его тело” Глава 51 Матвей С трудом открываю глаза. Голова болит, словно меня избивали долго и с толком. Не вижу своего отражения, но чувствую, что под глазом налился синяк. Кожа там просто ноет. Одно ухо, кажется, не слышит, хотя слышать особо нечего. Где бы я ни был, здесь тихо, слабо гуляет ветер и где-то из плохо закрученной трубы капает вода. Вопроса два: где я и кто меня заказал. Зачем придет и сам расскажет как пить дать. Похитители любят поболтать с жертвами. А вот жертва я или приманка предстоит выяснить. Потому что если жертва, то пол беды, а если приманка, хуже. С Маргаритой, конечно, трое моих людей и Титов. Но мое сердце все равно не спокойно за неё. Горячая голова, безрассудная, хоть бы не подставлялась и слушалась. И не нервничала почем зря. Не могу даже мысли допустить, что с ней может что-то случиться. С ней или с ребенком. Кажется, в глубине души я все еще не могу осознать, что у нас с ней будет ребенок. Потому что это бешеная ответственность, и в то время, как я должен сдувать пылинки с матери своего чада, я сижу прикованный к батарее в какой-то вонючей дыре. Говорил же ей, что не нужно со мной связываться. В моей голове есть четкое осознание того, что на этом моменте моя жизнь может и оборваться. И раньше я бы соображал здраво, трезво, запустив во всю мощь инстинкт самосохранения. Теперь же я в первую очередь думаю о ней и о том, как эту ситуацию вывернуть наиболее безопасно до нее. Выбираться надо пробовать однозначно, но слишком хорошо били, потому что я совсем туго соображаю, как это возможно сделать. Последнее, что помню, это как мы с Глебом выехали к нему, пропустили по бокальчику, обсудили стратегию действий, я вышел и провал. Значит за нами следили еще от следственного комитета. Там-то человека не похитишь, камеры везде. В дворах старых домов проще. Вырубил и тащу куда хочу. Шанс, что кто-то увидит, тем более ночью, минимальный. Зараза. Пить хочется нестерпимо, капающая где-то вдали вода раздражает звук и начинает хотеться отлить. Вот же ситуевина. Прикрываю глаза, пытаясь собраться, не отвлекаясь на внешние раздражители. Хреново, что прикован наручниками, с веревкой еще можно было поиграться. Тот, кто усадил меня сюда, явно не хотел чтоб я сбежал и возможно был осведомлен, что могу. Напавший на Юрия и его подельники сидят, шансов того, что это отголосок откуда, маленький. Тем интереснее. Если это тот, что охотился на Маргариту, то вовремя же он объявился. Мое прошлое? Вероятность меньше, но тоже возможно. Надеюсь не оно. Я стал скрываться после нападения на своего босса. Благодаря мне он сейчас греет бока на частном острове, адреса которого никто не знает, со своей собакой. Не самая худшая жизнь для того, кто мог уже не жить. У него было много врагов, и работая на него я впервые отнял жизнь. Никогда не забуду этот день. Наемный убийца, явно дилетант, раз сам пал на задании. После этого пошла череда покушений, которая закончилась удачным бегством, и моего босса, и моим собственным. А вот его заказчик долго рыл и искал, но безуспешно. На усадьбе у Елены было так тихо и спокойно, пока случай не занес туда Юрия и мою девочку следом. Скрип двери отвлек меня от размышлений, а затем послышались шаги. Две пары ног, одна из которых, судя по стуку каблуков, принадлежит даме. Я не успеваю и напрячься, как дверь со стоном петель открывается и в мой бункер заходят двое. Амбал в два раза шире меня. И какая-то баба. — Проснулся, солнышко? — смотрит на меня с плотоядной улыбкой. — Мы знакомы? — хмурю брови настолько, насколько позволяет мне мимика избитого лица. — Ты нас не знаешь, но поверь мне — узнаешь, — её взгляд хищно блеснул в темноте. Бабёнка, похоже, с ебанцой. Повезло мне. — Ну, я готов узнавать, — хмыкаю, пошевелив запястьями, — я то явно никуда не спешу и весь в внимании. Амбал молча, с мордой-кирпичем подошел ко мне и пнул ногой по почкам. Это было так неожиданно, что я лишь глухо простонал. — Не паясничай, — изрыгнула гора мышц с таким трудом, что я едва понял, что это было сказано на русском языке. Колоритная парочка. — Молчу и услышаю, — отрапортовал, как покорный солдат, разглядывая и лихорадочно соображая, мог ли где-то их видеть. Но нет. Ничего не откликается. Незнакомые лица. Хоть бы уже начали пиздеть и выложили, какого лешего им от меня нужно. — Ты плохо выглядишь, — наклоняется почти нос к носу бабенка, разглядывая мое лицо, — пара правильных ударов и из модели с плаката можно сделать свиную отбивную. — Жаль что в обратную сторону это не работает, — хмыкаю, окинув взглядом ее. Массивная нога замахивается вновь. Я группируюсь, насколько могу, готовясь к удару. Но бабенка вдруг останавливает своего ручного пса. — Не надо. Пусть гавкает, псина. Посмотрим как залает, когда мы будем потрошить его славный цветок. Я резко выровнялся на месте и ненавидящим взглядом уставился на бабу. — Кто вы и что вам нужно? — Ух, как возбудился. Ты подожди, ковбой. Вот же шоу начнется, когда она придет! Глава 52 Тимур — Ты никуда не пойдешь, — категорически отрезаю, прочитав задник “открытки”. И наконец понимаю зачем я здесь. Чтоб уберечь девчонку от глупостей. Трое из ларца во дворе явно не имеют никакого контроля над ней, а вот я попытаю удачу. Если понадобится — привяжу к кровати. Но Солов был довольно конкретен в одном — её жизнь и безопасность превыше всего. В этом я с ним согласен. — И как же ты собираешься останавливать меня? — смотрит с вызовом. Самонадеянная дурочка. Я может и хромой, но все еще мужчина, физической силой превосходящий её в разы. — Поиграем в связывание, — играю бровью и окидываю ее взглядом, от