Когда она вошла, Адам встал с дивана, на лице у него было непривычно бесстрастное выражение.

— Зачем ты притворялась, будто живешь здесь не одна?

— Ничуть я не притворялась. Ты спросил, будет ли кто-нибудь против того, чтобы я привела домой чужого человека, и я ответила «да», — холодно возразила она. — Розин ни с кем меня делить не любит, насколько я знаю.

— А где же ее папа?

— Мы больше не живем вместе. — Лаури изобразила улыбку. — Боюсь, ничего выпить — я имею в виду алкогольного — у меня нет. Если хочешь — кофе?

— Нет, не хочу! Спасибо, — добавил он с опозданием. Он откинулся на спинку дивана, рассматривая ее с близкого расстояния, поскольку она присела рядом в кресло. — Я сегодня заходил в гараж.

— В гараж?

— Да, в тот, что отбуксировал твою машину. Они сказали, что через неделю все будет в порядке. — Адам насмешливо поднял бровь. — Владелец симпатичный парень. Сказал, что все сделают как надо. Обещал не накручивать тебе лишнего — по его словам — только потому, что ты живешь без мужика.

Лаури сердито уставилась на Адама.

— Вот не знала такого за мистером Букером.

— Он сказал еще, что ты очень отважная женщина, мать-одиночка и прочее и успешно ведешь свое дело. Еще он сообщил мне, что ты живешь над магазинчиком. — Адам криво усмехнулся. — Ты мне не говорила, что он твой.

— Он не совсем мой. Мы делим его на двоих. Фран живет с мужем и семьей неподалеку отсюда.

— Я даже не знал, что ты женщина состоятельная.

— В день, когда мне исполнился двадцать один год, я вступила в права небольшого наследства от мамы, — с холодной улыбкой пояснила Лаури. — Оно пришлось очень кстати.

Ответная улыбка Адама насторожила ее.

— Этот парень, Букер, поведал мне, кстати, еще кое-что интересное.

— Да?

— Ты недавно отдавала им на профилактику машину, хотела, чтоб она была в полном порядке к дню рождения дочки. А это, — добавил он не спеша, — было, по его словам, неделю назад. Розин старше, чем ты говоришь.

Лаури сидела, не шевелясь, глядя ему в глаза.

— Ты мне солгала, — резко заявил он. — И не раз, а два. Розин не девять месяцев, и это не была ложная тревога. Она моя! Какого дьявола ты солгала мне? Почему ты не захотела выйти за меня? Ты…

— …глупая женщина? — закончила Лаури за него. Она вздернула подбородок. — Давай, Адам, поставим все на свои места. Прокол с противозачаточными если и делает тебя отцом, то не более чем чисто биологически. Ты не хотел Розин, а потому она моя — и только моя. А не вышла я за тебя по той простой причине, что не могла смириться с мыслью о необходимости жить с человеком, который заставил себя жениться на мне. Мне стало наплевать на тебя в тот самый момент, когда ты обвинил меня в коварном умысле, хоть это было не так, как ни глупо я себя вела. До последней минуты я надеялась, что ты образумишься и вновь станешь прежним моим возлюбленным. А когда стало ясно, что надеяться не на что, я изменила свои планы. Если это может утешить твое самолюбие, могу признаться, что действительно любила тебя, Адам. В противном случае я не позволила бы тебе соблазнить меня. Но для тебя я была всего лишь забава, сексуальная игрушка, с которой хорошо в постели. Ты охладел в тот самый момент, когда узнал, что я беременна, и мне сразу ясно представилось, что за совместная жизнь ожидает нас впереди. От одной мысли об этом мне становилось тошно. Поэтому я и солгала. И ни о чем не сожалею, — добавила она и сардонически улыбнулась. — Большого, конечно, труда стоило убедить моего отца — я уж не говорю о Руперте, — чтобы они не сообщали тебе правду. Но в конце концов я сумела устроить свою жизнь по-своему.

— Что ж тогда удивляться, что твой отец выставил меня из дома? — с горечью заметил Адам. — Ты, разумеется, говорила ему, что я был готов жениться на тебе?

— Готов? — воскликнула Лаури. — Ах, как мило с твоей стороны, вы только послушайте! Но я-то хотела, чтобы это было страстным желанием, а тут — готов.

Внезапный плач по селектору положил конец спору. Лаури вскочила и бросилась в детскую; Розин стояла в своей кроватке, заливаясь горючими слезами. Малышка протянула к маме ручки, и та подхватила ее и прижала к груди.

— Милая, да ты никак вся мокрая. Мамочка плохо завязала пеленку. — Чувствуя, что сердце у нее все еще сердито колотится, Лаури положила малышку на пол на полотенце, быстро переодела ее и вручила ей пушистого крольчонка:

— На, голубушка, полежи с Флопси, пока я сменю постельку.

Но Розин уцепилась за Лаури и прижалась к ее коленям, ее глазищи, огромные, как блюдца, уставились на входящего в спальню Адама.

На какое-то мгновение все трое замерли, словно в немой сцене, затем Адам выдавил из себя:

— Может, я чем-нибудь помогу?

— Нет! — Лаури вновь уложила девочку на пол. — Я поменяю белье и снова уложу ее.

Но Розин и не думала укладываться. Стоя возле кроватки и держась за спинку, она смотрела на Адама недоверчивым взглядом. Он невольно рассмеялся.

— Ты вылитая мать! — Он осторожно протянул руку. — Ну, иди сюда, поговорим.

— Оставь ее! — приказала Лаури. — Если она возбудится, ее не уложишь.

Любопытство победило боязнь, и, бросив кролика, девочка заковыляла через всю комнату к Адаму, который наблюдал за этим с явной гордостью, отчего сердце у Лаури похолодело.