— Да нет, это я стучу, булочник. Мы тут поймали разбойников!

— Не может этого быть!

— А вот и может! Открой — сам увидишь!

Бастиан второпях натянул на себя какую-то одежду, сходил за своими ключами и отпер дверь.

— Вот они, разбойники! — сказал булочник.

— Да, но… но их здесь, кажется, целых пять?

— Нет, их только трое. Остальные двое — это же мясник и молочник.

— Ах да, конечно, теперь я и сам вижу. Добрый день, молочник, добрый день, мясник! Или, вернее, добрая ночь — день-то давно кончился. Пожалуйста, пожалуйста, входите все!

Добро пожаловать в мой дом!

Бастиан сел за письменный стол, надел очки и раскрыл толстую тетрадь, на обложке которой было написано:»Допросы».

— Итак, значит, вы — трое разбойников, правильно? — спросил он.

— Да, — ответили трое разбойников.

— Сейчас мы это запишем. А как вас зовут?

— Каспер, — ответил Каспер.

— Еспер, — ответил Еспер.

— Юнатан, — ответил Юнатан.

— Ага, — сказал Бастиан и записал в толстую тетрадь их имена. — Ну-с, и что же вы натворили сегодня ночью?

Разбойники переглянулись.

— Говори ты, — сказал Юнатан Касперу.

И Каспер сказал:

— Мы… мы просто вышли воздухом подышать, а на дворе оказалось так холодно, у нас руки очень замёрзли, и тогда мы подумали: наверное, булочник только что кончил печь хлеб, и в булочной сейчас тепло и уютно, ну, и тогда мы подумали, можно же нам зайти на минутку погреться…

— Что ж, это звучит вполне правдоподобно, — заметил Бастиан и записал слова Каспера в тетрадь.

— Звучит правдоподобно, но это неправда, — вмешался булочник. — Трое разбойников пришли в мою лавку вовсе не греться, а хлеб воровать. Этот верзила успел запихнуть в свой мешок несколько буханок чёрного хлеба, десяток булок и уйму разных сдоб и кренделей.

— Вот это уже нехорошо. Что ты на это скажешь? — спросил Бастиан у Каспера.

— Да я же их не нарочно взял, это просто несчастный случай. Понимаете, когда мы вошли, в булочной было тёмным-темно, хоть глаз выколи. А я шёл с мешком в руке, и мешок был раскрыт. И я в потёмках налетел на полку, а на полке лежали чёрные буханки, булки и всякие там сдобы — ну, они и свалились и случайно угодили прямо ко мне в мешок…

— Это… это, пожалуй, тоже звучит почти правдоподобно, — сказал Бастиан.

— Да, но это опять неправда! — воскликнул булочник. — Ведь чёрный хлеб и сдобы лежали на разных полках!

— Ах, на разных? Вот это уже хуже! — опечалился Бастиан. Он строго посмотрел на Каспера и спросил: — Тогда, выходит, вы все же залезли в булочную воровать хлеб?

— Выходит, что так, — признался Каспер.

— Постой, постой, это мне надо записать. Будь так добр, повтори, что ты сказал!

— Выходит-что-так, — медленно, с расстановкой повторил Каспер.

— А у этого толстяка рот был набит пряниками, когда мы их поймали, — сообщил мясник.

— Это правда? — спросил Бастиан.

— Угу, — ответил Юнатан.

— Он у нас ужасно любит кардамонные пряники, — сказал Каспер.

«Любит кардамонные пряники», — записал Бастиан в свою тетрадь.

— Может, вы ещё что-нибудь украли?

— Нет, — сказал Каспер, — больше ничего.

— А нет ли у вас чего-нибудь в карманах? — спросил молочник.

И разбойникам пришлось выворачивать карманы. У Каспера не нашли ничего. У Юнатана не нашли ничего. Зато у Еспера нашли большую плитку сливочного шоколада.

— Вот тебе раз, сливочный шоколад! — воскликнул Бастиан.

— Ну и что, подумаешь, я же не для себя, — обиженно сказал Еспер.

— А для кого же?

— Для льва!

— Как ты сказал? Сливочный шоколад для льва?

— Конечно, — ответил Еспер, — сливочный шоколад высшего сорта — это его любимое лакомство.

— Ну-ну. Конечно, очень хорошо с твоей стороны, что ты заботишься о животных, но не очень хорошо с твоей стороны, что ты воруешь шоколад, — нравоучительно сказал Бастиан.

— Я и сам знаю, — вздохнул Еспер. — Я собирался заплатить булочнику, когда он придёт, но он пришёл слишком быстро, и поэтому я не успел.

— Ну-ну, — сказал Бастиан. — Конечно, если б это было в первый раз, я бы вас, возможно, простил. Вся беда в том, что вы и раньше приходили к нам в город разбойничать, и за это мне придётся, именем закона, вас арестовать. Сорок восемь дней вы будете теперь сидеть в тюрьме.