которого приличные девочки краснеют. Но эта рядом со мной неприличная однозначно. — Без шансов, Тим. Если я захочу уйти из этого дома, никто меня не остановит. Я закатываю глаза и делаю шаг вперед. — Сейчас ты у меня спать пойдешь… Эта шельма не дает даже закончить фразу. Она вдруг выставляет ногу вперед, подставив мне подсечку, локтем бьет поддых, сбивая координацию, и, ударив добивной в спину, толкает меня на пол, завалив на лопатки и приземлившись сверху. Я первым делом понимаю, что Солов неплохо ее натренировал. А сразу следом, что на ней нет нижнего белья. И она восседает на моем обнаженном прессе своей обнаженной беременной киской, и это пиздец какой-то. В отличие от меня, Маргарита этого как будто не понимает, она упивается своим самодовольством, что завалила кабана. А я начинаю представлять себе свиней и кабанов, чтоб не встал. Не хочу реагировать так на нее, это в корень неправильно, но члену не прикажешь. Она меня всегда возбуждала. — А-ха-ха, говорил же Моту, что все бабы одинаковые, — звучит вдруг от двери чей-то холодный, насмешливый голос. — А этот долбоеб не верил. Мы с девчонкой резко поворачиваем головы в сторону двери. — Это не то, чем кажется, — тут же тараторит, вскакивая с моего тела, — мы не… — Ты кто, мужик? — хмурю брови, не давая ей оправдываться. Оправдываются пусть те, кому есть за что. Здесь действительно не происходило ничего крамольного, недоразумение просто. — Друг ее рогоносца. — Матвей не!.. — Маргарита, помолчи, — гаркаю на девчонку и поднимаюсь на ноги. И обращаюсь к другу, — что хотел? — Узнать, где он шляется. У нас допросы сегодня, должен был в следственном час назад быть. Но судя по тому, что я тут застукал, он явно уже не дома. — Не дома, правда твоя, — киваю, поворачиваюсь и Марго и говорю, — цветочек, покажи ему. Маргарита подходит к столу, берет фотографию и подходит к бугаю в дверях. Не сразу отдает, присматривается, вызывая у меня ухмылку. — Дядя из органов, детка, смелее. — Не доверяю я дядям из органов, — хмурится, сжав пальцами фото. — И правильно, — хвалит незванный гость. — Я тоже никому не доверяю. Помогает выжить. — Угу, где-то я это уже слышала, — фыркает Маргарита. — От Мота, правильно. Он потерял сноровку, доверившись тебе. А ты на голом мужике скачешь. — Потому что он не давал мне уйти! — рявкает, протянув наконец-то кадр своему собеседнику. Тот внимательно рассматривает кадр. Читает надпись. И матерится. Быстро, очень быстро что-то обдумывает и выдает. — Правильно делал значит, что не давал уйти. Ты сидишь дома и поглаживаешь животик, ты, — бросает взгляд на меня, — одеваешься и едешь со мной. Будем спасать супермена. — Я тогда Бэтмен, — фыркаю, но киваю. Такой расклад меня устраивает. Я недолгое время нахожусь наверху, наскоро собираюсь и спускаюсь. Гостиная к тому моменту пополнилась людьми — прилетели мама и Марина. Встречаюсь с ней взглядом и ухмыляюсь уголком губ. Скучал. Удивлен. Раньше не был таким сентиментальным. А затем взгляд опускается на её губы и в джинсах становится тесновато. Этот рот умеет вытворять такое, что один взгляд на него как что-то пошлое, понятное только нам двоим. — Вот видишь, теперь тебе будет нескучно, цветочек, — подмигиваю Маргарите, которую обнимает мама. Не знаю, ввели ли дам в курс дел, и лишнего не болтаю. Зачем лишний раз нервировать? Молча бросаю взгляд на мужчину у двери, и он кивает на выход. — Как звать хоть, Бэтмен? — Тимур. — Глеб, — протягивает руку для рукопожатия. — Я не большой фанат комиксов, но в спасении супермена Бэтмен умирал за ним больше, чем его девушка. Вы с Мотом настолько же близки? Я хрипло рассмеялся. — Братюни, ага. Баба нам одна нравилась. Ему досталась. Я приехал из-за нее. — Ясно. Честно, уважаю. Ну тогда тебе придется попотеть ради нее, чтоб доставить ее супермена ей в целости и сохранности. Может тогда крестным позовут? — Да я смотрю тут будет конкуренция, — хмыкаю, зыркнув на него. — Нее, парень, я не церковный человек, увы. Уступлю. Сейчас заедем ко мне на работу, возьмем пару примочек и группу захвата. Если не напорем ошибок, все пройдет быстро и безболезненно. — Уж лучше бы, а то в последний раз было ну такое. Не фанат, — киваю на трость, на которую опираюсь при ходьбе. — Матвей хорош, но парень любитель. Перед тобой профессионал. Будешь слушаться меня — никто не пострадает. Глава 53 Матвей Цок-цок-цок. Наяривает по моей клекте, как блядская цапля, туда сюда, стуча каблуками. У меня ощущение, что мне этим каблуком по темечку бьют. — Ну долго ещё? — басит амбал, и она раздраженно зыркает на него. — Приедет. Вот увидишь. Она же не оставит своего сладкого малька помирать как крысу. Я сижу с кирпичным лицом, не давая им считывать свои эмоции, а про себя хмурюсь. Приедет же. Я знаю её, они знали куда бить, все сходится. Одна надежда на Титова. — На денежки её охотитесь? — спрашиваю словно между прочим. — А у неё есть? Хмурю брови. — Если вы не за деньгами её охотитесь, то на кой вам Маргарита? — Чтобы ты вкусил на своей собственной мерзкой шкурке, каково это — терять того, кого любишь, Солов. Мы давно следим за вами. Видели и ваши побеги, и поцелуйчики, и прелюбодеяния на заднем сидении. Ты увидишь, как мой друг поставит ее в ту же позу, когда она придет. А потом мы ее убьем, и оставим ее у твоих ног, разлагаться. Я не знал, что способен так гореть изнутри, но чем больше эта тупая пизда говорила, тем больше я кипел. Пусть только мне удастся освободить руки, и я ими же её и разорву, не посмотрев, что баба. Все, что она озвучила, откликнулось болезненной реакцией в организме. Если они её только тронут, хоть