Эпилог

Аннотация

Интересно узнать о судьбе героев после последнего долга? Тогда читайте эпилог серии. Скромно, но со вкусом и приятным послевкусием!

 

Погрязшие в долгах. Эпилог Страница 1 Кайт007: Иди в постель. Иголочка и ниточка: Я работаю. Почти закончила с этим платьем. Кайт007: Мне все равно. Иди в постель. Мой член твердый. Мои руки пусты. Я хочу трахнуть тебя. Иголочка и ниточка: Такой властный. Кайт007: Ты снова начинаешь дразнить меня своим непослушным нарядом монашки. Иголочка и ниточка: Я не дразнилка и не монашка. К твоему сведению, сегодня вечером я разрабатываю очень важный наряд. Кайт007: Снова дразнишь. Возможно, мне придется спуститься туда и отшлепать тебя. Иголочка и ниточка: Ты можешь отшлепать меня, но не здесь. Тебе не позволено видеть. Кайт007: Теперь я возбужден и зол. Что ты скрываешь от меня? Иголочка и ниточка: Мое свадебное платье, о, такой нетерпеливый будущий муж. Или ты забыл о нашей свадьбе на следующей неделе? Кайт007: Бл*ть. Скажи это еще раз. Иголочка и ниточка: Что? Свадьба? Свадебное платье? Будущий муж? Я скоро стану твоей женой; ты должен перестать быть таким требовательным в текстовых сообщениях. В противном случае я просто удалю твой номер. Кайт007: Твои поддразнивания сводят меня с ума. Я трогаю себя, Иголочка. Я хочу, чтобы твои губы были там, где моя рука, а мой язык — у тебя между ног. Иголочка и ниточка: Я тоже этого хочу. Кайт007: Иди в постель. Иголочка и ниточка: У меня есть идея получше. Иди и найди меня. Приди и забери меня. Иди трахни меня как свою непослушную монашку, прежде чем я стану твоей женой. Кайт007: Твое желание — мой приказ… Лучше начинай бежать, малышка Уивер. Я не буду нежен, когда найду тебя. За Три Месяца До Этого… Хоуксбридж-Холл был прежним, но со временем он медленно эволюционировал. Мебель, которая видела бесчисленные поколения, связанные контрактами, больше не была омрачена долгами и злыми пожеланиями. Портьеры и гобелены, которые были свидетелями бесчисленных дней печали, внезапно обрели свободу. Уивер жили с Хоуками, и не было никаких долгов. Комнаты были преображены, гостиная Бонни отремонтирована, и унылая аура рассеялась. Бонни сделала много плохого, но обучение Жасмин не было одним из них. Уроки моей сестры были образцовыми, и вместе мы взялись за грандиозную задачу по управлению поместьем. Я был наследником, но охотно разделил эту роль. Первородство больше не имело к нам никакого отношения. Вместе мы привели в порядок Холл и покончили с прошлым. Однако была одна вещь, которую я должен был сделать сам. Поспешно написанное Завещание и видеодекларация от Ката заменили предыдущее постановление о том, что его смерть могла вызвать подозрение. Я самостоятельно отправился в новую адвокатскую фирму. Не к тем, кто заботился об интересах моей семьи и перечне долгов на протяжении многих поколений. У меня были планы на эту фирму. Я разберусь с ними достаточно скоро. В то же время мне нужны были новые контакты — официальные и юридические. После неясной предыстории и расплывчатого описания пожеланий моего отца я отправил им обновленную версию с их заверениями, что они позаботятся о том, чтобы Хоуксбридж и мое будущее не пострадали. Еще одна вещь из моего списка, но так много еще предстоит сделать. Я также укрепил наш союз с местными властями, чтобы больше не было неприятных недоразумений, и заверил их, что шалость Вона с социальными сетями и нарушением общественного порядка больше не повторится. Вернувшись в Холл, я разыскал Нилу, чтобы утешить ее. Всякий раз, когда мы были в разлуке, сталкиваясь с жизнью и трудностями, я скучал по ней. Даже не осознавая этого, она стала моим миром, моим спасением, и мое сердце никогда не переставало биться, когда она была рядом. Моя комната была пуста без нее. Мои руки были бесполезны без нее в них. За последние пару месяцев я привык к тому, что она была в моей постели, принимала душ в моей ванной и оставляла свои незаконченные творения небольшими кучками по комнате. У нее были причуды, которые я