Говард сделал глубокий вдох и направился по мощёной площади к улочке, выводившей к Собору Успения Богородицы. Он шёл неспешной походкой, понимая, что обогнать время невозможно, хотя несколько раз это и приходилось делать. Это было давно, словно в прошлой жизни, прошедшей в борьбе за то, чтобы просто выжить!

Невысокие дома из камня, тянувшиеся вдоль узкой улочки, немой балладой лютниста рассказывали о временах средневековья, Возрождения, Нового времени, жестокости XX века и двоякости современности. Старинный город хранил множество тайн, разбавляя своей открытостью глупые предрассудки. Беломраморные строения шёпотом погружали в безмятежность, а небольшие магазинчики и кафе со столиками на улице зазывали своим радушием, чтобы навсегда остаться в памяти.

Льюис обогнал влюблённую парочку, шедшую впереди него в обнимку, так и не решившись украсть у них частичку их счастья, которой они с удовольствием могли поделиться. Говард прищурил глаза и сунул руки в карманы брюк-карго. Лёгкий ветерок овевал его чуть вспотевшее лицо и остужал жжение в сердце.

Льюис зашел в собор Успения Богородицы и перед ним открылся шикарный архитектурный ансамбль. Статуи ангелов, алтарь, витражи, купол и учащённое биение сердца, открытое для новой борьбы.

Впереди была поездка в аббатство Сан Гальгано, которое находилось в тридцати километрах от Сиены и поздний вечер отлично подходил для последнего броска к очередным загадкам.

Говард покинул собор и вернулся к своему внедорожнику, припаркованному на одной из улочек поблизости. Он снял автомобиль с сигнализации и сел на водительское сидение.

Несколько глотков минеральной воды утолили небольшую жажду, и Льюис запустил двигатель. Впереди снова была дорога с её романтикой и жестокостью, а также бескрайностью и болью…

Вашингтон.

Посольство Российской Федерации.

Полковник Белов закончил во второй раз просмотр материалов на флэшке мистера Миллса и сделал несколько копий, одна из которых предназначалась полковнику Громову. Евгений Павлович лично знал Михаила Ивановича, как отличного профессионала верному долгу и чести офицера. Всё это было для Белова не пустым звуком, а поведением и взглядами, живущими в его сердце и душе.

Материалы на подполковника Хабарова были собраны исчерпывающие и откреститься от них не представлялось возможным. Мистер Миллс подтверждал образ профессионала, с которым Евгений Павлович разговаривал в комнате для допросов.

Полковник Белов не знал, что за информация могла быть на остальных носителях, но, видимо, видимо опальный супервайзер ЦРУ не был «пустышкой», однако, образ «подставной фигуры» ему подходил. Впрочем, Сноуден воспринимался так же, когда оказался в «Шереметьево». Поверить человеку, который оказался забитым в угол от безысходности тоже искусство, где логика, ловит за хвост, холодный расчёт и коварство. Там хитрость ничего не стоит, а за откровенность дают новую жизнь. Пусть у всего есть своя цена, но иногда её нужно заплатить.

Евгений Павлович ослабил посильнее галстук, который хотелось выбросить в корзину для бумаг, и взял в правую руку стакан с бурбоном. Он сделал несколько небольших глотков, но выдержанный зерновой спирт не принёс облегчения, а скорее добавил вопросов и на нах пока что не было ответов.

Белов снял телефонную трубку и попросил связать его с Москвой по зашифрованному каналу связи. Конечно, же он понимал, что нет такого канала связи, сигнал которого нельзя перехватить. Человеческая мысль не стоит на месте и её прогресс добавляет геморроя обычным пользователям.

– Доброй ночи, Евгений Павлович, – бодрым голосом ответил директор ФСБ.

– Здравствуйте ещё раз, Олег Дмитриевич!

– Что вы узнали? – сосредоточенно спросил Бояров, отхлебнув из чашечки горячего эспрессо.

– Информация, действительно, заслуживает внимания и тщательной проверки, а, следовательно, и расследования! Результаты полиграфа не дают возможности усомниться в них, – просматривая графическую картину исследования полиграфолога, произнёс Белов. – Думаю, что стоит попробовать сыграть в эту «авантюру». Быть может мы выиграем больше, чем обязательно проиграем, – бросив на стол, отчёт полиграфолога, добавил Евгений Павлович. – В любом случае, этим делом стоит заняться полковнику Громову. Предатели и двойные агенты – это его профиль, как и всё, что с ними связано. Не нам учить его, как работать с подобными вариантами носителей информации…

– Полностью согласен с вами! Когда вы сможете вылететь в Москву? – сделав круговое движение ладонью по поверхности рабочего стола, спросил Бояров.

– В любой момент! Вы же знаете это сами!

– Знаю! – улыбнувшись, дополнил директор ФСБ. – Просто, порой, хочется услышать то, чего в наше время так не хватает! Я немедленно распоряжусь о самолёте в Вашингтон.

– Кто нас будет встречать?

– Кто-нибудь из людей полковника Громова. Кто конкретно сказать не могу. Во всяком случае, Михаил Иванович сам должен решить этот вопрос. С доверием в любые времена было непросто, а сейчас тем более! Не мне вам об этом рассказывать, – ухмыльнулся Бояров, удобно расположив спину на спинке рабочего кресла.

– Увы, Олег Дмитриевич! Наверное, в этом мире есть вещи, которые никогда не изменятся…

– Ничто не вечно под луной! Ещё Юрий Владимирович Андропов писал, а уж он был искушённым «игроком» на политической арене.

– История не всегда учит людей.

– Увы, Евгений Павлович! Ждём, вас в Москве. Мягкой посадки!

– Спасибо, Олег Дмитриевич! – добавил полковник Белов и услышал короткие гудки в трубке. Он сделал пару небольших глотков бурбона из стеклянного стакана и поставил его обратно на стол. Евгений Павлович положил телефонную трубку на базу и встал из-за стола, бросив взгляд на картину, висевшую на стене в его кабинете. На весеннем пейзаже была берёзовая роща, полянка, яркое солнце на безоблачном небе и трава, пробивавшаяся из ещё сонной земли. Запах этого великолепия не сравним ни с чем! Нет больше в мире ничего схожего по своей красоте и простоте, чем родная земля! Её тишина, свежесть, материнская ласка и грубая рука Воспитателя…