волосы упадет с этой безрассудной белокурой головки — я их сам разорву лично и скормлю шакалам. — И кого же ты потеряла? — смотрю на неё в упор. — Самого лучшего в мире мужчину. А знаешь почему? Потому что ты решил, что вправе отнять его жизнь. — Раз взялась, то напомни заодно при каких обстоятельствах. А то не помню, чтоб ходил в булочную и гасил безвинных продавцов и прохожих. — Частное садовое товарищество, 2012 год. Откликается? Суууука. Да ладно. Это все таки мое прошлое. — У вас ушло девять лет, чтоб отыскать меня? — усмехаюсь. — Ты пропал с концами. А потом сижу я, кофе пью, наслаждаюсь круассаном и новость — какого-то олигарха грохнули, наследница осталась, счастье то какое. Думаю, ну неинтересно, только взяла пульт, а у наследницы, оказывается, опекун! С такой знакомой физиономией! Вот какой долбоеб снимает эти сюжеты? Смотрите все, сиротка с кучей бабла, налетай кто хошь! Ну допустим. Но в опекунстве то что примечательного? Мою харю зачем нужно было светить? Я как кретин, сперва по лесам, потом агроусадьбам скитался, навоз кидал, а какой-то канальчик выдал никому неинтересную сенсацию и испортил мне жизнь. — Гонка за твою бабенку была задорной. Столько бандитов и ментов, сюжетец не только нам на руку сыграл. Вот мы вас и вычислили, голубков. Вели. Наблюдали. Выяснили, что малолетка влюблена в тебя как кошка. И вот вчера наконец подходящий момент для атаки — ты один, выпивший, любо дорого смотреть. Я больше не пью никогда однозначно. Да и не стоило оно того. Зря послушал Глеба, и зря остался. Нужно было ехать домой, к Маргарите. Если выберусь отсюда, так и буду делать. До конца дней своих, трезвый и сразу к ней и к ребенку. Я внезапно понял, что вполне себе могу визуализировать его. Только в моем воображении это не он, а она. Девочка. И у нее мои глаза и ее белокурые волосы. И я порву за нее любого так же, как за ее мать. Где-то на улице раздались какие-то звуки. — Глаша, — нечленораздельно гаркнул громила. — Гриша, заткнись, мы беседуем. — Глаша, там кто-то шумит! — Да черт, пойди ты и проверь, раз так неймется! — Может это птичка прилетела? Я напрягся, тоже пытаясь прислушиваться к шуму. Только, блядь, не она. Пусть это просто кот или собака, но только не моя девочка. — Вот и проверь! Громила сваливает, мы с сумасшедшей остаемся один на один. — Твой родственник? — киваю вслед ушедшему амбалу. — Брат моей любви, — отвечает с вызовом. Ну, если тупость и тугота у них — семейное, то не удивлен, что первый братец так легко слег. Я помню в деталях то дело. И мне даже было досадно за то, насколько все было… тупо. — Слушай, я понимаю, что виноват, и ты желаешь отомстить, но может договоримся? Назови свою цену. Уедете в закат с этим здоровяком, дом купите, детишек заведете. Не опускайся до моего уровня. Пощади девчонку, которая просто хреново разбирается в людях и не в того влюбилась. — А надо было раньше головой думать. Признаюсь, пока она не появилась, было скучно. Ты мастерски скрывался и заметал следы. А потом, ой не могу. Любо дорого смотреть. Занервничал, закосячил, за ней заметать пришлось, просто дилетант, а не всемогущий телохранитель, цепной пес хозяина. Как хозяин, к слову? Черви обгладали его кости? Стоило оно того? Ага, не знаем значит, что хозяин сбежал, думаем, что мертв. Отлично, мне как раз на руку. Злюсь на себя лишь за то, что расслабился и попался этой сумасшедшей парочке “интеллектуалов”. — Окажешься там и спросишь, — отвечаю, пошевелив руками. Затекают просто ужасно. Она оскалилась и вцепилась в мою одежду. Но рта раскрыть не успела. Вернулся амбал, и не один. Не успел я и испугаться, как к моим ногам полетел… Титов?! — Хромого какого-то нашел, что-то вынюхивал там! Я бешеным взглядом вперился в Титова. Он должен быть с Маргаритой! Он мой единственный гарант того, что девчонка не наделает глупостей. И вот он здесь, со мной. Пиздец блядь! Глава 54 Матвей — Тебя не должно быть здесь, — шиплю, пока двое из ларца о чем-то перегавкиваются. — Как и тебя, — усмехается Титов, присаживаясь ровнее и зорким взглядом комнату. — Гиблая нора, конечно. Пара труб, четыре стены и никаких больше удобств. — А ты ждал отель люкс? Твой голубок, Солов? — Ага. Мой, мжм у нас. Можете его грохнуть вместо Маргариты. Залью слезами всю комнату, гарантирую. Никогда не оправлюсь от потери. — И я рад тебя видеть, любовь моя, — фыркает Тимур. — Кстати о цветочке, слышал, что и ее тут ждут, так? Переводит взгляд на ту, кого именовали Глашей. — Ну раз уж оба “м” здесь, то до полной картины не хватает вашей “ж”. — Что за буквы? — чешет репу Гриша, озадаченно зыркая на всех нас. — Тройничок у них, — поясняет раздраженно. — Они чо девку оба шпилят?? — Да! — Вау, — Гриша окидывает нас восхищенным взглядом, а я устало прикрываю глаза. Шутка, которая затянулась и не веселит. Титов, в отличие от меня, ухмыляется и продолжает балагурить. — Что, завидуешь, мужик? Никогда не было втроем? — Нет, — отвечает, едва не разинув рот, громила. — А хотел бы? — Хватит, — топает вдруг ногой, взвизгнув, бабенка, и я морщусь от того, какой мерзкий у неё высокий голос. — Глаша, да я не хотел, я ж ни в жизнь, — начинает роптать амбал, и я поднимаю внимательный взгляд на парочку. Я не ошибся ранее, предлагая им свалить и завести детей. — Мутите, голубки? — продолжает Тимур, и я только теперь понимаю, какую игру он ведет. — Если мутите, зачем вам кровь на руках? Свалите сейчас, пока есть возможность, вдвоем, и живите счастливо, — наседаю сразу же, пытаясь настойчиво протолкнуть эту мысль. Если мы от них избавимся, Маргарита будет в безопасности. — Мы не уйдем