находил милыми. Привычки, которые я обожал. Я чертовски любил ее. Все, что касается ее. Мое состояние не стало легче переноситься. Покинуть поместье и иметь дело с незнакомыми людьми было самой трудной частью. Прислушиваясь к эмоциям, которые я не имел права слушать. Ощущение споров и беспокойства со стороны людей, которых я не знал, обнажало меня догола, гарантируя, что я опустошу Нилу, когда она снова окажется в моих объятиях. Я не мог смотреть телевизор или расслабиться с фильмом. Я с трудом переносил музыку. Но Нила терпела меня. По какой-то причине она не возражала, когда я сказал ей вести себя тихо и просто позволить мне обнять ее. Она не спорила, когда я молча укладывал ее в постель и безжалостно дразнил ее, чтобы я мог почувствовать желание и вожделение, которые она чувствовала ко мне. Она дала мне все без ограничений. Она сделала меня более цельным и сосредоточенным, чем я когда-либо был. Она сделала меня… лучше. *** Прошло три месяца с тех пор, как все закончилось. Три месяца с тех пор, как умер Кестрел. Три месяца с тех пор, как Джетро отказался от своего права первородства и Долга по наследству. Джетро занимался адвокатами и другими делами с недвижимостью. Жасмин вела домашнее хозяйство. Мой отец помог убрать следы кровавой бойни в бальном зале и заплатил наемникам, которые помогли спасти мою жизнь. Мы все были заняты, шли вперед, жили… Хоуксбридж больше не был мавзолеем, в котором жили контрабандисты и психопаты — его залы теперь были светлыми и просторными, а комнаты полны робкого смеха и любви. Вращая свое обручальное кольцо с черным бриллиантом, я улыбнулась. Мы еще не назначили дату, но жизнь была благосклонна к нам. Текс возобновил свои усилия, чтобы найти Жаклин, и Вон был постоянным посетителем, чтобы увидеть Жасмин. Мы все нашли свое место в этом новом мире. Легкий стук в восьмиугольную дверь теплицы заставил меня поднять голову. Джетро оставил меня на час, чтобы разобраться с бумагами. Потребность в управлении таким большим поместьем никогда не заканчивалась. Я бы солгал, если бы сказал, что войти в душное тепло было легко. Шрамы на моей спине ныли. Щелчок хлыста, когда Джетро ударил меня за Первый Долг, повис в застоявшемся воздухе. Орхидеи и белый жасмин благоухали в воздухе, даруя покой там, где раньше была только боль. Я нашла успокоение, проведя пальцами по столбу, к которому привязал меня Джетро. Я мягко улыбнулась, сплетая старые воспоминания с новыми, зная, что мой план заставить его заботиться сработал. Мы начали это как враги, сражаясь друг против друга. Но в итоге мы стали партнерами, остановив войну плечо к плечу. Снова послышался постукивающий звук. Я встала как раз в тот момент, когда Джетро вошел в комнату, его золотые глаза казались янтарно-медовыми в мягком солнечном свете оранжереи. — Я искал тебя в нашем крыле. Пристальный взгляд Джетро сузился на столбе для порки в центре. Недавно распустившиеся цветы и молодые виноградные лозы скрывали его. — Я никак не ожидал найти тебя здесь. Он подошёл ко мне, его прикосновение коснулось моих плеч, глубоко впиваясь от желания и любви. — Ты в порядке? Солнечный свет подчеркивал его серебристые волосы, блестевшие, словно дорогая нить. Его скулы отбрасывали тени, лоб был очерчен контурами. И его губы… Его губы были слегка приоткрыты и влажны от его языка. С тех пор как Кат испустил свой последний вздох, Джетро изменился. Незначительно, но достаточно, чтобы заметить тонкие изменения. Он держал себя выше, не гордо, как законный наследник своего состояния, а как человек, больше не искалеченный негативом и ненавистью, просачивающимися из воздуха. Он выглядел моложе, мудрее, спокойнее, мягче. Я мягко улыбнулась, приглашающе подняв руку. — Я здесь. Его пальцы скользнули сквозь мои, посылая электрические дуги в мое сердце. Он сжал мою ругу, согнул свои изящные ноги, чтобы сесть рядом со мной, и потащил меня обратно на скамейку. Я охотно села, растворяясь рядом с ним, вдыхая его неповторимый аромат дерева и кожи. Бедро к бедру, наши