Шрифт:
– А когда вы их получите? – спросила Амалия напрямик, ибо терпеть не могла уверток.
Тихомиров повторил, что, опять же, все зависит от… но, возможно, через месяц или около того, если обстоятельства… Амалия вспыхнула, присела в книксене и покинула кабинет чиновника. В гостинице ее уже поджидал Роберт П. Ричардсон с букетом роз и предложением – нет, не руки и сердца, а всего лишь поужинать вместе.
Амалия розы не приняла, от приглашения отказалась, сославшись на мифического месье Дюпона, которому не понравится, если его жена будет ужинать с первым встречным, и заперлась у себя. Дня через два, раскашлявшись сильнее обычного, Амалия выплюнула кроваво-красный комок. Перед глазами у нее все поплыло, и она была вынуждена опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
В ее семье несколько человек умерли от туберкулеза, и оттого Амалия очень настороженно относилась к своему самочувствию. Она бросилась к зеркалу, и ей почудилось, что у нее на щеках играет чахоточный румянец. Визит к доктору консульства, заявившему, что он не видит причин для волнений, не успокоил ее, а Тихомиров еще не получил указаний из Петербурга. Амалия прогулялась до порта, узнала, что корабль до Одессы отправляется через три дня, и, вернувшись в гостиницу, вновь столкнулась с Робертом.
Молодой американец выглядел смущенным. Он скоро едет к себе на ранчо. Он сознает, что вел себя не слишком вежливо, но, может быть, все-таки она согласится… Ведь, в конце концов, месье Дюпону вовсе не обязательно знать…
К его удивлению, на сей раз его доводы были восприняты более благосклонно, и вскоре Амалия и Роберт сидели за столиком одного из самых фешенебельных ресторанов города и непринужденно болтали. Ричардсон не без удовольствия отметил про себя, что его спутница своим внешним видом, образно говоря, заткнула за пояс всех прочих присутствующих дам, и его настроение, и без того неплохое, достигло точки блаженства. Он превзошел сам себя – рассказывал анекдоты из ковбойской жизни, описывал свое ранчо и городок Арчер, куда раз в два дня ходит дилижанс из Сан-Антонио. Что такое Сан-Антонио? Ну, это замечательный техасский город, известный своим мягким климатом. Туда специально приезжают лечиться те, кто имел несчастье заболеть туберкулезом…
Амалия уронила вилку.
– И что, там сейчас тепло? Лучше, чем в Нью-Йорке? – весьма заинтересованно спросила юная прелестная женщина.
– О да, там просто замечательно! – сообщил Роберт. – Надо вам сказать, Эмили, что я южанин, солнце у меня в крови. Нью-Йорк хороший город, просто загляденье, но вот мое ранчо… Я все надеюсь, что вы как-нибудь заглянете ко мне в гости… – добавил он просительным тоном.
– Возможно… – многозначительно уронила Амалия, улыбаясь загадочной улыбкой сфинкса. – Очень даже возможно…
В общем, уже на следующее утро Роберт и Амалия сидели в комфорте пульмановского вагона, уносящего их на юг. Им предстояло несколько пересадок, что и немудрено, ибо от Нью-Йорка до Сан-Антонио путь неблизкий. Одиннадцатого декабря они были уже в Остине, административном центре Техаса, и ждали на перроне свой поезд, который еще не подали. Ричардсон хмурился и время от времени поглядывал на часы, прикрепленные к жилету золотой цепочкой. Амалия, в голубом с зеленым платье, вывезенном из Франции, из Парижа, и элегантной шляпке, с которой спускалась вуалетка с мушками, ни капли не волновалась. Все ее тревоги растворились в дымчатой дали, откуда с ревом выползали черные паровозы, тащившие за собой вереницы разномастных вагонов. Среди толпы пассажиров она чувствовала себя самой юной, самой красивой и самой счастливой. Женщины перешептывались, обсуждая ее платье – слишком шикарное по здешним меркам, мужчины не сводили с нее глаз, и это льстило ей и забавляло ее одновременно.
– Поезд запаздывает, – сказал Ричардсон.
По перрону рысцой пробежал начальник станции в форменной одежде, сопровождаемый помощником. На них обрушился град вопросов. Особенно негодовала какая-то древняя высохшая леди, обликом сильно смахивающая на жердь. Она боялась не поспеть в Сан-Антонио, где должны вскрывать завещание ее тети Мэри. Прикинув, сколько лет должно было быть недавно усопшей тете Мэри, Амалия решила, что народ в здешнем климате живет на удивление долго.
– Поезд будет, будет, леди и джентльмены! – твердил заученным тоном начальник станции. – Просто к нему цепляют специальный вагон. Приносим извинения за задержку.
– Вагон? Для кого? – недоверчиво спросил коммивояжер с поблекшей розой в петлице.
– Для преступника, – лаконично отозвался начальник станции и, выбравшись из толпы, скрылся из глаз вместе с помощником, потерявшим в толчее пуговицу с кителя.
Где-то в лабиринте рельсов заухало и засвистело. Перрон оживился, носильщики засуетились. Матери призвали к порядку детей, а заодно и мужей, владельцы собак и кошек – своих животных. И в этом привычном, волнами перекатывающемся шуме ухо Амалии уловило новый звук, похожий на бряцанье тяжелых цепей.
Она обернулась и увидела, как с другого конца платформы, противоположного тому, откуда входили пассажиры, приближается отряд конвоиров, вооруженных «винчестерами» и револьверами. Обветренные лица этих людей были суровы и сосредоточенны, а их угрюмость отметала всякую возможность шуточек на их счет. Всего конвоиров было не меньше дюжины, а посередине их отряда, стиснутый со всех сторон своими «ангелами-хранителями», двигался человек в кандалах и наручниках. Они-то и производили тот лязг, который услышала Амалия.