не отмщенными, Солов. Никто отсюда не уйдет, пока не появится девчонка, и не воссторжествует справедливость. — Да далась она вам, что в ней такого особенно, — равнодушно жмет плечами Тимур. — Худая, малая, не чета такой женщине, как вы. — А ты у него спроси, что в ней особенного, что его так на ней перемкнуло. Так жила бы себе девчонка, ничо плохого не знала, а испачкалась об него и не будет жить. Её слова как отбойный молоток бьют по голове. Ну правда же. Жила бы, и горя не знала. А испачкалась об меня и пиздец. — А чо б не испачкаться? — хмыкает Тимур. — Опасный, горячий, молчаливый плохиш с заряженным стволом в штанах. Сами-то лучше разве были, чем она? Я вновь поднимаю взгляд и смотрю внимательно на тетку, которая застыла, вспоминать начала, глаза затуманились. — Да, он был такой, а ты, — фокусирует полный ненависти взгляд на мне, — отнял его от меня! Гриша! Амбал подходит ко мне и выносит меня с ноги так, что я отключаюсь. Прихожу в себя медленно и сложно. В ушах как будто вода. Все куда-то плывет, а голова тяжелая, будто весит сто килограмм. — Матвей, — слышу через шум в ушах голос. — Мот, пожалуйста, очнись. Пожалуйста. Конечно, моя сладкая девочка. Я стараюсь. — Какая я тебе сладкая девочка?! Удар, и я снова резко проваливаюсь в темноту. — Матвей, — среди тьмы снова слышу голос. Один единственно важный. — Матюша, любимый, ты слышишь меня? Слышу. Почему-то не вижу, но слышу. А потом еще кое что слышу. Выстрел. И чей-то нечеловеческий крик. Я пытаюсь открыть глаза, но снова что-то тяжелое прилетает по голове, и я проваливаюсь в забытие. Еще несколько раз слышу, словно меня зовут разные голоса. Чаще всего её голосок. Иногда ещё знакомый женский. Теплый, ласковый, похожий на материнский. Иногда звучат мужские. Но все они быстро затихают. Открываю глаза, услышав раздражающий писк. Ни с чем не спутаю этот мерзкий больничный прибор. Больница, новая локация, я больше не в подвале. Что случилось и почему. Первое, что я вижу перед глазами, когда открываю их, это заплаканное лицо. Мое любимое лицо. Хочу позвать девчонку, но понимаю, что у меня в горле трубка. ИВЛ? Я не дышу сам? Почему? Что за черт? Пытаюсь пошевелить пальцами, хотя бы ими, чтоб прикоснуться к своей девочке и утешить ее, но в руке вообще нет сил. Стало тревожно и неприятно. Я скован полностью, остается одно, ждать, когда она сама заметит мой взгляд. Дверь в палату открывается с каким-то неприятным звуком. У меня как будто болят уши и мне непривычны почти все звуки. — Давно он очнулся? — голос медстестры слышно очень тихо из-за шума в моих ушах. Моя малышка едва не подпрыгивает на своем стуле, прижимает ладони к губам и заливается слезами пуще прежнего. А мне гавкнуть на неё охота. Зачем она нервничает, когда ей нельзя? А если что-нибудь случится с малышом?! Двери в палату открываются, и туда проходят Титов и Глеб. Они о чем-то переговариваются, как дружбаны, а я охреневаю от всего происходящего. Глеб замечает мои открытые глаза, машет рукой, Тимур подходит к Маргарите и стирает слезы с ее лица, вкрадчиво что-то высказав. Хочу сказать ему, чтоб убрал руки, но говорить я не могу. Лежать в таком состоянии, видеть их всех и не иметь возможности спросить, какого черта произошло в том подвале, очень раздражает. А больше всего раздражает заплаканное лицо моей малышки. Глава 55 Маргарита — Как вы думаете, он слышит нас? — спрашиваю дрожащим голосом у мужчин. — Скорее всего. Взгляд осознанный в этот раз. Надеюсь, худшее позади. Я всхлипываю, нервно поморщившись. — Я тебя сейчас в твою палату сопровожу, — злится Тимур, — ты обещала беречь ребенка, только на этом условии тебя сюда пустили. А ты снова ревешь. А как можно не реветь, видя его таким? Мой сильный любимый лежит с перебинтованной головой, фингалами под обоими глазами, гематомами и тремя огнестрелами. Один в грудь, опасно близко к сердцу. Один был в голову, но прошел по касательной, оставив пару шрамов. И так долго не было никаких гарантий, что он выживет. А если выживет, не станет овощем. Даже сейчас. Я смотрю не него и не понимаю даже, слышит ли он нас и понимает ли. — Он боец, Маргаритка, не дрейфь, — голос Глеба звучит непривычно тепло. В последнее время я часто слышу и общаюсь с ним в рамках уголовного дела, из-за которого мой любимый оказался, где оказался, и я слышу, как он разговаривает с другими. Очень холодно, жестко и неприветливо. И мало, в принципе, он молчун похлеще Матвея. Я перевожу взгляд на Мота. Я так скучаю по его голосу. Эта трубка раздражает меня до зубного скрежета. Еще больше меня раздражает, что это я во всем, что с ним случилось, виновата. Если бы мне хватило ума послушать его, послушать всех… Всего этого с нами не произошло бы. Я обманом сбежала из дома и поехала по адресу, который пришел в смс. Глеб за это уволил всех троих нанятых Матвеем людей. А Тимур меня чуть не прибил. Потому что ровно в ту минуту, как там появилась я, начался трындец. На меня бросился здоровяк, Тимур кинулся ему наперерез, завязалась потасовка. Я не поняла, в кого целилась сумасшедшая баба, в меня или в Матвея, но все пули достались ему. Он был без сознания до первого выстрела. Потом пришел в себя, увидел меня и каким-то чудом затолкал за свое прикованное к батарее тело. Прозвучал следующий выстрел и тяжелое тело любимого обмякло, придавив меня, и это было не то приятное ощущение, как когда он наваливался на меня, когда мы занимались любовью. И самые страшные мгновения моей жизни. Глеб вмешался, без раздумий и церемоний ликвидировав обоих похитителей. Грязно выругался, увидев Матвея, и вызволил меня из-под его