сердца бьются в одном ритме. Удовлетворенно вздохнув, я прижалась к нему, целуя его в шею, когда его рука обняла меня за плечи, крепче прижимая к себе. — О чем ты думаешь? Я закрыла глаза, позволяя нежному теплу позднего весеннего солнца стереть все остатки прошлого. — Ты не можешь сказать? Джетро покачал головой. — Тебе грустно, но это не так. Счастливая, но спокойная. — Он отстранился, глядя мне в глаза. — Ты слишком быстро сосредотачиваешься на слишком многом. Мои губы дрогнули. — Ах, наконец-то я нашла способ одурачить тебя. Я уже начала думать, что никогда не смогу хранить секреты. Его лицо потемнело. — Ты обещала, что не будет необходимости в секретах. Тревога сковала его тело. — Все… в порядке? Он махнул рукой в сторону комнаты. — Ты пришла сюда по какой-то причине? Ты все еще ненавидишь меня за тот день? За то, что причинил тебе такую боль? — Его голос понизился с сожалением. — Бл*ть, Нила. Я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять и… — Тихо. — Я прикрыла ладонью его рот. — Все в порядке. Я просто… сижу неподвижно. Если в этом есть смысл. Я позволяю своим мыслям блуждать, не задумываясь. Схватив мое запястье своими пальцами, он убрал мою руку от своего рта. — Это имеет смысл". Его пальцы рисовали ленивые круги на внутренней стороне моего запястья, посылая восхитительную дрожь по моей коже. Глядя на цветущие цветы, он замолчал. Некоторое время мы ничего не говорили, оба погрузившись в свои мысли. Каждый мой вдох рассыпал радужные бриллианты по нашим коленям. Плакальщица Уивер была последней частью, последним символом того, что последние несколько месяцев были не кошмаром, а реальностью. И я пережила их. Даже если бы был способ избавиться от него, я не хотела этого делать. Я уже привыкла к этому весу. Я с гордостью носила его переливающиеся радуги, и мне нравилась мысль о том, что бриллианты были моим другом, а не врагом, украшали мое тело, пока я не сделаю свой последний вдох. Джетро поцеловал меня в макушку. — У меня есть кое-что для тебя. — о? — Я отстранилась, глядя в его великолепное лицо. — Мне нужно беспокоиться? Мои мысли наполнились поддразниванием. Мы все были так серьезны; пришло время снова играть. Мои губы растянулись, когда я спросила: — Не пора ли еще раз… — Если ты спросишь меня, не очередной ли это долг, я перекину тебя через колено прямо здесь и отшлепаю. Его голос заигрывал грубо и сексуально. Мои глаза метнулись к столбу, застенчивая ухмылка стала шире. — Ты знаешь, что мог бы отшлепать меня и заменить Первый долг лучшим концом. Его горло сжалось, когда он сглотнул. — Какой лучший конец? — Его глаза потемнели. — Если я правильно помню, я чуть не изнасиловал тебя после этого долга. Я почувствовал тошноту в своем гребаном животе за то, что когда-либо думал таким образом, не говоря уже о том, чтобы возбудиться, причинив тебе боль. Он отвернулся, с отвращением качая головой. — Я не понимаю, как мне это удалось. Как я мог игнорировать твою боль и находить в этом что-то отдаленно эротичное, — он скривил губы. — Ты назвала меня садистом, помнишь? Я опроверг это, но как только я закончил ухаживать за твоей спиной, я подумал, что ты была права. Как мог кто-то вроде меня — кто-то, кто всю свою жизнь поглощал чужие мысли, — внезапно возбудиться от чужой агонии? Мое сердце затрепетало. Я не придала этому особого значения. Но чем больше я изучала отвратительное самопознание Джетро, тем больше в моем сознании появлялся ответ. Он чувствовал то же, что и другие. У него не было выбора. И все же он все еще находился под влиянием условностей Ката ровно настолько, чтобы блокировать лавины ощущений. Имеет ли смысл, что он подхватил лишь избранные мысли? Упивался моим желанием к нему, моей ноющей, жгучей потребностью? Я посмотрела на свои пальцы, сплетенные вместе на коленях. — Я думаю, что знаю почему. Его глаза метнулись ко мне, брови вопросительно приподнялись. — Знаешь что? — Почему ты был возбужден в тот день. Он напрягся. — Это был отвратительный поступок. Из всего, что я