Богиня мётел
вернуться

Корнеева Наташа
Шрифт:

Не по инстинктам

скоропостижно кончилась любовь,без судорог, без обмороков, вздохов,ни хорошо мне без неё, ни плохо,зерно от плевел, шишки ото лбовперебрала да отряхнула руки,спалила на задворках, как грешок,браслет переменив на ремешокдешёвый, не от жадности, от скуки.когда хочу узнать который час,цепляет глаз поношенное время,а ремешок безвремньем проверен,и нет у время времени для нас.ну, что часы? обычный циферблат,однообразно суетятся стрелкиодним концом, другой, как у сиделки,приклеен намертво крупообразный зад.под колпаком сотрутся письмена,арабские и римские цифиры,и шестерёнки, упокоясь с миром,оставят без вращенья времена.и вот тогда мы выучимся житьне как учили и не по инстинктам,и не кусочничать любовь по половинкам,"я" – целое, прошу его любитьи жаловать, не жалуясь на то,что, мол, не так свистит, не так летает,летают одинаково лишь в стае,и не летает вовсе кое кто.

Обычный день

обычный день, не грустный и не злой,задумчивый, неприбранный и серый,обнюхивал дома, скамейки в скверах,лениво наблюдал за мелюзгой,он ни во что не верил и не ждални чуда, ни трамвай на остановке,он просто был, как в липкой газировкеиспуганный пучок осиных жал.последний снег дожевывал апрель,неаппетитно выглядело нечтоиз недозрелых черри-человечков,покрывшее дороги вермишель,и эта масса вымучила всё:прюнель насквозь сидений и ботинок,и даже, что особенно противно,росинок нонпарель души босой.

Поровну

пустота у меня внутри,я в нее очертя головуна щелчок, не на раз-два-три, бестолковое растолковываю,открывала за дверью дверь,да с петель все они сорваны,пустота в пустоте теперь,веры в "верю-не верю" поровну,израсходованы слова,сор из букв размела в стороны,растворяюсь в себе сама,в непокорности непокорная

Большой Ух

ах, говорите, говорите,я вся большой раскрытый УХ,меня ругайте , не хвалите,и разносите в прах и пухсырые полуфабрикатыи мой бесстыжий голый нерв,гоните через сепараторголодных сук и сытых стерв,туфли своей прикосновениеоб коврик веллкома смелей,не останавливай, мгновение,ни стрип , ни лязга челюстей,ни гомон трепетного стада,он мне милее соловья,как лупани арткананадой,как выдай минные поля,давай! раскручивай пружину,какой же все-таки пентюх,и в мышковине дерьмовщина,и под рукой люфтваффе шлюх,

SANS 'EQUIVOQUE

ненавязчив, подшофе, вальяжно,в сумеречном стоке вечеров,отраженье выжженных до саживременем прокуренных зрачков,спят на пальцах содранные звуки,спит рояль со шрамом поперексобранных октав, ленивы мухи,тянет вниз одутловатость щек,на губах потаскана улыбка,сморщена, как бля*ские соски,в раковине уха спит улиткаслов чужих с прослойками тоски,скоро утро, пахнет сигаретойтухлой и заветренным вином,полуэтим в том полураздетом,что висит на стуле откидном,на столе натоптыши от рюмок,одиночеств устье и исток,под столом уныло и угрюмозависает виста завиток,здесь азарт с удачей не банкуют,из коммерций вынув естество,в ночь простоволосую, босуюпулями расписанный листок,под шумок вистующих и прочих,стоя, лежа, и наоборот,"знал бы прикуп – жил бы с Олей в Сочи",каждый понедельник – ковернот,вечером ты гражданин с пропиской,а к утру свободен, как плевок,или нищий с грязною пипискойбанк берет шутя, sans 'equivoque.

Мух нет

история проста – учебник без обложкиотложен на потом, и красными тетрадьчернилами пестрит, с упорством неотложкикомпостеры в висках бьют дырки для наград,рассвет раскроен в кровь, и ночи наживуюсметали через край, и день на волоске,забытом не тобой, играю – не живу я,и фоторобот мой на розыскной доске,ушедшие в тираж ничейной потеряшкой,печатные глаза, один и тот же цвет,зажатые в руке газетою вчерашней,которой лупят мух, но мух то вот и нет,придет ни с чем отряд сермяжных добровольцев,погреет над огнем озябшее нутро,нечаянно с водой повычерпает солнцеи жадно, через край, ведро, как реку вброд.

Графомань

убить себя, чтобы достать причинуболезни под названьем графомань,смех над собой – не признак дурачины,а тонкая, невидимая грань,убить себя, похоронить и выпить,забацать офигенный некролог,любите, до безумия любитетого, кто вас любя прикончить смог.

Гетеро сексуальный гуманизм

апрель забарагозил в препинаках .и где, они, весенние ручьи?всё изменилось, даже вкус и запах.но! как цветут трухлеющие пни…как хороши гуляющие суки,в порывах страстных позадрав хвосты,и на руки берут, как на поруки,мечты на оборотах холостых,и ноги, ощущая вдохновенье,выписывают в грязях кренделя,и веником сметая муравейникс паркета, понимаешь, вдруг, что зря,летает мухой сонной, но ожившей,пока еще не ясная, но мысль,и ху*ерашку каждую колышетгетеро сексуальный гуманизм

Оборзевшими щенками

Снегопад весной такой несчастный,падают снежинки мордой в грязь,люди распадаются на части,внутренности вынув напоказ,тает снег, и расцветают кучи,заменив лопату на метлу,дворники размазывают тучи,солнце, как намокшее манту,растеклось неровными боками,воспаленье воздуха навзрыд,формы оборзевшими щенкамипишут рентгенологи навскидугол изменяя наклонения,тени каруселят, как часы,суетно распихивая тленияпо карманам, по платкам – носы,ходят нараспев, на две четвертых,сами дирижируя себе,с лицами, в слезах веснушек стертых,боги и богини гольтепе.