тела. Скорая уже дежурила под зданием, поэтому как только руки любимого освободили из наручников, его увезли в реанимацию, а мы с Глебом помогли Тимуру выбраться из-под тяжелого тела застреленного Глебом шкафа. Тимур был в ярости. Я в какой-то момент правда подумала, что он меня там же убьет к чертям. Но у меня появился неожиданный заступник в лице Глеба, который был настолько поражен тем, как самоотверженно я прибежала к Матвею, что полностью взял меня под свою защиту. Он восхитился тому, что такие женщины еще водятся, ну и что, что дура, под пули ради любимого — это дорогого стоит. Он такого не ожидал от бабы. И говорил, что мне медаль нужно дать. — Пиздюлей бы ей дать, — сплюнул Тимур под ноги тогда, опалив раздраженным взглядом. Следующую карету скорой организовали для нас. Тимуру придавили ногу, и ему потребовалось сильное обезболивающее, а я наконец попала на первое узи беременности. И узнала, что моя фасолинка жива и в порядке, хорошо развивается и у нее уже вовсю стучит сердечко. Только из-за того, что я нервничаю много, у меня легкий тонус, и мне бы прокапаться. Тимур возликовал и запер меня в больнице. Кажется, будь его воля, он бы меня самолично к кровати привязал. Глеб приставил охранника, который караулил у двери палаты круглосуточно. А к Матвею меня не пускали. За ним ухаживали Марина и Елена Петровна. И вот наконец пустили, и то, что я увидела, вскрыло мне грудную клетку. — Я знаю, что он боец. Я лично зашивала ему бок в лесу, и он не скулил совсем. Он самый сильный из всех, кого я знаю. — Но он этого не заслуживает. — Вот нужно было сидеть дома и ждать, пока мужчины решат вопросы, — снова раздражается Тимур. Я понимаю почему. Он пошел на это ради меня, приманкой, туда, подставился, спасая Матвея, чтобы я и фасолинка не пострадали. А я не доверилась. Пришла и все испортила. Он имеет право злиться. Но я скоро с ума сойду от всего этого! — Тима, хватит мучить девчонку, — вступается Глеб. — Выпороть бы ее. — Оставь свои сексуальные фантазии при себе, — фыркаю, задрав нос. — Не провоцируй, — качает головой Титов в ответ. — Марине расскажу. — Расскажи. У нее тоже есть сексуальные фантазии о порке твоей жопы, я не одинок в этом. Да, Марина ко мне не заходит. Она в бешенстве. В бешенстве от того, что я использовала ее, чтоб сбежать, ведь именно ее я отправила обманом отвлекать охрану. И я обязательно извинюсь за это. Но когда она перекипит. Пока мы переругивались, дверь в палату открылась и вошел врач. — Почему вас так много? И почему не говорите, что пациент пришел в себя? Он отходит к аппаратам и что-то там делает, а затем поворачивается к нам троим. — Так, давайте дадим больше воздуха больному. Вы ему кем приходитесь? — смотрит на Глеба. — Друг. — Вы? — на Тимура. Тот долю секунды молчит, затем криво ухмыляется и тоже говорит: — Друг. — Друзья пока на выход. А вы, юная леди? — А я его… — мне вдруг всю прыть как корова слизала. Подопечная? Девушка? Мать его нерожденного ребенка? Объект охраны? — Невеста, — слышу вдруг его голос, совсем слабый и хриплый, но его голос, мой любимый голос. — Невеста может остаться, — кивает доктор. — Как чувствуете себя, Матвей? — Паршиво. — Дела наши увы, плохи. Но не безнадежны. Я обрисую прогнозы на обходе, пока дам вам время с невестой. Отдыхайте. Врач останавливается рядом со мной и говорит так, чтоб только я слышала. — Только позитив. Никаких слез. Ему категорически нельзя нервничать. Я кивнула и мысленно пнула себя. Никаких слез. Он жив, остальное решаемо. Справимся. Выходим. Все будет хорошо. — Ты плакала, — сразу говорит Мот, как только за доктором закрылась дверь. — Я скучала по тебе. Больше плакать не буду, — заверяю его и заведомо вру. Я и сейчас хочу реветь, слыша его слабый голос. Но не позволяю себе этой слабости. Врач сказал только позитив. И я буду следовать этому указанию железобетонно. — Я была на УЗИ, Матюша. С нашей фасолинкой все хорошо, у нее уже даже есть сердцебиение. — У нее? — переспрашивает с каким-то трепетом и я теряюсь. — Еще слишком рано узнавать пол, плод еще слишком маленький, — отвечаю осторожно и тут же жалею о сказанном. Взгляд, в котором теплилась надежда, тут же слегка потускнел. Он хочет девочку? Я думала ему со мной проблем хватает. И это ставит нас в легкий конфликт интересов, ведь я хочу себе его мини-копию в лице сына. — Что произошло? Как я здесь оказался? Ох, сладкий. Это долгая история. И рассказывать ее не мне, и пока тебе нельзя нервничать. Если Тимур так бесится, то тебя просто разорвет. Я тяжко вздыхаю и молча смотрю на любимого. Эпилог Матвей — Ну привет, незнакомец, — слышу за спиной её голос. Выравниваю спину и отбрасываю топор, которым рубил дрова. Оборачиваюсь и смотрю на Маргариту, которая едва слышно подкралась сзади. Впрочем, проблема не в ней, а в моих ушах. Старая травма даёт о себе знать. — Что ты здесь делаешь? — Так теперь встречают любимую жену, которую не видел три дня? В лесу, с топором? — играет бровью. Я усмехаюсь. — Как ты нашла меня? — Ох, любимый. Не первый день замужем. Подходит ко мне, обнимает, целует в подбородок. Я опускаю взгляд на ее лицо. Скучал, сильно. Прошло столько лет, а я до сих пор чувствую себя ущербно, когда она исчезает из виду надолго. Но работа, командировки… Взрослую жизнь никто не отменял. Я больше не её телохранитель, хотя это тело принадлежит только мне. — Как ты съездила? — А-а-а, — качает головой, мягко улыбнувшись, — не обо мне. Сначала о тебе. Она смотрит многозначительно и больше ничего не уточняет. Кивает на домик за моей спиной. Тот самый, в глубине леса, который я выкупил у друга-лесника, как