сделал с тобой, мастурбация на твоей спине все еще наполняет меня стыдом. Хотел бы я взять свои слова обратно. Повернувшись к нему лицом, я погладила его по щеке. — Прежде чем ругать себя, остановись и подумай. Ты никогда не задавалась вопросом, почему ты так сильно хотел меня? Он замер. Я рассмеялась. “ — Давай, Кайт. Ты знаешь свое состояние от и до, и ты говоришь мне, что не можешь понять, что вызвало этот незначительный инцидент? Он проворчал: — Вряд ли это было что-то незначительное. Не дожидаясь моего ответа, он взлетел вверх, и начал расхаживать из стороны в сторону. — Я не понимаю. О чем ты говоришь? Я тоже встала, улыбаясь, как будто у меня был секрет — что, в некотором смысле, у меня и было. Я думала, он понял это в тот день. Вот почему он был добр ко мне потом, вот почему он смягчился, даже когда ему сказали не делать этого. — Тебе понравилось причинять мне боль в тот день из-за меня. — Да, из-за тебя, — прорычал он. — Я так чертовски сильно переживал из-за тебя. И я ненавидел тебя за это. Ты заставила меня наслаждаться твоей болью, когда я обычно убегаю от ощущения чего-либо столь интенсивного. — Вот именно. Джетро резко остановился. — В твоих словах нет никакого смысла. Выкладывай. Я двинулась к нему. — Ты чувствовал то же, что и я. Да, это было больно. Да, этот хлыст был моим худшим кошмаром, и плети казались миллионами пчел, жалящих мою спину, но прежде чем это стало слишком больно, я хотела тебя. Боже, я хотела тебя. Я была такой мокрой. Если бы ты остановился после пары ударов, я бы не сопротивлялась. Я бы охотно раздвинула ноги и взяла тебя, потому что все, о чем я могла думать, это о том, как сильно ты мне нужен. У Джетро отвисла челюсть. — Ты хочешь сказать, что я питался тем, что ты чувствовала все это время? — Ближе к концу, я признаю, что ненавидела тебя. Больше всего на свете я хотела, чтобы это прекратилось, и когда ты попытался забрать меня, это было последнее, чего я хотела. Но, Джетро, до этого. Я искренне жаждала, чтобы ты прикоснулся ко мне. Я умоляла об этом. Но ты так и не сломался. Ты даже не поцеловал меня. — Бл*ть. — Он провел рукой по лицу. — В течение нескольких месяцев я боялся того, кем я стал из-за того, что произошло в тот день. После этого я несколько недель держался от тебя подальше, потому что не доверял себе. Я думал, что мне понравится причинять тебе боль еще больше. Я был чертовски напуган тем, что наконец-то превратился в Ката. Мое сердце забилось сильнее из-за него, жалея, что я не знала, чтобы утешить его. С другой стороны, мы еще не были настоящими друзьями. Он страдал сам по себе, но, возможно, так и должно было быть, чтобы он наконец понял, что между нами есть что-то богатое, глубокое и неоспоримое. — Я думаю, что есть много вещей, которые нам нужно пересмотреть и положить им конец. Страница 2 Его руки крепко обхватили меня. — Я думаю, ты права. Уткнувшись носом в мои волосы, он пробормотал: — Как насчет того, чтобы мы отправились в каждое место, где были погашены долги, и заменили их более счастливыми воспоминаниями. Я обняла его в ответ. — Мне бы этого хотелось. Секс, чтобы заменить Первый долг. Пикник на берегу озера, чтобы возместить Второй долг. Мои мысли перескочили к Третьему Долгу — долгу, который сломил бы меня, если бы Кестрел не защитил меня, будучи таким джентльменом. В то время я была в замешательстве, мне было больно, что Джетро там не было, я была сбит с толку реакцией моего тела на Кеса. Но теперь я была рад, что у нас был этот момент вместе. Я любила Кеса. Я не могла признаться в этом раньше, так как не до конца понимала это, но я любила его больше, чем друга, но меньше, чем Джетро. Друг, которому всегда будет принадлежать мое сердце. Джетро вздохнул, зная, о чем я думаю, без необходимости озвучивать. Его состояние действительно лишило наши отношения всякой секретности. Я никогда не смогла бы ничего скрыть, и в некотором смысле это меня раздражало. Я никогда не смогу дуться с напускной ложью или проявлять холодность, если мы