– По приказанию вашего величества я со всей исторической верностью изготовил рисунки старинных мундиров, виденных вами на празднике в день рождения вашего величества. Вот костюм мушкетеров великого курфюрста: красный сюртук с золотом, полы подбиты белым шелком, портупея синяя с золотом, треугольная шляпа с белыми и синими перьями, сапоги с широкими раструбами…

Он отложил в сторону рисунок.

– А здесь, – продолжал гофрат, показывая королю другой эскиз, – фербелинские драгуны в белых сюртуках, на шее серебряные значки с красным бранденбургским орлом, синие отвороты и лакированные ботфорты, в руке секира. – Здесь, – говорил он далее, показывая другие рисунки, на которые взглядывал король, – костюм Людовика ХIII из кадрили герцога Вильгельма… А здесь костюмы венгерских магнатов и валахские…

– Чудесный праздник устроили мне тогда, – сказал король, – и совершенно в моем вкусе, более приятный, нежели тот турнир, который был тогда дан в честь моей сестры Шарлотты.

– Портрет которой нарисован на прекрасной вазе в Потсдаме? – заметил советник.

– Как быстро летит время! – промолвил король, мысленно следя за милыми картинами минувшего и грустно улыбаясь. – Сестра Шарлотта умерла… Немного осталось живых из той молодежи, которая весело толпилась перед важными взорами моего отца! Сколько покоится в могиле сердец, которые тогда бились любовью и молодостью, и сколько чувств умерло в сердцах еще живущих!

Он молча простоял с минуту, закрыв глаза. Гофрат смотрел на него с глубоким участием.

Король взял рисунок, изображавший костюм драгуна великого курфюрста, и долго рассматривал его.

– Я был поражен, – сказал он потом, – увидев этих кавалеристов минувшего времени, это олицетворение прошлого, которое положило первый камень нынешнего величия Пруссии. Вот красный бранденбургский орел на значке фербелинского рейтара – предчувствовал ли великий Бранденбург, так горячо любивший честь и величие Германии, что красный орел должен будет уступить черному и что прусский король завершит под черно-белым знаменем дело, начатое бранденбургским курфюрстом? И великий Фридрих, этот государь с французским языком и немецким сердцем – что сказал бы он, увидев своего внука с державным мечом немецкой нации, которая собирается вокруг меня под черно-бело-красным знаменем!

Тайный советник покачал головой.

– Ваше величество, – сказал Шнейдер брюзгливым тоном, – красный цвет нравится мне только на воротниках королевских прусских мундиров – на знаменах я его не люблю, и мое знамя всегда останется черно-белым – и это знамя сохранит порядок в Германии. – Надеюсь, что красный цвет никогда не будет преобладающим в прусском штандарте!

Король улыбнулся.

– Я знаю, что вы нелегко соглашаетесь на нововведения: следуйте же твердо и непоколебимо за старым знаменем, я надеюсь, что вы никогда не придете в столкновение со своими стремлениями, ибо, куда бы ни понес я победоносные прусские знамена, там никогда не пострадает честь и величие Германии. Впрочем, вот еще нововведение, – продолжал король, подходя к маленькому столу, – которое заинтересует вас, потому что вы телом и душою солдат. Комиссия под председательством кронпринца, имеющая целью определить для инфантерии самое лучшее вооружение на основании опытов последнего похода, представила мне некоторые модели…

И взяв каску, государь подал ее гофрату.

– Посмотрите, – сказал король, – она кажется мне целесообразнее прежней: сделана из цельного куска кожи, так что нет надобности в металлическом приборе, покрывавшем швы от этого каска стала легче.

Тайный советник взвесил каску на руке и осмотрел со всех сторон.

– В походе, конечно, будут употребляться только фуражки, – сказал король.

– Ваше величество, – отвечал Шнейдер, положив каску на стол. – Эта часть военного наряда, во всяком случае, очень практична, хотя и не предназначается для похода. Знаете, ваше величество, какой я предпочитаю головной убор в походе?

– Какой? – заинтересовался Вильгельм.

– Старый черный кивер с белым крестом ландвера 1813 года – он уже испробован… как…

– Как Вильгельм Шульце, – подсказал король с улыбкой.

– И Вильгельм Шульце также имел успех! – заметил гофрат.

– И еще какой! – сказал король, дружески хлопая советника по плечу. – И дай бог, – прибавил он важно, – чтобы прусский ландверманн, сражаясь с Божией помощью за короля и отечество, всегда и везде имел успех, пока будут зеленеть старые сосны на песках Бранденбургской марки!

– Ваше величество, – отвечал гофрат, обратив на короля свои черные, ясные глаза, – если когда-нибудь, а, я думаю, этого не избежать – столкнется житель марки с пикардийцем, тогда возьмите меня с собой и позвольте надеть старый кивер с белым крестом.

Король Вильгельм погрузился в глубокую задумчивость.

– Как чудесно настоящее время! – сказал он после долгого молчания. – Какие сильные, глубокие потрясения и перемены принесло оно с собой… В течение немногих недель история сделала громадный шаг. И странное дело, – продолжал он, – когда прежде совершались важные перевороты, орудием служила молодая рука, теперь же мне, старику, суждено совершить столь великое и необыкновенное дело.

– Ваше величество! – вскричал гофрат. – Прусский король никогда не стареет, потому что может сказать о себе слова Людовика XIV, но только в обратном смысле: le roi c'est l''etat! 22 Прусское государство всегда молодо, потому что постоянно воплощается в вечно молодой армии!

– Ее королевское высочество герцогиня Мекленбургская! – доложил дежурный камердинер и по знаку короля отворил двери.

Вошла юная герцогиня, прусская принцесса Александрина.