только меня выписали из больницы и завершили уголовное дело на моих похитителей. И даже узаконил, когда вновь влился в жизнь. Мне многому пришлось учиться заново. Когда меня наконец выпустили из больницы, у Маргариты уже был симпатичный округлый животик, в котором шевелился наш сын. И она была на седьмом небе от счастья. А я был просто счастлив быть рядом с ней и чувствовать эти тогда ещё слабые шевеления. Впрочем, слабыми они были недолго. Как только сын подрос, он стал неплохо разносить мамин животик. Мне даже было жаль свою девочку, она то и дело ойкала от его приветов. Но с таким бесконечным обожанием, что я только улыбался, глядя на эту занозу. Я первым взял его на руки, когда Маргарита родила. Я был с ней, мы не спали всю ночь, но это все того стоило. Маленький богатырь сам вырался в мир сонным, и вяло покричав, закрыл глазки и засопел. А я смотрел на него и мне казалось, что мое сердце выросло в размере. Но его мамочка меня уделала, впервые взяв его в руки, она сразу заявила, что он ее любовь и ни одна девушка никогда не будет его достойна. Я посмеялся тогда. Но понял о чем она через год. Когда она родила нашу дочь. Я взял её на руки и весь мир растворился. Это было… Я даже не знаю, как описать это словами. Чувство, что ты готов на всё ради этой крошечной девочки. Я готов был на все и ради ее матери и брата, но с ней это усилилось, гипертрофировалось и вылилось в ядерный взрыв внутри. И я был поражен и пленен ей. Она безусловно была произведением искусств. Красивая, как ее мать, с очаровательными губками, маленьким носом и светлыми волосиками. Хрупкая, трогательная, моя. — Где Лиля и Марк? — Угадай, — усмехаюсь угрюмо. — О боже, — закатывает глаза, отпустив меня. — Правда что ли? Правда. Неприятная правда. Правда в том, что моим детям нравится проводить время не со мной. А с ним. Моим драгоценным другом, с которым мы по-прежнему хотим набить друг другу табло по нескольку раз на день, стоит сойтись взглядами. Этот скользкий тип умело съехал с того, что приударял за моей любимой, внезапно женившись на Марине и сделав ей сына сразу после свадьбы. И как только Марина объявила о беременности, этот индюк вспомнил, что он хозяин отцовской усадьбы и срочно начал навёрстывать упущенное. Вникать в дела, работать, отстраивать хоз постройки. Мы с Маргаритой быстро вернулись на усадьбу после того, как меня выписали. Они все хором говорили, что мне нужен свежий воздух и только там я восстановлюсь. И я не спорил. Куда, с двумя беременными и Еленой. Один лишь Титов только ухмылялся. Но уступил нам большой дом, в котором мы и жили. Они с Мариной заняли тот, что поменьше. И наши сыновья появились на свет с разницей в четыре месяца и стали лучшими друзьями. Марк и Костя были не разлей вода, все время вместе, везде и всегда. И Лилю не оставляли без опеки. И я даже не знал порой, кто опекал её больше, Марк, её брат, или Титов младший… — Ты сам понимаешь, что ведешь себя как ребенок? Поднимаю на неё дерзкий, но слегка виноватый взгляд. Да, когда проблески разума заглядывают на огонек, я все понимаю. — Это ведь прекрасно, что Тим страхует тебя с детьми. Такого друга как он еще поискать нужно. — У меня уже есть друг! — Глеб бы сейчас тебя на смех поднял. И, кстати, он передавал привет. И сказал ждать к выходным. Сможешь поплакаться ему, что тебя не любят боготворящие тебя дети. — Мне кажется, что в своей поездке ты забыла, кто здесь папочка, дерзкая сучка. Я подхожу и шлепаю её по дерзкой заднице. Нечего будить зверя. Подхватываю ее на руки, помогая стройным ногам опоясать себя, и тащу в дом. Не знаю, что за магия в нем заключена, но именно здесь у нас всегда самый жаркий секс получается. И этот раз не исключение. Мы добираемся до первой же стены. Сажу на тубмочку и хриплю ей в губы: — Говори, что скучала. — Ты и сам знаешь. Хватаю прядь белокурых волос и тяну вниз. — Скучала, — тут же исправляется, и тянется к моей ширинке. Расстегивает её и достает на волю мой изнывающий от желания член. Он всегда жадно хочет ее после разлуки. И я всегда беру её как в первый раз. А наш первый раз был у стены. — Ты моё наваждение, Маргарита, — целую шею и вхожу в нее. Ее не нужно разогревать, она так же голодна как и я. Принимает, горячая и влажная. Подается бедрами ко мне, насаживаясь сильнее на мой член. — Покажи, как скучал, — стонет мне в губы, и мне не нужно повторять дважды. Вбиваюсь в нее четкими, ритмичными толчками, пока наши тела не сотрясает оглушительный оргазм. Мой большой палец ложится на ее клитор и легонько трет его, продлевая её удовольствие, и она улыбается почти пьяной улыбкой. — Не люблю искать тебя по усадьбе, возвращаясь. — Малыш, ты не сказала, что освободишься раньше. Я решил выпустить пар перед тем, как ехать за тобой, — беру ее лицо в свои широкие ладони и жадно целую. Член извлекать не спешу, слишком хорошо в ней. Делаю обманчивое движение бедрами назад и вновь в нее, срывая с ее губ удивленный стон и улыбаясь ей в губы. Целую. Целовать эти сладкие губы никогда не надоест. — Пойдем спасать Тимура? Может он с женой тоже не прочь чем-то таким заняться, а ты на него детей сбросил. — Марина с отцом в баре. И наша певчая птичка пошла с детьми к ней, — добавляю нехотя. Мало того, что он теперь владелец усадьбы, он ещё и местная звезда, раздавающая аккустические концерты. И дети от этого аж пищат. — Ух ты, сегодня один из таких вечеров, — довольно улыбается Маргарита, а я подавляю желание опуститься пальцами на ее шею и слегка придушить. Знает же меня. И кусает специально. Стерва. — Выпускай, муж. Нужно превести себя в порядок и в