когда-нибудь поссоримся. Но в то же время было приятно сознавать, что между нами никогда ничего не будет, потому что его дар работал в обоих направлениях. Да, он чувствовал то же, что и я, но в то же время я могла читать его лучше, чем он знал. Его глаза, его лицо, его тело — все они сказали мне то, что мне нужно было знать. Джетро обхватил мой затылок сзади, проводя пальцами по моему горлу и воротнику. — Я знаю, что Кес сделал с тобой той ночью. В то время я чертовски ненавидел его за это, но теперь…Я на самом деле рад, что у тебя было это с ним. Ты заслуживала знать, как сильно он заботился о тебе. Я кивнула. — Я тоже. В каком-то смысле это было неправильно, но в то же время и правильно. Это не значит, что я люблю тебя меньше, но в моем сердце всегда будет место для Кеса. Джетро печально улыбнулся. — Как и должно быть. Он был частью меня, моим единственным настоящим доверенным лицом. Я рад, что ты будешь скучать по нему так же сильно, как и по мне. — Его голова наклонилась, губы встретились с моими. Мы стояли неподвижно и нежно целовались. Его язык лизнул мою нижнюю губу, и я открылась для него. Вдыхая его душу и вкус, я погрузилась в безудержное счастье, зная, что принадлежу этому мужчине, а он принадлежит мне. Я больше не была одинока. Я никогда больше не буду одна. Мы связали себя вместе и стали семьей. *** Я не могу сказать, что это было легко. Потому что это было не так. Я не буду говорить, что все превратилось в гребаных щенков и радугу. Потому что этого не произошло. Боль все еще была там. Знание того, что мой отец был сломлен, моя мать убита, а неизвестная сестра отдана при рождении. Но все действительно стало проще. Текс постепенно привык, что Ниточка и Джетро вместе. Он смотрел, как они прикасаются и шепчутся, и даже он не мог отрицать, что их любовь была чистой. Джетро был хуесосом; он причинил боль моей сестре и почти разрушил мою семью, но он сделал все, что было в его силах, чтобы исправить свои ошибки и убедиться, что он заслужил право на прощение. Помогло то, что он так чертовски сильно любил Ниточку. Он светился рядом с нею. Он стал больше общаться с ней. Он дышал из-за нее. В каком-то смысле я чертовски ревновал. Он полностью украл ее у меня. Они сияли друг для друга, и когда я ловил, что он наблюдает за ней, болезненное обожание в его взгляде заставляло меня признать, что Ниле повезло. Она никогда больше не будет одинока или нелюбима. Она встретила того, кто будет рядом с ней днем и ночью, в горе и радости, в плохие моменты и хорошие. Он будет рядом с ней, даже когда за ними придет смерть. Я, с другой стороны, стал беспокойным, живя на чужой территории. Мне нравилось восстанавливать свою семью и получать удовольствие от ночных бесед с Жасмин. Но я скучал по волшебству Лондона, по острым ощущениям от управления компанией — по реальному миру. Я вернулся в свою городскую квартиру через пару недель после похорон Кестрела. Текс вернулся в семейный дом, и на фабрику, как будто ничего особенного не произошло. Джетро сделал мне приглашение приходить и останавливаться в Холле так часто, как мне заблагорассудится. И Нила сказала, что будет скучать по мне, но теперь ее место рядом со своим Хоуком. Меня все это устраивало. Однако именно Жасмин потрясла всех. Она призналась, что хочет уехать из Хоуксбриджа и начать новую жизнь. Джетро чуть не потерял сознание, услышав, что его младшая сестра, самопровозглашенная затворница, хочет покинуть поместье. Она не рассказала мне историю о том, как она потеряла способность передвигать ноги, но я знал, что это как-то связано с ее братом и отцом. Я хотел узнать ее секреты, но опять же, так много было в прошлом, что лучше было отпустить это и двигаться вперед. Спор об условиях жизни Жасмин длился целую ночь, прежде чем Джетро признал, что не может держать свою сестру в плену — независимо от того, насколько сильно он будет беспокоиться о ее безопасности. Я чуть не выплюнул свой чай, когда Джаз спокойно повернулась ко мне и спросила, может ли она переехать ко мне