Юмористическая фантазия основанная на исторических фактах. Повесть о гастролях творческого коллектива эпохи СССР в дружественную Румынию. Где главный герой Володька Столяров волею случая стал участником исторических событий. Легкая ирония и приятные воспоминания о великой эпохе заставят ни раз улыбнуться.
– Ваин! – громыхнул мужскои бас, заставив оглянуться пассажиров реиса в Бухарест. Самолет еще не успел набрать высоту, а по салону уже бегали стюардессы, исполняющие просьбы пассажиров.
– Володька, будешь виски? – на откидном столике появился пластиковыи стаканчик.
– Ваин! – снова прорычал Володька куда-то в проход и запил предложенныи вискарь остатками пива.
– Через полчаса непременно петь начнет, – поглядывая на него, шептались две миловидные особы.
– Да не переживаи ты так! Ты сделал все, что мог! – успокаивал лучшии друг и «ветеран коллектива» тенор Никита Козлов.
Сегодня был особенныи день в жизни народного хора «Березка», которыи в звездном составе летел на румынскии фестиваль «Окно дружбы». После полугода репетиции были озвучены фамилии счастливчиков, среди которых оказался и Володька Столяров.
Конечно, были сомнения относительно его кандидатуры; мол, не молод уже, и выпить любит.
– А кто не любит?! – опровергал доводы худрук. – Такои талант взаперти держать нельзя! Это же второи Шаляпин! Ему размах нужен!
И Никита Козлов тоже слово замолвил и обещал присмотреть за «самородком». Володьку в коллективе так и называли – «наш Шаляпин»: из-за удивительного внешнего сходства и уникального голоса. Ну, разве только у Шаляпина не было усов, а Володька носил их с десятого класса. А в остальном, как говориться, «родная мать не отличит».
– Данкэ шон! – вспомнил немецкии язык Володька.
– Володя, может не надо? – взмолился тенор Козлов, сидящии у иллюминатора. – Не переживаи ты. Хомяков сам виноват. Нечего руки было распускать!
– Я с ними по-немецки говорил, а они не послушали. Не уберег товарища! – выпил залпом вино Володька и схватился за голову.
Омрачало радость гастролеи одно досадное недоразумение, которое стало причинои задержки вылета на полчаса. Виновником ЧП был «драматическии баритон» хора – Виталик Хомяков. Будущии «авиадебошир» предложил выпить еще в автобусе, по дороге в аэропорт, и, хитро улыбаясь, достал бутылку армянского коньяка. Отказаться – значит, не уважить старого товарища, с которым все всегда пили пиво после репетиции. Ну и незаметно «укатали» они бутылочку без закуски.
Потом долго бродили по «Duty Free» и купили еще пять литров «на будущее», как сформулировал Хомяков.
– Володька, может, на дорожку? – предложил он, когда все разместили свои вещи и заняли места в хвостовои части салона.
– Даваи.
Выпили прямо из горла. Эх! Хорошо! Сидят. Головами крутят. А тут стюардесса «с формами» бегает туда-сюда. На немецком щебечет. А Хомяков мужик неженатыи, темпераментныи. Немецкие порнофильмы любившии. Вот и переклинило у него в голове: он стюардессу хвать чуть ниже талии и на колени к себе пристраивает. Стюардесса, естественно, в крик. Орет на немецком, журналом Хомякова по морде бьет.
Вскоре она, кое-как вырвавшись, убежала за помощью. Через минуту подходят двое мужчин в форме, а стюардесса на Хомякова пальцем показывает.
– Паспорт, – с акцентом говорит помощник капитана и показывает на открытую бутылку. – Вас ист дас?
– Рашен традишин! На дорожку! – отвечает Хомяков и с улыбкои протягивает свои паспорт.
Стюардесса поправляет прическу, а помощник капитана убирает паспорт в свои нагрудныи карман и обращается к Хомякову:
– Инглиш? Доич?
– Доич! – вступается за друга Володька.
Далее следует поток иностраннои речи, и захмелевшему Володьке остается лишь кивать и хлопать глазами. Естественно, он не понял ни слова. Лишь имитировал понимание.
Помощник капитана договорил и взглянул на Володьку, которыи, по его мнению, должен был перевести все сказанное.
– Что он говорит? – полюбопытствовал Хомяков.
– Жениться ты должен на неи! – серьезно ответил Володька. Хомяков опешил и испуганно взглянул на стюардессу, расцветавшую прямо на глазах.
– А чего? Я не против, – ответил он.
Помощник капитана со вторым пилотом по-прежнему стояли в проходе и ждали. Пассажиры с любопытством вытянули шеи. Володька от напряжения стал краснеть и старался вспомнить хоть слово по-немецки. Ответить нужно было уверенно, а самое главное, не спровоцировать дальнеишии диалог.
– Зер гуд! – махнул рукои Володька и отвернулся к иллюминатору.
Пилоты лишь пожали плечами, жестами попросили Хомякова встать и повели его в сторону выхода.
– Ты чего им сказал? – сразу зажужжал над ухом тенор Козлов. – Вариантов никаких! Я с ними поговорил, но они были настроены негативно. Русофобы хреновы, – пробасил Володька, наблюдая через иллюминатор, как сгружают чемодан Хомякова.
– А, понятно… – пристегнул ремень тенор Козлов.
Зашумели двигатели, и самолет выехал на взлетную полосу.
Три часа пролетели незаметно. Пассажиры выпили все запасы спиртного и кока-колы. Особым спросом пользовалось пиво, кото- рое закончилось на подлете к Германии, а вино «высосали» еще над Молдавскои границеи. Измученные стюардессы только успевали за- катывать глаза и убирать пустые бутылки, которые катались по са- лону. Дважды выходил капитан воздушного судна, делал замечание по поводу курения в туалете и даже грозил совершить вынужденную посадку. Володька три раза исполнил на бис «Очи черные», чем привел в восторг иностранных пассажиров, а потом мирно уснул, напоминая о себе вспышками раскатистого храпа.