бар. Я соскучилась по своей паре кошмариков. Её взгляд теплеет и становится нежным. Чего не ожидал, так вот этого — что эта дерзкая вздорная девчонка станет нежной и чуткой матерью. Но она с детьми — это зрелище, за которым я никогда не устану наблюдать. *** Тимур — Не носитесь! — повторяю, кажется, шестой раз, но стоит этим двоим собраться вместе — на ушах стояло все. Из плохих новостей — они почти всегда вместе. Из хороших — меня редко парит, когда они что-то разносят. Полиция нравов у нас Солов, со мной можно стоять на ушах. Только не в баре моего тестя. Которому, в свое время, по нашей вине итак досталось. Правда, этот бар совершенно иное место сейчас. Здесь почти всегда много народу. Мара не отстала, пока не соблазнила меня устроить музыкальные вечера. Она любила, когда я пел. Ни спела ни одной колыбельной нашему сыну, меня заставляла. И наслаждалась, слушая их. Прослыхав о наших музыкальных вечерах, в бар стали иногда наведываться музыканты-одиночки и целые группы. Узнав про бар люди узнавали про усадьбу. Гуляли, фоткались, ставили теги в Инстаграме. С годами наши места снова стали обрастать потоком туристов. Если бы отец мог видеть это — был бы счастлив. Мама была на седьмом небе. Её детище процветало, и в нем наконец затопали маленькие ножки. Всех троих непосед она обожала больше жизни. Никогда не выделяла кого-то одного. Марк, Костя и Лиля занимали равнозначное место в ее сердце. И она проводила много времени с ним, полностью доверив усадьбу в наши руки и не встревая. Наши тобишь мои. Хотя я не списывал со счетов Матвея. Он сделал то, что не смог сделать я. Остаться здесь, когда все было в упадке, сохранить от разрухи и приумножить. Благодаря ему я приехал на готовое. И благодаря ему и деньгам, которые они с Маргаритой вливали в благоустройство и восстановление, двум молодым семьям было абсолютно комфортно жить за городом на лоне природы. И я был рад, что Соловы остались здесь жить. Матвей долго приходил в себя после тест драйва, который устроила своим появлением где не надо его ненаглядная. Я думал та пуля убила его к чертям. Это было страшное, чудовищно страшное зрелище. И я немало охренел, когда подлетел к нему, склонился и понял, что его сердце все еще бьется. Для нее, для кого же еще. Он боролся только ради нее. Только сильно любя кого-то можно выкарабкаться после такого. Он получил свою награду за это. Марк его мини-копия. Правда, характером больше в мать. Неуемный фонтан какой-то бешеной энергии. А вот маленький цветочек копия мамочки. Зато тихая и спокойная в отца. И я могу лишь надеяться, что такой и останется. Потому что я вижу, как мой собственный малец смотрит на нее и узнаю себя, когда попал под чары одной белокурой бестии. — Настраиваешься? — слышу мягкий голос жены из-за спины. — Наблюдаю, — усмехаюсь. Она следит за моим взглядом и тоже смотрит на детей. — Стул точно на кого-то грохнется. Я как накаркал. Стоило договорить, как стул с грохотом упал, а следом раздался плач. Жалобный, девичий плач. Мара тут же кинулась вперед, поднимая стул с Лили, а мальчишки мгновенно обступили подружку, едва не подравшись, кто будет дуть на ее покрасневшую ножку. Мой сын победил в нечестном бою, оттолкнув ее брата и выступая в роли рыцаря. — Ты же тоже видишь это, правда? — спрашиваю у Мары, которая вернулась ко мне и унесла от греха подальше стул. — Вижу. Я их взрослыми вижу. На сеновале. И Матвея с ружьем. Я рассмеялся, представив. — Свяжем и дома посадим. Напомним, как сам на такой же рехнулся, и таскал по сеновалам, если у отца будут трудности в принятии чистой подростковой любви. А ты пока принеси мороженое будущей невестке. А то выше моих сил смотреть на эти слезы. — Ты петь начни, и она забудет и про ногу, и про слезы. Как и ее мать, она обожает, когда ты поешь. Последнее было сказано с иронией. В нашей паре нет ревнивцев, но есть прошлое. Да, я был увлечен Маргаритой. А моя жена спала с ее мужем. Все слишком банально и запутано для пустой ревности. И она доверяет мне, как и я ей, всецело. По прошествии лет я понял одно — мне попалась жемчужина. И я буду последним кретином, если упущу ее. Вняв совету жены, я ударил по струнам. И улыбнулся одним уголком губ. Маленькая блондиночка тут же забыла про свою ножку и подняла взгляд на меня, горящий и полный надежды. Парни уселись рядом с ней. Костик ближе, чем Марк. Я улыбнулся чуть шире, вспоминая песню про молодость и любовь, и играя ее, думая о том, что молодое поколение еще способно дать нам прикурить. Когда уже почти закончил, дверь в бар открылась и на пороге появилась старшая блондиночка, а за ее спиной ее верный, высокий и как всегда чем-то недовольный надежный тыл. Последний аккорд и я улыбнулся, глядя на Соловых, которые присели рядом с детьми. — Ну что? Семья в сборе. Тесть с Филом были на баре, мама с Мариной помогали повару обслуживать посетителей, Соловы пришли на помощь с детьми. — Можно начинать концерт. *** Маргарита Я улыбнулась, увидев, что Тимур собрался играть. С тех пор как бар вновь открылся после перестрелки, здесь все изменилось. И с тех пор, как Тимур стал играть, сюда все чаще стали приезжать городские. Не опасные. Опасность, как мне хочется верить, осталась в прошлой жизни. — Привет, — улыбнулась, целуя дочь в щечку. — Тссс, мама, — нетерпеливо отмахнулась от меня моя мини-я. — Дядя Тимур играет. — Я вижу, — усмехаюсь, погладив белокурые волосы своего непослушного ангелочка, взгляд которой прикован к сцене. Повернула голову к Матвею, который закатил глаза. Ухмыльнулась. Ревнивец. Я поводов больше не даю, можно переключиться на мини-меня. При