на некоторое время. Бл*дь. Я прошел путь от холостяка, флиртующего с сестрой мужчины, который собирался стать моим шурином, до наследования сожительницы. Я бы солгал, если бы сказал, что не делал шаги в сторону Жасмин. Я поцеловал ее. Я хотел ее. Но она не позволила мне идти дальше. Я знал, что она была девственницей, и она беспокоилась о своем теле и инвалидности. Но меня это не волновало. Черт, все, что меня волновало, это услышать ее смех и заставить ее кончить своим языком. Что касается ее просьбы, то мне не нужно было об этом думать. Конечно, я согласился. А на следующий день мы уехали из Хоуксбриджа. Я украл Хоука, чтобы разделить с ним свой дом. К счастью, у меня был пентхаус в центре Лондона. Здесь был лифт, а очень широкие коридоры оказались идеальными для ее передвижения. Мы стали друзьями. Большими друзьями. Больше, чем друзьями. Я хотел проводить каждый вечер, подшучивая друг над другом, смотря чёртов телевизор. Я нуждался в ней каждый день, когда мы спорили о том, какая модель лучше всего подойдет для демонстрации выставочных работ Нилы. Мой член постоянно твердел рядом с ней, но она никогда не намекала на секс, и я не хотел пугать ее. В течение нескольких месяцев мы жили вместе и никогда не переступали черту. Честно говоря, я даже не знал, может ли она заниматься сексом. Сможет ли она почувствовать меня? Захочет ли она вообще, чтобы я увидел ее обнаженной, чтобы доставить ей удовольствие и исполнить пророчество, которое она сама провозгласила в ту ночь, когда ворвалась в мою жизнь и потребовала моей помощи, чтобы спасти своих умирающих братьев. Она сказала, что однажды я буду принадлежать другой женщине, а не моей сестре. В то время я хотел вырвать ее гребаное сердце за то, что она когда-либо предполагала такие вещи. Я был Уивер. Верный и преданный. Но то, что она сказала, было правильно. Жизнь текла своим чередом, мы взрослели, и в конце концов мы все променяли наши кровные семьи. И каким-то образом Жасмин стала моей избранницей. Она соблазняла меня все больше и больше. Я хотел ее все чертовски больше. Если бы только она уступила мне. Если бы только она поверила мне, что я хочу ее из-за ее ума и души, а не только из-за ее тела. Она не подчинится… пока нет. Но я не перестану пытаться. И в тот день, когда она наконец сдастся… она сделает меня самым счастливым мужчиной в мире. Три месяца и одна неделя спустя… Жизнь была полна моментов, и этот был самым большим из всех. Сегодня был конец моей богом забытой жизни и первый день первозданного существования. За три месяца я обрел счастье, о котором никогда не смел мечтать. Хоуксбридж-холл ожил благодаря общению и дружбе, а не похоти и жадности. Флоу с легкостью управлял братьями Блэк Даймонд. Нашей контрабанды больше не было; мы открыли пути для законной торговли алмазами, гарантируя, что наши шахты и рабочие получат хорошую компенсацию. Мы с Нилой вернулись в Алмаси Кипангу. Мы дали каждому работнику бонусы, ввели справедливые методы работы и организовали строительство подходящего жилого комплекса для размещения тех, кто хотел остаться. После завершения мы отправили сообщение на другие наши рудники: изумруды в Таиланде, рубины в Бирме. Другие филиалы Diamond изменили свои методы, чтобы лучше соответствовать нашим верным работникам. Новый режим был назван в честь человека, который с самого начала планировал улучшить условия жизни наших сотрудников: Кестрел. Находясь в Ботсване, мы также отменили приказ Катао том, что любой работник, получивший травму на шахте, должен был уйти. Мы разыскали этих сотрудников и приняли на работу всех тех, кого он уволил, и реабилитировали тех, кто потерял конечности в результате трагических несчастных случаев. Мы также выплатили компенсацию семьям, которые потеряли близких, работая на нас. Деньги не могли вернуть их семью, но они могли бы немного облегчить их будущее. Вон и Жасмин официально объявили, что они вместе, и Текс наконец-то начал избавляться от чувства вины. Вместе Уиверы работали, чтобы найти