Шрифт:
И как нестранно, мужчина начинает:
— Они вместе прошли настоящий Ад, с самого раннего детства. Дети — жестоких обстоятельств, в венах которых, течёт восточная кровь. Их родители, умерли в один день, в автомобильной катастрофе, и брат Асада…получил ужасные раны и ожоги, практически не совместимы с жизнью, — говорит еле слышно, а я впитываю каждое слово, с ужасом, неверием и болью. — А потом, было несколько неудачных усыновлений, где их оторвали друг от друга…Изуродованный мальчик никому не был нужен… Асад не хотел так, не принимал и метался как маленький зверёныш, среди чужих людей, с незнакомым языком. Он стал неуравновешенным ребёнком, сложным, неуправляемым…
— Достаточно! — обрываю, не сдерживая слёз. Душа кровью обливалась, от его слов. Это ж, сколько нужно было пережить, пройти…
— Я рассказываю всё это тебе, не потому, чтобы вызвать твою жалость, слёзы или сострадание. Просто ты должна знать, что для Асада, ты оказалась просветом… Именно ты, изменила его внутренний мир, стала той, ради которой он захотел быть другим…лучше.
Слушаю это с застывшим сердцем, и на грани потери сознания. Сколько всего…
— Зачем ты мне говоришь это сейчас? — бросаю осуждающе.
— Чтобы ты знала правду.
— Она мне уже не поможет, понимаешь! — срываюсь, от безысходности.
— Мне тоже…но так будет лучше, — виновато.
И меня это немного успокаивает. Он прав. Ничего уже не изменить, а память о погибших, должна оставаться хорошей…
Но, блин! Я не могла этого принять!
Всё так сложно.
— И как же звали этого брата? — спрашиваю в третьем лице, поскольку только что мужчина говорил о себе в подобной манере, в прошедшем времени, и я не стала это менять. Может ему так лучше.
— Амир, — представляется мужчина, и я рвано выдыхаю, а изо рта вылетает ахающий звук….
Глава 21
Милена
— Амир? — удивляюсь слишком эмоционально.
Как такое может быть?
Я никогда, в сознательном состоянии, не слышала от Асада ни имени «Амир», ни его рассказов о брате. Но, оказывается, где-то глубоко в подсознании, это имя врезалось мне в память и, наверное, этому посодействовали всё же, те самые разговоры Асада. А это значит, что мужчина за моей спиной не лжёт.
Асад действительно упоминал при мне своего брата, иначе как объяснить тот факт, что я вообще его знала. Я запомнила его из своих снов, а оказывается, иногда в полудрёме, я всё же слышала эти рассказы!
— Почему ты так удивляешься? — спрашивает «Амир», и от такой моей необычной реакции, его тело за моей спиной напрягается.
— Я просто…помню его. Из снов, — признаюсь.
И всё. Больше ничего не говорю. Не упоминаю о сыне. О том, что мужчина имеет племянника, потому что ещё сомневалась в нём. Не доверяла.
А вдруг, он заберёт малыша, как наследие брата? Родная кровь — многое значит для восточных мужчин.
Конечно, сейчас сложно что-то анализировать, а именно — сколько осталось восточного, именно от этого мужчины за моей спиной, но все же, рисковать я не хотела. Любой человек, в независимости от национальности, может захотеть присвоить своё родное, потому что просто посчитает это необходимостью для себя, обязанностью, чувством долга и ответственности. А я не вынесу этого!
Даже если мужчина, окажется «нормальным», и действительно, поможет мне избавиться от проблемы, я всё равно не хочу продолжать общаться с ним, лишь потому, что он тоже, явно повязан с криминалом. А мне бы хотелось, спокойную жизнь, и не бояться каждый новый день, что я или мой сын, станет чьим-то средством для расплаты или шантажа.
Только вот всё это казалось таким недосягаемым!
— Значит, ты всё же слушала, — заключает мужчина.
После этих слов, он слегка смещается, склоняясь надо мной, и его нос, вновь оказывается в изгибе шеи и плеча. В его руках, так хорошо, спокойно, тепло, и меня совсем не беспокоили его объятия. Но сейчас, когда я понимаю, что за моей спиной может быть не Асад, всё выглядело как-то неправильно.
Хотя, если смотреть с другой стороны, он так и не признался мне, кто он на самом деле. Всё ходит кругами, и в действительности не ответил ни на один мой ответ в точности.
Как-то странно всё. Эти разговоры. Его: «А что если…», «Может быть!».
Словно запутать меня хочет, или просто подготовить.
К чему?
Я думала об этом несколько секунд, пока мужчина сжимал меня в своих руках, вдыхал мой запах и молчал. А потом, я решилась задать конкретный вопрос, чтобы не мучится в догадках и рассуждениях. И ответ, я намеривалась получить тоже чёткий!
— Хорошо, я согласна на твои условия, — начинаю, медленно приближаясь к самому главному. Я должна знать! — Ты помогаешь мне, я отдаю тебе документы. После — у меня будет свобода. Но прежде, если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен сказать мне, кто ты тогда на самом деле? Друг или брат? И если Асад мертв, тогда… — спрашиваю, и запинаюсь, не в силах договорить эту мысль, от мгновенно нахлынувших, давящих слёз.