Шрифт:
– Будь осторожен...
КРАК!
Дерево раскололось. Десятилетние зубцы замков вырвались из пазов латунных болтов.
Крышка гроба распахнулась, и...
Хуууу!
...Купер упал вниз. Он тяжело приземлился на спину перед могильным камнем, затем перекувырнулся и упал прямо в открытую могилу.
Перед его глазами вспыхнули светящиеся звезды - интересное сопровождение к песне Suicidal Tendencies. Ему потребовалось мгновение, чтобы вернуть воздух, выбитый из его груди. Когда ему наконец удалось выползти из ямы...
Доктор Фичник смотрел вниз на гроб, повернувшись к Куперу широкой спиной.
– О... O, Боже, - прохрипел мужчина.
– В чем дело, доктор Писечник?
– спросил Купер, выползая из дыры.
– Я знал это. Я знал это.
Купер наконец встал на колени в окружающих курганах грязи. Он был не в лучшем настроении.
Фичник быстро повернулся к нему лицом, схватил его за плечи.
– Я знал это, - прошептал он.
Купер посмотрел вниз в открытый гроб и увидел...
15 марта 1877 года
Глаза Брока зажмурились, как от боли. Он почувствовал, как его сперма хлынула в горячую щель между широко расставленными ногами шлюхи. Его бедра почти с силой ударяли по ее ягодицам. Нет, о нет, – подумал он.
– Прости меня, Господи. Я просто не могу сдержаться...
Он кончил с такой силой, что каркас маленькой кровати почти развалился.
– Боже милостивый, сладкий, - раздался мелодичный голос.
– Это было так жестоко, как будто у тебя не было женской компании целый год...
Шлюху звали Мэри, но тогда многих шлюх звали Мэри, поскольку Магдалина была прощена. Эта была любимицей Брока - полногрудая и светловолосая, с голубыми глазами и мягким голосом, который заставлял мужчину чувствовать, что он с кем-то цельным. Броку нравилась эта внешность; не имело значения, что все пять прошмандовок Саттонвилля были не более, чем хорошенькими сосудами для удовлетворения мужских потребностей. Достаточно было рюмки канзасского виски и доллара Дженнингса Брайана[25]. У каждой из девушек был свой маленький дерновый домик за салуном "Короткая Bетвь". Брок не хотел, чтобы такие девушки общались в публичных домах, чтобы Саттонвилль не приобрел такую же репутацию, как Уичита, Эллсуорт или Додж.
Брок был шерифом Саттонвилля.
Он боролся за дыхание. Он оставил свой член засунутым в нее, позволил ему опасть и в конце концов выпасть. Затем он рухнул на ее грудь, обессиленный.
Она тоже была измотана от бешеной работы, которую он только что проделал над ней. Три раза менее чем за час. Его член болел; он мог только представить, что чувствовала она.
Но в изнеможении он задрожал.
– Ты ведь не заболел?.
– Нет, - пробормотал Брок, прижимаясь к горячей коже между ее грудей.
Наоборот, он был просто в ужасе.
В маленьком дерновом домике воняло: потом, спермой и свиным жиром, горевшим в лампе Мэри. Изо рта у нее тоже воняло, а зубы сгнили. И все же Брок почувствовал успокоение, когда ее длинные красивые пальцы скользнули по его волосам.
– О чем это ты так задумался, милый?
Брок не ответил - он просто лежал на ее блестящей от пота плоти, как ребенок, который сосет. Нет, его привел сюда не всплеск похоти (Брок регулярно трахался, по крайней мере, раз в два дня), а отвлечение.
Броку нужно было отвлечься от воспоминаний о том, что он видел сегодня утром. Образы кричали на него, когда он закрывал глаза.
Боже на небесах...
Он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова заснуть.
– Ходят слухи...
– сказала Мэри.
– Да?
– Вирджил из Шорт-Бранч сказал, что видел, как ты с Клайдом Нэйлом привезли мертвеца сегодня утром в повозке Клайда.
– Это был не мертвец, - пробурчал в ответ голос Брока.
– Док говорит, что он без сознания, в коме.
– А что это?
Брок не мог выкинуть из головы лицо незнакомца.
– Не бери в голову. Это все слухи?
– Нет, кое-что о Боуэн-Плейс. Верджил сказал, что слышал, что они все были убиты.
Брок крепко зажмурил глаза.
Она подтолкнула его.
– Ну? Это правда?
Затем последовали остальные образы.
Те люди.
Ребенок.
И вся эта кровь.
– Не бери в голову, - прошептал Брок.
Шериф Брок, с его бакенбардами и снова обутый в сапоги, шел по Фронт-стрит, солнце светило ему в спину. Несколько фургонов, принадлежащих скорнякам, стояли на стоянке перед Шорт-Бранч, их хозяева за распашными дверями напевали о хорошем рабочем дне. Старик Хардинг неторопливо жевал вилку, сидя в своем кресле-качалке перед офисом телеграфа Оверленда. Мужчины входили и выходили из лавoк Bайнрайта, Баррелера, Смита. Дети резвились у магазина, радуясь толстым сахарным рожкам, девочки в сарафанах крутили вертушки, а мальчишки в штанах с завышенной талией вертелись на земляной улице, изображая из себя азартных игроков. Собаки нежились на солнце; женщины спорили о ценах на щелочь и сорго.