– Для первого раза не плохо, сангса Пак, – комментирует капитанша.

– А сколько надо на «отлично»?

– Норматив рассчитан на десять выстрелов, восемьдесят баллов на «отлично», семьдесят пять на «хорошо» и шестьдесят на «удовлетворительно». Значит, вам пятью выстрелами надо выбить сорок баллов.

Это я даже на тройку не настрелял? Щибаль! Отряхиваю и расслабляю руки, осматриваю подъехавшую мишень. Разброс большой, по всей мишени, значит, я виноват. Пистолет вроде новый, не должен сам по себе такой разброс давать. ЧжуВон протягивает новый, снаряжённый пятью патронами магазин. Он вообще-то двенадцатизарядный, тут корейцы наш ПМ обошли.

С негромким лязгом загоняю магазин, передёргиваю затвор, докладываю:

– Госпожа капитан, сангса Пак к стрельбе готова!

– Огонь! – командует капитан.

Собираюсь, прищуриваю глаза, вывожу мушку на мишень, ловлю момент, бах! Чувствую, что чуть-чуть влево увёл. Бах! Бах! Бах! Бах! Снимаю наушники, докладываю, что сангса, которая я, стрельбу закончила. Все внимательно изучаем, как легли мои пули. Точно, есть одна слева, «четвёрка». В целом, тридцать два балла. О, я уже на «тройку» настрелял.

Подходит кто-то ещё, я не оглядываюсь. Мало ли кто тут может шастать!

– О, мадемуазель нравится стрелять?

– Мсье, почему бы девушке и не пострелять, если есть патроны и свободное время?

– О-ля-ля, какое у вас замечательное чувство юмора. И как, получается?

– Не знаю, мсье. Спросите у госпожи капитана. Ей виднее, что там у меня получается.

За милой беседой перезаряжаю пистолет, готовлюсь надеть наушники, и вдруг до меня доходит. Вместе с фразой:

– У вас интересное произношение. Похоже на парижский говор, но, пожалуй, язык немного чище.

Осознаю, что говорим мы по-французски. ЧжуВон прислушивается, капитан Мун хитренько улыбается. Какие затейники мои командиры! Незаметненько подвели француза, – где они его только взяли, – он сейчас меня и оценит. Да, давайте! Сейчас поглядим, кто кого оценит!

– А ваше… боюсь не угадать. Не парижское, точно. Не нормандское, не бретанское… Южный диалект. Прованс?

– Браво, мадемуазель. Почти угадали, Альпийская Оверрона. Не огорчайтесь, эти два диалекта почти неотличимы.

Сказали, не огорчаться, я и не огорчаюсь. Оглядываю незнакомого офицера, о-о-у, понятно! Морская форма, к нам какой-то французский корабль в гости зашёл. Продолжаем милую беседу. Злорадно замечаю, как хмурится мой инструктор ефрейтор. А не подразнить ли мне его?

– Скажите, мсье, во Франции ведь много аристократических фамилий? У вас нет знакомых баронов или герцогов? Графы и маркизы тоже подойдут.

– О, мадемуазель интересуют аристократы? Видите ли, во Франции сейчас титул не имеет никакого значения. Возможно, среди моих знакомых есть такие. Я узнаю.

– Не актуально, мсье. Я из пустого любопытства интересуюсь.

Я готов к новой серии. Капитану чуть было не доложился по-французски, вовремя опомнился. Собираюсь, зрители мне не мешают, я люблю быть на виду. Засаживаю серию с минимальными паузами. Оцениваем результат всей толпой.

– О-ля-ля, – восторгается француз, – тридцать восемь баллов. Вы опытный стрелок.

– Вовсе нет, мсье, – я решил ослабить давление на ЧжуВона, который изнемогает, глядючи на моё немилосердное кокетство с морским французом, – просто я представляю вместо мишени вот этого молодого человека, – киваю на ефрейтора, – и рука сразу становится твёрже, а глаз точнее. О, как раз в глаз я ему и попала.

Француз хохочет, хлопает по плечу ЧжуВона, лицо которого теряет всякое выражение. Оно просто не знает, что ему выражать в такой ситуации. Обожаю над ним измываться!

Наконец, француз ушёл. Слегка утомил он меня, честно говоря. И этот факт меня немного пугает. Если один француз меня уморил, то что будет во Франции, где эти французы на каждом шагу?

С его уходом Чжувонище сразу светлеет лицом. А я отстреливаю сорок два балла, и на этом капитан прекращает занятие. Решает, что на сегодня хватит. Согласен.

Идём с Чжувонишем на обед.

– Отец звонил. Сильно ругался. В сети появился ролик, где ты меня целуешь. Опять ты меня подставила, – бурчит он.

– В том самом ролике, где ты заставил меня виснуть на тебе и где хватал меня руками и куда-то тащил? – невинно интересуюсь я.

– Не ври! Я не заставлял, – возмущается пацак.

– Не поняла? А кто говорил, что я должна за всё заплатить и объяснил как?

Пацак затыкается.

– И против поцелуя ты не возражал. Прошу заметить, что обычно ты за меня руками хватаешься. Так что правильно тебя отец ругал. Я ещё сама ему нажалуюсь.

Дальше идём молча. Как я ни сдерживался, не отворачивался, но на смешки всё равно пробивает. Не выдерживает и пацак, тоже смеётся.