— Проводи его сюда. Помоги спуститься, если понадобится.

Роланд Сторновей-старший вошел в Черный Склеп под сухое постукивание своей трости. Сильная одышка свидетельствовала и об усилиях, которые он совершал, и об его раздражении. Помощь Кайдиса он отклонил, но слуга, как человек многоопытный, на всякий случай остался поблизости.

— Плохое место для встречи, правитель, — рявкнул барон еще с порога — первое и последнее слово всегда должно было остаться за ним. — Самые эти стены оскорбляют меня.

— Это мрамор, — спокойно заметил Исс.

— Э-э! — Сторновей взмахнул тростью. — Не стану я играть в ваши игры. Найдите мне, где сесть, и говорите.

Кайдис по знаку Исса подал позолоченный стул с мягким красным сиденьем и удалился. Владетель Высоких Земель, Горных перевалов и Рапсовых Полей глянул на подушку, как на змею, скинул ее тростью на пол и сел.

— Больше я вашу войну поддерживать не буду, — заявил он с таким видом, будто Исс просил его о поддержке.

Боргис Хорго в свое время прозвал его старым, твердым чернильным орешком. Баснословно богатый, он не получал от этого никакой радости, если не считать шашней с малолетними потаскушками, и с годами становился все брюзгливее и одевался все хуже.

— Я объявлю всеобщий, набор, если придется, — сказал Исс.

— Объявляйте что хотите — я за это платить не стану.

Исс принял это с кажущимся спокойствием. Деньги никогда лишними не бывают, но сегодня он пригласил барона не из-за них. Направляя разговор в нужную сторону, он сказал:

— Разве вы не заинтересованы в успехах вашего зятя?

— Ха! Так я и знал. Нож колет тебе задницу почем зря.

Исс скрыл свое недовольство и ответил холодно:

— На твоем месте я побеспокоился бы за себя, старик. Марафису нужен баронский титул, чтобы занять мое место.

Сторновей не ответил ни отрицательно, ни утвердительно, однако новостью для него это явно не явилось.

— Мой титул перейдет к моему сыну.

— А известно ли вам, что я подписал указ о передаче наследственных прав?

— Как же. Шестьдесят лет на свете живу, а такой дурости не видывал.

Он, конечно, был прав, но не один Сторновей отличался неуступчивостью.

— Однако указ подписан, поэтому советую быть начеку.

— Последить за своей спиной, а заодно и за твоей? — Маленькие глазки старика блеснули почти что весело. — Ничего нового ты мне не сказал, правитель. По-твоему, я круглый дурак? Я знаю, что Марафис Глазастый захочет моей смерти. Мой сын и половина моих врагов хотят того же, однако я, как видишь, живехонек и помирать пока не собираюсь.

Исс ощутил некоторое облегчение. Выходит, Марафис просчитался, полагая, что Сторновей безропотно ляжет под его нож.

— Однако вы по доброй воле выдали за него свою дочь, — с искренним желанием узнать подоплеку этого дела сказал он.

Сторновей издал нечто, напоминающее смех — судя по звуку, это могло прикончить его скорее, нежели Марафис Глазастый.

— Что ж, последним здесь буду смеяться я.

— Как так?

— Девчонка на пятом месяце. Вернется Нож из похода, а тут ему и подарочек готов.

Это объясняло многое. Скандал с сыном переплетчика — это еще не катастрофа, а вот внебрачный ребенок...

— Так он не знает?

— Узнает, когда увидит младенца. И у переплетчика, и у его сына по шести пальцев на каждой руке. — Сторновей хлопнул себя по ляжке, ликуя, что так ловко надул Ножа. — Так кто же из нас дурак после этого?

«Пожалуй, все-таки ты», — подумал Исс, но вслух этого не сказал. Незавидна участь того, кто окажется наедине с Ножом, когда обман раскроется.

— Я не задерживаю вас более. — Исс остался не совсем удовлетворен этой встречей, хотя она и прояснила кое-что. До резкости старика ему дела не было — пусть себе тешит свою баронскую спесь, если охота. За свою жизнь Исс успел к этому привыкнуть.

— Не задерживаете, вот как? — Старик, кряхтя, шевельнулся на стуле. — В таком случае помогите мне встать.

Исс повернулся, и вышел вон.

Встретив на лестнице своего слугу, он приказал ему принести с кухни подогретого меда. Кайдис многозначительно посмотрел в сторону Черного Склепа, но Исс сказал:

— Пусть его. Приходи с медом к Собачниковой двери.

Минуя стоящих на часах гвардейцев, Исс направился к себе. Дорожка Бастардов, закругленная, с гротескными статуями, подействовала на него успокаивающе, как всегда. Это были его владения — только он и слуги имели доступ сюда. Перед окованной сталью дверью в заброшенную восточную галерею он остановился и достал один из трех ключей, которые носил в мешочке, пришитом к подкладке его шелковой мантии.

Дожидаясь Кайдиса с медом, он разглядывал дверь. На всех восьми листах ее обшивки оттиснута птица-собачник, стоящая над шпилем Кости. Давненько он не отпирал ее — несколько недель, а может, и месяцев. Что за нужда ходить в кладовую, если она пуста? Скованный слабеет, и пользы от него никакой. Если бы не редкие посещения Кайдиса Зербины, он уже умер бы.

Но Иссу, несмотря на все это, отчаянно не хотелось с ним расставаться. Пленный чародей — это ценность, от которой легко не отказываются, к тому же его потеря связана с риском.