В июне 2001 г., всего за несколько недель до поступления Муссауи в летную школу в Миннеаполисе, Кеннет Уильямс, аналитик ФБР в Аризоне, разослал коллегам электронное письмо. В нем говорилось: «Цель этого сообщения – проинформировать Бюро и Нью-Йорк о возможности того, что Усама бен Ладен направляет скоординированные усилия на зачисление студентов в университеты и колледжи гражданской авиации». Он извещал штаб о необходимости проверить все летные школы в стране, побеседовать с персоналом и составить перечень всех арабских курсантов, которые обращались за учебной визой. Этот «меморандум из Финикса» вошел в историю – но никого не побудил к действиям.

Имея такие улики, критики просто уничтожали разведку, ведь та даже не сумела выявить заговор, не говоря уже о том, чтобы внедрить к врагу своих агентов. Объединенный комитет сената пришел к выводу: «Самая фундаментальная проблема… в неспособности нашего разведывательного сообщества сопоставить факты, имевшиеся в его распоряжении до 11 сентября 2001 г. и свидетельствовавшие о желании террористов выбрать для атаки объекты, которые являются символами Америки».

Такая оценка влекла за собой осуждение, а возможно, и гибель. Ответ ЦРУ был демонстративно дерзким – и, вероятно, это можно понять. Разведчики защищались, утверждая, что замыслы террористов разгадать легко – но только задним числом. Они ссылались на исследование психологов Баруха Фишхоффа и Рут Бейт, которые незадолго до поездки Ричарда Никсона в Китай просили людей оценить вероятность тех или иных исходов исторического визита. Установят ли Китай и США постоянные дипломатические отношения? Встретится ли Никсон хотя бы раз с Мао Цзэдуном? Назовет ли Никсон свою поездку успешной?

Визит стал для Никсона триумфальным, но самым интересным было то, как участники опроса вспоминали свои оценки. Например, те, кто предсказывал катастрофу, говорили о том, с какой радостью они предчувствовали успех. По словам Фишхоффа, «испытуемые вспоминали, что исход удивил их меньше… чем следовало бы ожидать». Фишхофф назвал это явление «подкравшимся детерминизмом» [7] .

Если применить это к теракту 11 сентября, можно сказать, что замысел предстал невероятно ясно после события – но был ли он так очевиден до него? Или здесь тоже отличился «подкравшийся детерминизм»? А может, ЦРУ осуждали за допуск атаки, которую в то время было трудно выявить среди обилия других угроз? [8]

Такая страна, как Соединенные Штаты, сталкивается с огромным количеством опасностей. Террористические группировки разбросаны по всей планете. Разведка постоянно регистрирует переговоры в интернете, большая часть которых – всего лишь хвастовство или пустые угрозы. Разведывательные структуры могли бы расследовать все угрозы, истощив при этом свои ресурсы. Но этот «сверхконтроль» вряд ли мог стать улучшением. Как выразился один из руководителей контртеррористических подразделений, задача заключалась в том, чтобы выявить «факторы риска в море факторов риска» [9] .

Для ЦРУ и его защитников 11 сентября было не провалом разведки, а признаком сложности случая. Споры не утихают до сих пор. Одни говорят, что разведка пропустила очевидные сигналы тревоги. Их оппоненты утверждают: агенты ЦРУ сделали все, что только могли, а заговоры, как печально известно, трудно раскрыть до того, как все произойдет.

И мало кто думал о том, что ошибаться могут и те и другие.

После своего основания в 1947 г. ЦРУ неизменно придерживалось строгой политики найма сотрудников. В организацию отбирали лучших из лучших. Потенциальных аналитиков не только тщательно проверяли – прошлое, полиграф, кредитная и финансовая истории, – но и заставляли проходить психологические и медицинские тесты. И несомненно, нанимали только людей незаурядных.

«Два главных экзамена – это тест типа SAT для проверки интеллекта и психологический профиль, призванный оценить умственное состояние, – рассказал мне ветеран ЦРУ. – Тесты отсеивают всех, кто не показал выдающихся результатов в обоих испытаниях. В том году, когда я подавал заявление, они принимали одного кандидата из двадцати тысяч. Когда в ЦРУ говорят о найме лучших, они не бросают слов на ветер» [10] .

Тем не менее все эти рекруты очень похожи друг на друга: белые мужчины, англосаксы, протестанты, граждане США. Это распространенное явление при наборе сотрудников иногда называют «тягой к себе подобным»: мы склонны нанимать тех, кто выглядит и мыслит подобно нам. Среди людей, разделяющих наши взгляды, допущения и убеждения, мы чувствуем себя уверенней. В скрупулезном исследовании ЦРУ Майло Джонс и Филипп Зильберцан писали: «Первый неизменный атрибут идентичности и культуры ЦРУ с 1947 по 2001 г. – это однородность персонала в отношении расы, пола, национальности и классовой принадлежности (по сравнению с остальной Америкой и миром в целом)» [11] . Вот какие данные по набору кадров приводит Управление генерального инспектора:

В июне 1979 г. на агентство подали в суд за то, что оно не продвигало по службе сотрудниц оперативных подразделений, но год спустя дело было урегулировано во внесудебном порядке. Вскоре после этого агентство заплатило $ 410 000 за гендерную дискриминацию сотруднице с 24-летним стажем, а в 1982 г. – $ 1 млн по коллективному иску с теми же обвинениями. И все же ЦРУ не изменило политику найма персонала. «На деле все осталось по-прежнему», – отметил один аналитик [14] .