На Яве мы увидели результаты хозяйствования голландцев, которые превратили плодородные острова Ост-Индии в основного производителя каучука, табака, кофе, чая и других важных культур. В Батавии [8] мы были гостями генерал-губернатора в его летней резиденции Бейтензорг. Расположенная на возвышенной местности, она отличается прекрасным климатом, несмотря на близость экватора. На погоду здесь влияют устойчивые ветры муссоны, которые полгода дуют с северо-востока на юго-запад, а другую половину – в противоположном направлении. Парусные суда при подготовке к плаванию должны учитывать особенности этих ветров. Из Сурабаи мы поехали к священной горе Бромо, одному из крупнейших вулканов мира высотой 2392 м, диаметр кратера которого около 800 м. Мы спустились по извилистой тропе с горы, а затем поднялись на вторую вершину. Внезапно нас окутал густой туман, это было столь неожиданно, что мы подумали – началось извержение вулкана. Мы вскочили на лошадей и были готовы немедленно оставить священную гору. Но туман резко сменился тропическим ливнем, чью силу мы уже испытали ранее.

Наша следующая остановка была в порту Албани на юго-западе Австралии. Переход до этого континента был длительным, нас нес юго-восточный пассат, пока мы не вошли в область западных ветров. Со дня создания мира здесь постоянно бушуют штормы. Холодный ветер Антарктики устремляется к тропикам и, вследствие вращения Земли, отклоняется на восток. Поскольку глубины Индийского океана достигают здесь 5 тысяч метров и более, во время штормов образуются волны такой высоты, которые трудно представить в наших широтах. Когда эта колоссальная масса воды накатывает на корабль, наблюдателю со стороны может показаться, что корабль никогда не вынырнет из-под нее и его со всем экипажем поглотит океаническая пучина. Но такие волны могут быть опасны только на мелководье. В последние недели перехода было невозможно есть за привычно накрытым столом, а ночью в любой момент тебя могло выбросить из койки. Вокруг были только вспененные волны да парили, расправив крылья, альбатросы. Они кружили над кораблем, бросаясь за любой вещью, брошенной за борт. Мы были рады добраться до спокойных вод бухты Албани (бухта Кинг-Джордж). Наш консул предупредил нас, что в городе свирепствует эпидемия, и капитан, погрузив свежую провизию, отдал приказ идти прямиком в Мельбурн. Нас подгонял западный штормовой ветер, и мы шли по относительно спокойному океану со скоростью до 15 узлов (27,8 км/ч).

В те времена Мельбурн с 300 тысячами жителей был самым современным городом, который я когда-либо видел [9] . Еще были живы первые колонисты из тех переселенцев, которым довелось жить в палатках. Но во время нашего визита город уже имел регулярную планировку с широкими и красивыми авеню и идеально спроектированными площадями.

Губернатором штата Виктория в то время был 30-летний граф Хоуптоун (Hopetoun); его значительное состояние позволяло ему содержать свой дом с королевской роскошью. У него имелась прекрасная конюшня, поскольку он был страстным любителем лошадей. Он принимал участие в каждых скачках с препятствиями, охоте на лис и кенгуру. Когда я был приглашен к нему на обед, черный кофе подавали в конюшне. Граф имел расположение к Венгрии, что объяснялось, вероятно, тем, что в нашей стране всем была известна кобыла Кинчем; о всех ее 56 победах в заездах он знал досконально. Хоуптоун пригласил меня на очередной стипль-чез, и, хотя у меня не было костюма жокея, я сразу же принял предложение.

Место, где содержались лошади, было окружено высоким частоколом. Появился егерь со сворой гончих собак, и губернатор спросил: «Все готовы?» Ворота были открыты, однако он подскакал к ограде, и конь перенес его через нее. Хотя с пяти лет я был наездником, никогда мне не доводилось видеть, чтобы лошадь взяла такое препятствие, даже на соревнованиях. Что мне было делать? Кобыла, что мне досталась, хорошо слушалась команд, меня так и подмывало попытаться повторить этот прыжок.