Жаклин. Только на прошлой неделе нам сказали, что может быть зацепка о женщине, чей день рождения совпадает с днём рождения Нилы и Вона, живущую недалеко в Корнуолле. Все исцелялось. И Нила исцелила меня в ответ. И теперь… она сделала мне лучший подарок, который когда-либо могла сделать. Выходит за меня. Мои руки сжались в кулаки, когда она появилась в верхней части прохода. Океан вокруг нас блестел на закате самого захватывающего дня. Это была идея Ви. Он видел фотографии, которые я подделал, когда впервые украл Нилу. Те, где я обнимаю ее на частной яхте и целую в море. Пару месяцев назад, когда мы назначали дату, он в шутку сказал, что наша свадьба должна состояться на лодке, чтобы оправдать почти футуристическое предсказание этих фотографий. Я не мог не согласиться. Мое сердце бешено колотилось, когда Нила двинулась вперед. Ее отец крепко прижал ее к себе, а его лицо светилось гордостью и любовью. Ее платье было тем самым, которое она отказалась показать мне в ту ночь, когда не легла спать. Она каким-то образом вызвала в воображении именно то, что я себе представлял. После того, как мы занимались с ней любовью той ночью, самая странная мысль пришла мне в голову и никогда не покидала. Черное платье, которое я сорвал с нее, когда бросил ее на свой мотоцикл, всегда преследовало меня. Я почувствовал, что значило для нее это платье. Бесчисленные часы труда и мастерства, которые она вложила в создание ткани. Я не позволил ей увидеть, как сильно ее отчаяние повлияло на меня той ночью, но я хотел как-то изменить это воспоминание — так же, как мы изменили все остальные. Либо она почувствовала мои желания, либо я уловил ее мысли о том, что она деловито создавала — в любом случае, она подошла ко мне в зеркальном отражении того платья, но вместо черного она блестела серебристым и белым. У меня защипало в глазах, когда я впитывал ее. Это был первый раз, когда я увидел платье, но не в первый раз, когда оно меня дразнило. Закончив с платьем, она позвонила Джорджу и Сильви, которые написали статью для "Ярмарки тщеславия", когда Нила вернулась в Хоуксбридж. Как и было обещано, им предложили эксклюзивный выпуск, скрыв платье от меня, но подготовив четырехстраничный разворот для всего мира. Я взглянул на двух репортеров, которые фотографировали и делали заметки о нашей свадьбе. Часть договоренности включала освещение церемонии, так что последние неприятные слухи были развеяны — вместе со всеми остальными проступками и трудностями прошедшего года. Вон извинился за то, что вызвал негативную реакцию в социальных сетях, но я не принял его извинений. Он сделал все, что мог, чтобы спасти Нилу. Большую часть дней он был занозой в моей заднице, но он любил свою сестру, и, в свою очередь, я любил его за это. Джордж помахал ручкой в моем направлении, улыбаясь в своем смокинге. Они были единственными приглашенными гостями, не являющимися членами семьи, на этой свадьбе. Мы держали это в тайне — отчасти из-за моего состояния, но в основном потому, что брак был частным. На самом деле, это было между двумя людьми, и все. Не нужно было устраивать зрелища, а все, что нам было нужно, — это мы, кольца и общая клятва. Моя спина выпрямилась, когда Нила приблизилась. Она выглядела как принцесса, королева — моя королева. Белые и мягкие серые перья покрывали ее декольте, сшитое с огромным мастерством, чтобы перейти от пера к драгоценным камням дальше по лифу. Юбка с обручем взметнулась, как колокол, когда Текс приблизил ко мне свою дочь, подарив ее мне по вековой традиции. В первый раз, когда я украл Нилу, я угрожал ему и забрал ее без его одобрения. На этот раз он охотно отдал ее мне для защиты, потому что без сомнения знал, что я умру за нее, я буду сражаться за нее…Я бы изменил историю ради нее. Морской бриз подхватил край ее вуали, развевая кружево вокруг лица, активируя большой бриллиант, закрепленный в волосах, чтобы окутать ее радугой. Бриллиантовый ошейник сверкал, как огонь, подхватывая оранжевый цвет заката, а белые каблуки мелькали