Шрифт:
Фильм оказался пустой.
– Давай сбежим, - предложила Сарыкейнек.
Мы вышли.
Снег усилился. Ничего не было видно. Только в отдалении, в стороне общежития, сквозь разыгравшуюся метель угадывался свет висевшей у входа мощной 500-свечовой лампы.
– Погуляем?
– Нет, мне пора, - сказала Сарыкейнек.
– Гюллюбеим-хала ложится рано...
– Пошли, - взял я ее под руку.
– Ты с ребятами иди... Я сама...
– Да ты что? В такую погоду!
– Что мне сделается?
– говорила Сарыкейнек, а по голосу чувствовалось: хотелось ей, ой, хотелось, чтобы я ее проводил.
– Ничего не случится со мной, - продолжала она и лукаво спросила: - А если случится вдруг? Что ты сделаешь?
– Как это что? Или я не мужчина?!
– обиделся я.
– - Пах-пах, мужчина!
– рассмеялась Сарыкейнек и, словно извиняясь, взяла меня под руку.
– Ну ладно, пошли. Мужчина...
Идти надо было через лес. Тропинку занесло снегом. Но мы хорошо знали дорогу.
– О чем я думаю...
– прервала молчание Сарыкейнек.
– Когда мы переедем в новую квартиру, давай и Гюллюбеим возьмем с собой. Мы так привыкли друг к другу. На новом месте мне будет ее не хватать. И тяжело оставлять ее одну.
– А сын?
– напомнил я.
– Пять лет как уехал, и дело с концом. Даже писем не пишет.
– Сначала ты поговори с ней, - сказал я.
– Ведь не одинокая она. Глядишь, еще обидится...
– Ага, - согласилась Сарыкейнек и преданно посмотрела мне в лицо.
– Какой ты у меня хороший...
– Если согласится, я не против!
– Будет чудесно, правда? Старый человек в доме нужен... А когда у нас с тобой маленькие пойдут, то...
– Не договорив, Сарыкейнек с нежностью прижалась ко мне.
Лес кончился, мы вошли в село.
Гюллюбеим-хала жила в простом крестьянском доме с двумя комнатами. В. середине одной из них находилась жаровня. Два подслеповатых окна смотрели на улицу, а задняя глухая стена дома приткнулась к горе. В одной комнате жили Гюллюбеим с Сарыкейнек, а другая служила кладовкой.
Поднявшись на шаткое крылечко, мы постучали.
– А-а, зятек пожаловал! Входи, сделай милость!
– запела старушка, открывая дверь.
Голая электрическая лампочка, свисавшая с потолка, освещала скромное убранство комнаты.
Я снял сапоги и сел на край старого выцветшего ковра, против жаровни. В доме Гюллюбеим-халы была пара стульев, но я любил сидеть на полу, подобрав ноги, как сидели испокон веков наши предки, коротая долгие снежные зимние вечера за неторопливой беседой у огня,
Не знаю почему, - быть может, потому, что я сирота, мне так мило духовное родство с теми, кто жил на этой земле много лет назад. Я сижу у огня и остро, до боли в сердце представляю себя в кругу этих мужественных и немногословных своих сородичей. Почему-то мне кажется, что я чем-то обязательно должен быть похож на них. Во всяком случае, когда я вскакиваю на спину жеребца и скачу так, что только ветер свистит в ушах, или когда выбиваю 50 очков из пятидесяти в передвижном тире в райцентре - стрельбой, как и борьбой, я увлекаюсь давно, - в такие минуты сердце мое переполняется гордостью. И я искренне считаю себя прямым потомком отважных своих дедов. Хотя...
– Каждому времени свое, - глубокомысленно изрек однажды Сарвар, он был на несколько лет старше нас и нет-нет да и учил нас уму-разуму.
– Физическая сила, храбрость - что в наш деловой век? Ничто. Тьфу!.. На собрании начальство покритиковать - вот сейчас верх храбрости!
– И то верно. Какую отвагу может проявить в наше время, скажем, шофер? говорил Придира Зейнал, который редко когда с кем соглашался, а когда сердился, то краснел как индюк. До самой шеи.
Потрескивали дрова в жаровне. Тихо пел вычищенный до блеска, как и все в доме Гюллюбеим, самовар.
Сарыкейнек, стоя перед зеркалом, расчесывала свои черные, достающие до пояса волосы, и облегающий тело свитер очень шел к ее ладной фигуре.
– Пах-пах! Вы только посмотрите, что за невеста у нас. Загляденье! воскликнула Гюллюбеим-хала, внося в комнату большой поднос.
Сарыкейнек покраснела пунцово, отчего похорошела еще больше.
Ловко подхватив поднос, она опустилась на колени у самовара, стала разливать чай.
– Есть ли что приятнее чая, который разливает такая хозяйка?
– продолжала старушка.
– Хозяйка, где уж там. Без своего угла, - вздохнул я.
– Не горюй, - рассмеялась Гюллюбеим-хала.
– Не сегодня завтра ваш дом будет готов. Сыграете свадьбу, И старая Гюллюбеим напляшется досыта!
– А потом останется жить с нами, - продолжила за нее Сарыкейнек и стрельнула в мою сторону глазами.
Но старушка только улыбнулась в ответ. Ничего не сказала.
– Нет, мы серьезно, - поддержал я разговор.- Мы с Сарыкейнек решили, что без вас нам никак нельзя на новой квартире. Мы вас забираем с собой.