Газеты захлебывались сенсационными заголовками. «Сан-Антонио дейли ньюс» выдала шапку «Самоотверженность машиниста», но ее уложил на обе лопатки «Сан-Антонио мессенджер», поместивший на первой странице статью «Бандит или герой?», написанную в весьма сочувствующем беглому висельнику духе.

И в самом деле: с одной стороны, Билли Пуля – вроде как преступник и убийца, а с другой, если бы не он, банда смылась бы вместе с деньгами, как уже не раз бывало, и ищи ее потом по всему Техасу, а то и в суверенной Мексике.

Городской комитет дам – поборниц трезвенности немедленно составил петицию на имя губернатора штата, где требовал для Уильяма Г. Мэллоуна смягчения наказания ввиду его неоспоримых заслуг на ниве искоренения железнодорожных налетчиков. В тексте прошения содержались весьма прозрачные намеки на то, что ни полиция, ни власти не сумели сделать того, что удалось обыкновенному бандиту с помощью пары «кольтов». Утверждают, что губернатор, получив эту петицию, произнес слова, которые и повторить-то неудобно, а написать – тем паче.

Машинист Фрэнк Маккарти купался в лучах славы. Газетчики осаждали его просьбами об интервью, и он с присущим шотландцам терпением в девяностый и сотый раз рассказывал, как ему пришло в голову симулировать дурноту, чтобы подать сигнал.

– Неужели вы не боялись? – спрашивал его молодой вихрастый репортер, который сидел, держа шляпу на коленях.

– Конечно, боялся немного, – простодушно признался Фрэнк. – Обрез-то у того парня был здоровенный.

В тексте статьи этот момент беседы с героем был передан следующим образом: «И уж, конечно, страх не был ведом отважному машинисту!»

Но больше всего общественность будоражил знаменитый бандит Билли Пуля, перед которым в очередной раз спасовало правосудие. Поскольку проинтервьюировать его не представлялось возможным, обратились за помощью к тем людям, которые его видели.

Помощник шерифа Джо Бостон находился в больнице, и врачи наотрез отказались пускать к нему кого бы то ни было. Старший кондуктор для интервью был также непригоден, ибо при одном имени Билли его начинала трясти мелкая или крупная дрожь. Почтальон же и охранник почтового вагона поведали публике, что видели парня со звездой на груди, но там был такой дым, что они затруднялись даже сказать, какого цвета у Билли глаза. Оставался опять-таки машинист, однако и из него мало что можно было вытянуть.

– Ну, сначала я услышал громкий взрыв и не сразу понял, в чем дело, а потом увидел, что горит хвостовой вагон. Тот самый, где ехала охрана.

– А потом? – зачарованно спрашивал репортер.

– Потом? Ну, потом началась пальба жарче прежнего: тах-тах-тах-тах, – и продолжалась минуты три. А потом все стихло. Тот парень, что с обрезом, выскочил наружу, паля почем зря, но он тоже замолчал.

«Был сражен на месте рукой знаменитого Билли Пули», – застрочил в блокноте репортер. И спросил:

– Ну, а дальше-то что было?

– Появился парень со звездой шерифа. Отдал звезду мне, велел отцепить хвостовой вагон, забрать раненых и гнать что есть духу в Сан-Антонио.

Добавим от себя, что, к чести для репутации Фрэнка Маккарти, он привел поезд в пункт назначения с опозданием всего в четверть часа.

– И вы, конечно, поняли, что перед вами тот самый…

– Ничего я не понял. Я только удивился, когда он мне звезду отдал. Но потом решил, что если человек так поступает, значит, на то есть причина.

Дальше начались репортерские муки.

– И какой он был из себя?

– Билли? Обыкновенный парень, довольно симпатичный. Я бы дал ему лет семнадцать, не больше. Очень уж он молодой.

– Как он вел себя?

– Нормально. Он вообще вежливый был. По крайней мере, со мной.

– Не угрожал вам?

– Зачем? – удивлялся Фрэнк.

– А глаза у него какие? Злые, свирепые?

– Глаза? – Фрэнк Маккарти углублялся в воспоминания. – Нет. Смеющиеся.

Репортер чесал карандашом в затылке. Ох, и влетит ему от редактора за смеющиеся глаза матерого убийцы!

– Как по-вашему, это правильно, что его должны были повесить?

– Я же не судья и не присяжный заседатель, – фыркал Фрэнк. – Почем мне знать?

Впрочем, не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что повешение откладывается на неопределенный срок ввиду исчезновения лица, повешению подлежащего. Пока власти допрашивали свидетелей и по крупицам восстанавливали картину происшедшего, Билли Пуля не терял времени и теперь наверняка находился уже вне пределов досягаемости, а учитывая славу беглеца и его предыдущие подвиги, было маловероятно, чтобы он когда-либо вернулся в те края.