Наверное, именно этот его веселый возглас и сподвиг Филиппу вылезти из машины. Я просто не успел среагировать – смотрел на кусты, где исчезли секунданты Бланшфора.

Сухой веткой треснул выстрел, и выбравшуюся из салона кабанчика Филиппу бросило вперед. Спину ее окутало синим сиянием – сработал генератор щита.

– Зачем… – только и протянул я с горечью.

Так, нет – не надо горечи: выжила, щит не пробило. Но приложило ее весьма и весьма, протащив по дороге пару метров. Сознание Филиппа явно потеряла.

Воронцов уже был на улице. Длинный скользящий шаг с поворотом, второй, третий – такие же длинные, и стремительные. Что-то очень похожее, если смотреть движения, на технику олимпийцев в метании диска или молота. А смотрел я с интересом – не каждый день, да и не каждый год, можно в деталях и безопасности рассмотреть вблизи одиночную боярскую боевую технику высокого круга. Видел я такое нечасто, но каждый раз впечатлялся – на Западе при обучении индигетов используют иные стили. Этот же, с Востока, Воронцовы используют традиционно, и детей после бегства на Запад похоже по-нашему учить так и не стали.

На третьем шаге с рук раскрутившегося в двух оборотах Воронцова сорвался крупный багровый шар, устремившийся в подлесок, откуда только что прозвучал выстрел. Сразу несколько деревьев вспыхнуло как спички, а столб пламени поспорил бы плотностью и жаром с Римским огнем. Фигурка стрелка, который попытался было скрыться, мгновенно стала заметна среди вспухшего огня. Синяя вспышка уничтожения его силового щита, и мгновенного превратившийся в горящий факел манекена стрелок рухнул на землю.

– Вот это было крайне нагло, – прокомментировал удивленный Воронцов.

Я был с ним согласен – одно дело вернуть беглянку, а другое – ее убивать. Что же такое знает или видела баронесса, что ее не хотят отпускать?

Не слишком пока задумываясь над этими вопросами, я поднял на руки Филиппу и уже грузил ее на заднее сиденье белого мобиля. Баронесса только сейчас открыла глаза и пыталась вздохнуть. Получалось у нее плохо. Ну это и неудивительно после выстрела из такого калибра, а там был явно не меньше восьмого. Если в спину, пусть и под щитом, ощущения как от мощного удара широкой доской. По себе знаю.

– Сказал же, не выходить! – не сдержался и выказал я ей неудовольствие.

Филиппа естественно не ответила – только глазами хлопала.

– Поехали, поехали, – запрыгнул в машину Воронцов. Он, пусть и старался выглядеть спокойным, все же нервничал.

– Не хочу все вокруг здесь палить, пусть это будет только твоим бенефисом, – добавил он, как будто оправдываясь, уже тронувшись с места. Заметил, что я заметил его проскользнувшее беспокойство.

Но едва отъехали от разбитого и убитого кабанчика, которого я проводил грустным взглядом, белозубая улыбка вернулась на широкое лицо Воронцова. Вспоминал, наверное, как секунданты Бланшфора красиво летели.

Километр, который оставался до усадьбы, мы проехали без приключений.

– Сочтемся, – только и сказал я Воронцову вместо прощания. Он все еще улыбался – произошедшее сегодня доставило ему истинное удовольствие. И осознание огромных проблем Кастельморов после такого выступления явно приносило Воронцову истинное наслаждение.

Меня же их трудности и грядущие разборки с магистратом Равенны совершенно не колебали – думать надо головой прежде чем что-то делать. А не бежать сразу, и без разбега.

– С днем рождения, Рейнарссон! – уже отъезжая, крикнул мне Воронцов не прощание.

Сначала я даже не понял, что он имел в виду. Намекает, что я сегодня заново родился? Или… он что-то знает? – вдруг повело по спине морозцем.

И только когда белый мобиль вырулил за ворота моего особняка я вспомнил, что у отправившегося по Реке Крови в посмертие Кайдена сегодня вообще то день рождения.

Филиппа к тому моменту, как мы подъехали к особняку, немного отдышалась. Но сама передвигалась еще с трудом, поэтому в дом я ее занес на руках. И поэтому не сразу даже увидел группу персонала особняка, которая встречала меня с волнением.

– Лекаря, набор одежды и стакан воды со льдом и лимоном для леди ко мне в кабинет, – дал я указания Герванту, который сразу же убежал.

– Чай с мятой и чабрецом, а также обед на одну персону в столовую для меня, – это уже Мэри, которая тоже тут же убежала.

Поднявшись по лестнице с Филиппой на руках, я ногой открыл дверь в свой (бывший Кайдена) кабинет, и усадил Филиппу на диван. Она, держась за грудь и болезненно кривясь, подтянула под себя ноги и пыталась дышать часто и аккуратно – так, чтобы этот процесс не доставлял сильной боли.