И снова Кирилл не сдержал обещание, как в случае с танцами. Наверное, ни его эта вина, что однажды он исчез из моей жизни на долгие двадцать лет. Случилось все неожиданно и быстро, мне думается, не без вмешательства его братьев. Мне кажется, если бы не они, Кирилл объяснился бы со мной.

В тот день я решила навестить маму, — я безвылазно жила в доме Светозаровых, и она упрекнула меня, дескать, Жанна совсем забыла о своей семье. Видит небо, знай я заранее о том, что целую Кирилла в последний раз, я никуда не пошла бы, затаилась бы среди деревьев и проследила, кто и зачем увез его.

Уже одетая я стояла на веранде, нагнувшись, застегнула ремешки на босоножках, потом поправила белую шляпку и блеснула бриллиантом на кольце, подаренном Кириллом в день помолвки.

— Ты ведь ненадолго? — он приобнял меня сзади и чмокнул в шею. — Пожалуйста, Жа, давай я поеду с тобой. Мне стало лучше…

— Нет, не надо! У нас там пыльно и воздух плохой от всех этих предприятий… Ты опять, упаси бог, сляжешь. К ужину вернусь обязательно… — я отказалась от его общества не от хорошей жизни.

Мой братец тащил из дома последние ценности, я шла пристыдить его. Разумеется, будет скандал с маминой истерикой, матами брата, а затем они вдвоем накинутся на меня, обвиняя во всех своих несчастьях. Не хотела я, чтобы Кирилл видел подобное.

Я поцеловала его на прощание. Почему-то запомнила его приоткрытые губы и теплый взгляд. Как и обещала, я вернулась вечером, хотела войти во двор через калитку, но она оказалось запертой. Из дома вышла горничная, подошла и сказала мне через решетку забора:

— Хозяин уехал… — ее глаза не жалели меня нисколько, они ненавидели и завидовали мне все это время, — тебя впускать в дом не велено…

— Значит ты могла бы быть его женой, была бы хозяйкой в его империи, — выговорил Даниил. По его лицу скользнула тень ревности. — Вы больше ни разу не виделись? Он не пытался тебя вернуть?

— Ни разу, он будто в воду канул, — я пожала плечами и задумчиво уставилась на огромный светлый квадрат окна. Забыв о настоящем, я ушла в прошлое, и теперь медленно возвращалась оттуда. — Нет, я, конечно, слышала о нем, читала в газетах. Но это был уже не тот Кирилл…

Примерно год назад я прочитала в интернете о разводе Кирилла Светозарова. С женой они устроили громкий дележ имущества, обвиняя друг друга в изменах, корысти и нелюбви. Им было что делить; состояние Светозаровых давно исчислялось миллиардами, не считая недвижимости, бизнеса и прочих атрибутов богатства. Но главным трофеем для бывших супругов, по мнению газетчиков, была двенадцатилетняя дочка по имени… Жанна. Для меня это стало единственным возможным «приветом» от Кирилла. Я не позволяла себе оплакивать мою любовь к нему, — ни тогда, когда стояла у ворот дедушкиного дома, словно оплеванная, ни сегодня, вспоминая все это.

Я рассказала Даниилу все, лежа у него на груди. В тревожные для меня минуты, чувствуя, как я зажимаюсь или начинаю дрожать, он прижимал меня к себе и обнимал крепче. Малыш все понимал и, надеюсь, не судил меня строго. Спальня Даниила, — белые стены и черные элементы декора, — из которой мы не выходили со вчерашнего вечера, превратилась для меня в исповедальню и в кабинет психолога. Я то садилась, выскальзывая из рук моего возлюбленного, то ложилась рядом с ним.

Еще я пыталась понять, каким образом Кирилл раздвоился на наших с Даниилом глазах. Самые нелепые мысли приходили мне в голову — "двойник, призванный морочить головы недругам Кирилла или, может быть, нечто похлеще? Кто же поймет этих миллиардеров? Ладно." Нужно было возвращаться в реальную жизнь. Я переоделась в свое цветастое платье, надела джинсовку и, поцеловав уставшего от моих воспоминаний Даниила, вышла из корпуса 2 под пристальные взгляды охраны. Моя совесть твердила, что я не имею права надолго оставлять племянников и маму.

— Пришла, изволила! — ворчала мама тихо. — Ты хоть понимаешь, что перед Аленой должен быть хороший пример. А она видит, как ты бегаешь на б… к парню, который в сыновья тебе годится!

— Почему ты с матери ее не просишь доброго примера? — раздраженно поморщилась я, рухнув в кресло рядом с диваном, на котором жила мама. Я закрыла лицо руками и расплакалась, — ты хоть понимаешь, насколько несчастна твоя дочь? Я твоя дочь, и ты говоришь мне такое!

На мои всхлипы из спальни вышла Алена. Удивительно, но девочка и внешне, и характером была похожа на меня, причем, на меня нынешнюю, — такая же плохая актриса из погорелого театра, — все у нее хорошо, никогда не признается, как тяжко ей живется на этом свете. Наши отношения не были идеальными, но в обиду мы друг дружку не давали.

— Тетя Жанна, не плачь, — она подошла, присела на подлокотник и обняла меня, уткнувшись лицом в мои волосы. — Не плачь, все нормально! Я девчонкам сказала, что ничего такого в… этом нет. Ты же не замужем, и мы не твои дети…

На следующий день я стряхнула с себя дурь, растревоженную прошлым, и вышла на работу в магазин. Там я всегда чувствовала себя веселой, вездесущей и востребованной. "- Жанночка, будь добренькой, хлебца, молока, водочки" слышала я дни напролет, и это усыпляло мои личные переживания. Я знала, что при всей неоднозначности моих характера и судьбы, люди уважали меня. И я старалась любить людей, живущих на Промышленной. Здесь все, от магазина, до качелей было моим: звуки, запахи, шаги…