«Прогоню к чертовой матери… – размышлял он, хмуро шевеля бровями. – Наверняка какой-нибудь студент опять притащил в залог зимнее пальто, чтобы устроить попойку. До чего же надоела мелочная работа!»

Однако в лавке обнаружился вовсе не студент.

Это была высокая, дородная, статная дама, которую Груздь хорошо помнил. Она являлась женой следователя Половникова, и ростовщик не раз видел ее в церкви.

– Пульхерия Петровна? – удивился хозяин лавки. – Чем обязан чести видеть вас, сударыня?

Пульхерия Петровна оглянулась на дверь и зачем-то понизила голос:

– Скажите, Макар Иваныч… Я правильно понимаю, что вы принимаете вещи в залог?

Гм, помыслил про себя всезнающий Макар Иваныч, жена следователя пришла к нему… выходит, Сивокопытенко ее бросил?

И так как нельзя было просто указать Пульхерии Петровне на дверь, старый ростовщик как можно мягче постарался объяснить посетительнице, что вообще-то его лавка закрыта… то есть была закрыта, потому что в городе происходят разные события… и сегодня он тоже не работает, и вообще…

– Вы разбираетесь в украшениях? – перебила его Пульхерия Петровна.

Груздь понял по ее лицу, что просто так от нее не отделаться, и нехотя кивнул, мол, да, разбирается.

– Тогда, может быть, вы взглянете на это? – спросила Пульхерия Петровна и достала из сумочки сверкающий водопад.

Груздь ожидал, что женщина принесла колечко с худородным изумрудом, в крайнем случае – какую-нибудь фамильную фитюльку, которой грош цена, но увиденное его ошеломило. Хорошо, стул стоял прямо позади него, а то ростовщик так бы и плюхнулся на пол.

– Прошу, – сказала Пульхерия Петровна, торжествуя.

Макар Иваныч сглотнул, покосился на ее лицо, понял, что расспросы надо отложить на потом, вооружился лупой и какими-то приборами и принялся изучать принесенное женой следователя ожерелье.

– Будьте добры, сударыня, – очень мягко попросил он Пульхерию Петровну, – поверните табличку на двери, чтобы снаружи было видно, что мы закрыты… Благодарю вас.

И вновь принялся осматривать камни.

Его душа пела. Вне всяких сомнений, это были настоящие бриллианты, настоящие сапфиры, очень тонкая и искусная работа, хотя одной подвески на ожерелье не хватало. При мысли о том, сколько стоило такое великолепие, Груздя прошиб холодный пот.

Тут он вспомнил еще кое-что, и его словно ошпарило.

В украденной у Агаты Дрейпер парюре было, между прочим, ожерелье с бриллиантами и сапфирами. «Эге, – сказал себе ростовщик, – а уж не может ли оно быть тем самым ожерельем?»

Но как драгоценность могла оказаться у Пульхерии Петровны, чей муж служил следователем, и хоть и был крайне добросовестен в смысле взяток и неправедного наживания имущества, звезд с неба не хватал? Или тут постарался куда более практичный в этом смысле господин Сивокопытенко?

И снова вопрос: как ожерелье могло попасть к нему, если ожерелье и правда то самое? И еще другой вопрос мучил ростовщика: почему Хилькевич, судя по всему, ничего не знает?

– Простите, сударыня, – тихо промолвил ростовщик, – кто еще, кроме вас, осведомлен о…

Но Пульхерия Петровна объявила, что никто. Груздь достал большой клетчатый платок и вытер им лоб.

– Насколько я понимаю, камни настоящие, – веско проговорила жена следователя, не сводя с хозяина лавки пристального взора.

Груздь кивнул.

– И сколько же может стоить ожерелье? – спросила Пульхерия Петровна.

– Весь вопрос в том, каким образом оно к вам попало, – ласково молвил Макар Иваныч и улыбнулся.

– Его нашла в грязи собака, – отрезала Пульхерия Петровна. – Так сколько?

Услышав, каким образом ожерелье оказалось у жены следователя, Груздь вытаращил глаза и необдуманно назвал истинную цену.

– Ах! – вырвалось у гостьи. Она покачнулась, прижала ладонь к пышной груди, а другой оперлась о прилавок. – Скажите, вы купите его у меня?

У ростовщика закружилась голова. Водопад был рядом, холодный, роскошный, сверкающий – манил и соблазнял, завлекал и очаровывал. Но Груздь в любых обстоятельствах оставался реалистом.

– Это слишком большие деньги, сударыня, – пробормотал он. – И у меня их нет. Надо… – Ростовщик осекся и задумался. – Да, пожалуй, мне придется сходить в банк, иначе нельзя. И, возможно, еще занять денег у друзей. – Хозяин лавки развел руками. – Вы и сами понимаете, Пульхерия Петровна, каждый день ко мне с такими вещами люди не приходят.