Я также принял участие в охоте на кенгуру, которая начинается с прочесывания леса. Скачка среди деревьев продолжается короткое время, и, когда животное устает, оно садится и защищается от собак, отвешивая им задними ногами пинки, от которых те взлетают вверх. Тогда егерь убивает кенгуру из пистолета. Седла участников этой охоты снабжены приспособлениями для защиты коленей от удара о деревья.

Расставаясь с губернатором, я поблагодарил его за все, и за так удачно подобранную мне кобылу, и он загорелся желанием мне ее подарить. Увы, я не мог принять подарка, на борту «Сайды» не было для него места. И я не мог отправить лошадь на другом корабле без сопровождения.

В Мельбурне мы увидели необычный вид общественного транспорта: трамвай, передвигающийся с помощью троса, протянутого почти на уровне тротуара. Двери второго вагона каждого трамвая были открытыми, и каждый пассажир мог войти в вагон или соскочить на ходу. Пассажир бросал монету в небольшой ящик, и по ее звону все остальные пассажиры понимали, что проезд оплачен. Во всем Мельбурн соревновался с более старым Сиднеем. Если один город обзаводился органом, то второй должен был иметь не только больший инструмент, но самый большой в мире. О концертах высокооплачиваемых бельгийских органистов было известно повсюду. Если представлялась хотя бы малейшая возможность посетить концерт, упустить ее я не мог, и это было самым большим наслаждением, которое я когда-либо испытывал от музыки. Когда включался регистр vox humana, орган звучал подобно человеческому голосу: то это был великолепный тенор, то баритон, то бас, а то контральто.

Мы стали завсегдатаями кафе-ресторана «Вена», владельцем которого был уроженец столицы Австрии. Двадцать лет назад он вместе с партнером открыл пекарню, и их выпечка различного вида, их Kaisersemmel и Kipfel стали настолько популярны, что их дело стремительно развивалось. Один из партнеров построил кафе; другой занялся строительством конюшни для скаковых лошадей, однако у него что-то пошло не так. Несмотря на успех, вскоре, потеряв рассудок, он скончался.

В Сиднее нам постоянно задавали один вопрос: «Что вы думаете о нашей гавани?» И действительно, Сидней соперничал с Рио-де-Жанейро по красоте и известности своей гавани, трудно было сказать, какая из двух прекраснее в мире.

Нас предупредили о встрече с геологом бароном Фуллоном-Норбеком, который на «Сайде» должен был отправиться с нами на Новые Гебриды и Соломоновы острова, где ему предстояло вести разведку месторождений никеля. Австро-Венгрия в это время ввела в оборот никелевые монеты. Это поручение, к сожалению, лишило нас возможности зайти на Таити, увидеть Гонолулу и Сан-Франциско. Мне особенно хотелось посетить Гонолулу, столицу тогда еще независимого королевства Сандвичевых (Гавайских) островов [10] , которым правила королева Лилиуокалани, тетка моего ординарца! Единственный выживший после кораблекрушения моряк явился в королевскую резиденцию, быстро выучился говорить на местном языке и доказал свою полезность. Красивый юноша влюбился в наследницу трона и женился на ней. За два года до этого события умер принц-консорт, и королева обратилась к нашему министру иностранных дел за справкой о родственниках своего мужа. Именно тогда я узнал, что тот молодой матрос был дядей моего ординарца. Мне было бы лестно быть представленным во время приема в королевском дворце старине Джону Доминису (таково было его имя).

Среди многих посетителей, которые пришли посмотреть наш корабль в Сиднее, был один старый очаровательный джентльмен, который после войны за независимость 1849 г. эмигрировал из Венгрии в Австралию. Он сколотил приличное состояние и стал важной персоной, но его обеспеченное существование не смогло избавить его от тоски по родине. Когда я спросил его за обедом, почему он не вернулся, он ответил, что боялся испытать разочарование. Он хотел бы надеяться, что все с радостью воспримут известие о его возвращении; но так как у него не осталось ни одного знакомого человека в Венгрии, люди равнодушно отнесутся к его приезду. Чтобы доставить ему удовольствие, я собрал наш мужской хор, и мы долго пели для него венгерские народные песни, одну за другой. Старый джентльмен настолько расчувствовался, что едва мог взять себя в руки.