том что дочь отца боготворит и обожает. В отличие от дочери, сын просиял, увидев меня, поднялся на ноги и тут же кинулся с обнимашками. Я словила его в объятия и тут же услышала строгое. — Не поднимай его, он тяжелый, — от любимого мужа. — Своя ноша не тянет, — хмыкаю, игнорируя его слова, и крепко прижимаю к себе свою любовь. — Мама скучала. — Я тоже скучал, мамочка, — этот голосок и эти слова — как мёд. — Очень мило, а теперь поставь сына на ноги и иди сюда, — муж придержал меня за локоть, и как только Марк оказался на полу, притянул к себе и усадил к себе на коленки. — В своих поездках опять забыла, кто здесь папочка, и что я не люблю, когда ты не слушаешься, а, малыш? — Мот понизил голос, и эта хрипотца ласкает совсем по-другому, отправляя табор мурашек по коже. — Это ты забыл, родной, — усмехаюсь, повернув голову к нему и прижавшись носом к его носу, — я у тебя непослушная девочка. — Жизнь длинная, исправим, — хмыкает, куснув меня за скулу, и обняв крепче. Я ненавижу уезжать. Но дела требуют моего личного присутствия. Матвей сам уговорил меня оставить фирму отца, оставив ее я словно решила отработать кармический долг перед папой, которому была паскудной дочерью. А он даже после своей смерти беспокоился обо мне, послав мне в помощь моего личного ангела-хранителя, который не только сохранил мою жизнь, но еще и стал соавтором моих ангелочков. — Я думаю насчет пикника. На выходных? С палаткой? — Ты же говорила, что Глеб приезжает. — Чёрт, — хмыкаю, качая головой. — Может его с собой возьмем? — Чтоб он отстреливал из табельного комаров и лягушек и дети пополнили словарный запас ментовским жаргоном? Ты забыла, как после того, как он впервые посидел с ними полчаса, Марк потом полгода любую неудачу окрещал радостным “ебать”? Эпично было из уст пятилетки. Негромко смеюсь, хотя конечно тогда смешного было мало. И это торжественное “ебать” тонким детским голоском иногда до сих пор звучит в голове. — Ладно, убедил, Глеба с собой не берем. Может возьмем Костика? Пусть Титовы отдохнут от детишек. — Хочешь сравнять счет? — ухмыляется моя любовь. — Ну а что? У меня сын без невесты! Должна же я что-то предпринимать, чтоб это исправить! — Мне кажется, я как-то слышал, что “ни одна девушка никогда не будет его достойна”, - ёрничает Матвей, передразнивая мой послеродовый бред. — Заткнись, — посмеиваюсь негромко, пнув его локтем в бок. — Это эгоистично, держать сына у материнской юбки всю жизнь. Конечно нам нужна невестка! — Так, ладно, кто ты такая и куда делась моя жена? — с притворным беспокойством продолжает ёрничать мой благоверный. — Все, бесишь, — смеюсь, — собирай манатки. Поедем в лес, детей берем, всех троих. И собаку. — Я бы предпочел украсть твою аппетитную попку без свидетелей, — ухмыляется ухмылкой, от которой я всегда теряла рассудок. — Нужно было думать об этом перед тем, как решил обзавестись потомством, — смеюсь негромко, прижимаясь к нему. Вылазки с ним тет-а-тет я тоже люблю. Для них у нас есть домик среди леса. Сейчас я соскучилась по детям и хочу провести время с ними. Тимур доиграл, отложил гитару и подошел к нам. — Привет, — улыбнулся мне своей красивой нахальной улыбкой. Слышу, как недовольно прокряхтел Матвей. Снова пинаю его в бок, чтоб не бесил. — Как съездила? — продолжает, не обращая никакого внимания на моего мужа, Тим. — Хорошо. Я хочу украсть вашего сыночка на пикник с ночевкой в лесу? Не против? — О нет, — притворно качает головой Тимур. — Ни за что. — Папа, ну пожалуйста, — тут же вскочил на ноги Костя. — Можно я поеду с Соловыми, пожалуйста, пожалуйста! — Можно, дядя Тимур? — слышу тонкий голосок дочери. Поворачиваю голову к ней, не я одна. Костя смотрит на подружку и довольно улыбается, Тимур тоже улыбнулся. — Тебе, цветочек, можно всё, — подмигивает ей, в то время как на ноги поднимается мой благоверный. — Ну и славно. По домам, паковать рюкзаки. Выезжаем через два часа. — Не дожидаясь выходных? — Чтоб Глеб приехал без меня и эти двое снова спелись, как попугайчики-неразлучники? Хренушки. — Хренушки, — довольно улыбается Лиля, смакуя слово, произнесенное любимым папой. — Браво, любовь моя. Ты и без Глеба показываешь класс в расширении словарного запаса наших детей. — Проваливайте отсюда, пока эти попугаи еще новых слов не нахватались, — хмыкает Тимур, поддалкивая детей в спину к выходу. И негромко обращается к нам, — и дурной пример там не подавайте, чтоб детишки новых привычек не нахватались, а то я итак начинаю Косте с Лилей на свадьбу отклыдавать, становиться дедом раньше времени не хочу. — Никогда, — улыбается Матвей хищной улыбкой. И я понимаю, что пора уходить, пока котелок снова не закипел. Выходим из бара, наблюдаем за детьми, которые нетерпеливо бегут впереди, что-то взволнованно обсуждая. — Думаешь, поехать спонтанно хорошая идея? — Я думал тебе нравится спонтанность, жена. Ухмыляюсь. — Ты хорошо меня знаешь, муженёк. Уверена, поездка удастся. — Почему нет? Главное приглядывать за этой парочкой впереди. Подумать только, Титов нашел таки способ украсть мой цветочек. — Это прозвучало эпично, — рассмеялась, повернув голову к мужу. Он сначала не понял, потом, видимо, повторно воспроизвел это в своей голове и тоже заржал. — Отстань, — хмыкнул, шлепнув меня ладошкой по попе. — Не начинай, у нас три локатора впереди, а я всегда слишком люблю твои шлепки. Повел бровью, посмотрел на меня так, что кровь по венам пошла шустрее. — Два часа на сборы рюкзачков… Мы успеем? — У меня всегда все рассчитано, жена, — хмыкает дерзко. Беру его ладонь в свою, переплетаю пальцы, соблазнительно улыбаюсь. — Так поспешим.