– Массовое побоище, избиение младенцев, битва при Ватерлоо… для рекламы всё сгодится, – наконец-то ЮСон включил мозги, вижу по глазам, как закрутились в них колёсики, – и вызовите представителей трёх крупнейших телекомпаний. Вам остаётся только сторговаться с ними, кто и сколько вам заплатит.

– Три телекомпании? Почему три, у нас их четыре, – недоумевает ЮСон. И всё так же избегает называть меня «госпожа Агдан».

– Кого-то придётся оставить за бортом. Кто из них нам больше всего насолил? Кажется, SBS? У меня всего три лицензии на право показа моего французского интервью. Их тоже можно продать, если цену дадут.

ЮСон окончательно возбудился, глаза разгораются, как костёр от керосина. Вот теперь вижу, дело пойдёт. Всё-таки он бестолочь, хороший игрок играет любыми картами, а он только когда руки полны козырей. Даю ему переписать видеофайл с флешки.

Выхожу за своим рюкзаком и в приёмной вижу ЁнЭ, сидит моя овечка, зайти боится. Быстро снаряжаю её за своей котомкой.

– А на родное агентство ты лицензию взять, конечно, не догадалась? – сверлит меня обвиняющими глазами директор.

– Конечно, догадалась. И конечно, догадываюсь, что сразу вам в руки отдавать нельзя. Какой-то вы ненадёжный, то и дело меня подвести норовите.

Поторговались ещё, между собой. После того, как ЁнЭ приволокла мою поклажу. Блин! Не догадалась мой продуктовый набор из России в холодильник выложить!

А чего, собственно, торговаться?

– Что мне причитается от иностранных контрактов после согласия на ваши грабительские условия? Тридцать процентов? Вот их мне и заплатите с каждой лицензии!

Когда мы с ЁнЭ покидали директорский кабинет, лицо ЮСона выражало вселенскую скорбь. И что-то, простите за такие мысли, мне в нём напоминало сынов Израиля, когда они вынужденно, под давлением непреодолимых обстоятельств, расставались с непосильно наторгованным. Это я ещё ему не сказал, что собираюсь две лицензии японцам толкнуть. Чисто для своего кармана. О, надо ЁнЭ задачу поставить.

Через полчаса в общежитии.

Зашёл сначала в кафе, расплатился по счёту за кормёжку солдат. Теперь объясняю ЁнЭ диспозицию:

– Вот две лицензии, тут только название компании внести и всё, дело в шляпе. Держи флэшку, скидывай себе видеофайл. Это товар, за который мы деньги получим. С японцами торговаться будешь ты. Глаза не выпучивай! Будешь, тебе говорят! Для начала спрашиваешь у них цену…

Дальше долго объясняю девушке тонкости искусства выцарапывания денег у партнёров. И вешаю перед носом морковку:

– Один процент… нет, два процента – твои комиссионные. И о сумме меньше миллиона долларов я и слышать не хочу.

– Всё поняла? – смотрю в её глаза, которые как в мультфильме про Скруджа Мак-Дака светятся значками доллара, – Последнее слово, как всегда, за мной. Вперёд, мой славный центурион!

Вот теперь можно и поработать. По основной специальности. Сколько ж ещё можно тормошить всех вокруг? Беспрерывная раздача волшебных пенделей всем вокруг сильно утомляет, знаете ли…

Крыша бизнес-центра, в котором размещается кафе СунОк.

Без пяти минут девять вечера.

Сижу на крыше центра, привалившись спиной к парапету. Рядом ГаБи и ЮнгРи, тот самый красивый лейтенант. Внизу волнуется толпа «поклонников», страстно желающих разорвать меня на тысячу частей. Грозный рокот, полный ненависти и жажды крови, волнами прибоя бьётся в равнодушную стену, перехлёстывает через парапет, разносится по окрестным улицам.

К избиению младенцев всё готово. Не знаю ещё, как там распорядился предоставленными ему козырями ЮСон, но ГаБи отработала на «ять». Говорит, что они и без неё за мной следили, но ведь надо было постараться, чтобы все узнали. У неё, – о-о-о, королева в восхищении, – есть «спящие» агенты в чужих чатах. Их немного, но вбросить инфу, что Агдан разъезжает на БТР и вечером будет именно в кафе своей сестры, хватило.

Телекомпании предупреждены, эти шакалы и без извещения всё разнюхали бы, но право показа получили все четыре основных канала Кореи. SBS не досталось лицензии Франс-2, но кто им злой Буратино? Не надо было наезжать на некую Агдан, глядишь и досталось бы сладкого.

ЁнЭ «урвала» у японцев восемьсот тысяч долларов. Больше поднять планку не ей удалось, япошки упёрлись. Поднять до круглого числа в миллион помогло моё вмешательство. Танага пытался прикинуться бедным и нищим, но что мне такие фокусы с моим опытом общения с представителями одного древнего, разбросанного по миру народа, который не одну свору собак в этом деле съел? Срубаю его одним предложением.

– Танага-сан, я знаю, что расценки на рекламное время в прайм-тайм колеблются около миллиона долларов за минуту.

Потом добиваю:

– Сколько длится моё интервью? Около часа. Пять рекламных коротких вставок и пять миллионов у канала в кармане. И всё счастье всего за пол-миллиона.

Помолчал японец, а потом попробовал взбрыкнуть.

– Рекламные ролики ещё снять надо, а времени нет.

– Предлагаете мне, Танага-сан, поучить вас быстро ролики снимать или использовать старые? Моё последнее слово – миллион за две лицензии. Время на раздумье полчаса. Не уложитесь в это время, отдам лицензии корейским каналам. Тут за ними уже очередь выстроилась.