под слоями юбок при каждом шаге. Единственной вещью на ней, которая не была белой, были обручальное кольцо и браслет. Черные бриллианты впитывали в себя то, что отражали белые бриллианты. Драгоценный камень из оникса впитал в себя эмоции дня, храня их глубоко в своем бесценном сердце в безопасности навечно. — Ты счастливый сукин сын. — Прошептанные слова Ви донеслись рядом со мной. Взглянув на него, я ухмыльнулся. Сегодняшний день был горько-сладким. Я никогда не думала, что женюсь. И думал, что если я когда-нибудь найду того, кто согласиться выйти за меня замуж, мой брат будет моим шафером. Кестрела там не было телом, но он был духом. Я почувствовал его гордость на морском воздухе. Я видел его улыбку в лучах заката. И мой новый брат встал на его место. Мой шурин. — Я знаю. Поверь мне, я знаю. Жасмин сидела напротив, будучи подружкой невесты. Ее глаза отражали цвет ее прекрасного фиолетово-черного платья. Нила разработала платье, а также мой костюм и наряд шафера Ви. Мы все подходили друг другу. Семья. Тихая музыка прекратилась, когда Нила завершила процессию на расстоянии прикосновения. Текс вытер слезу и обнял свою дочь. Он сбросил груз, который носил с тех пор, как я забрал Нилу, и выглядел как выдающийся джентльмен, как в ту ночь, когда я ее украл. Пару месяцев назад у нас был приватный разговор. Я извинился перед ним за то, что сделала моя семья, и поклялся на могилах моих предков, что Нила всегда будет в безопасности в моих объятиях. Нила стояла передо мной. Я моргнул, упиваясь ее невероятным совершенством. Ее крошечные ручки скользнули в мои, и я сжал ее так чертовски сильно. Священник, которого я нанял, сцепил пальцы вместе, глядя на небольшую паству. Нас было не так уж много. Флоу представлял собой Черные Бриллианты. Текс представлял семью Нилы. Не было ни деловых партнеров, ни друзей, ни помощников, ни организаторов. Только люди, которые имели значение. — У вас есть свои собственные клятвы или вы хотите повторить за мной? Нила мягко улыбнулась. — Мы уже сказали то, что нам было нужно. Я кивнул, думая о недавно оформленной клятве, висящей в моем кабинете. Статуэтки из моего детства и контракт на мое счастье во взрослой жизни, бок о бок. — Давайте начнём. Чем скорее она станет моей женой, тем лучше. Священник улыбнулся, его темные волосы отразили закат, когда тот поцеловал океан. Англия была позади нас. Греческие острова и Санторини окружили нас, плавая по бирюзовому океану. Наш медовый месяц будет здесь. Отдых на пляже и занятия любовью при лунном свете. Ви и Текс планировали закупить немного местного хлопка и шелка, в то время как у Флоу были встречи с ювелирными магазинами, чтобы закупить наши бриллианты. Работа и удовольствие. Идеальное сочетание. — Берешь ли ты, Джетро "Кайт" Хоук, эту женщину в законные жены, отныне и навсегда, в болезни и здравии, до тех пор, пока смерть не разлучит вас? Мне не нужно было думать. — Беру. Тысячу раз я беру. — И ты, Нила Ниточка Уивер, берешь ли этого мужчину в законные мужья, отныне и навсегда, в болезни и здравии, до тех пор, пока смерть не разлучит вас? Нила покачала головой. Покачала головой? Какого хрена? Улыбаясь, она пробормотала: — Я беру его сейчас и навсегда, но не до тех пор, пока смерть не разлучит нас. — Она сжала мои пальцы, ее глаза заблестели. — Далеко за пределами этого. Навечно. Я не мог дождаться части "вы можете поцеловать невесту’. Я схватил ее за плечи и дернул вперед. Мои губы встретились с ее губами, и я забыл об окружающем мире и свидетелях. Я забыл обо всем, кроме желания связать свою душу с этой женщиной, которая поймала меня так же ловко, как сеть ловит ястреба. Говоря ей в губы, я прошептал: — Видя, как ты изменила правила, у меня есть что добавить к твоей клятве. Я клянусь любить тебя вечно. Ты больше не в долгу передо мной. Я в долгу перед тобой. Мое сердце у тебя в долгу. Мое счастье. Сама моя жизнь принадлежит тебе. Нила растаяла, держась за меня, когда я наклонил ее и углубил поцелуй. Смеясь, священник обратился к собравшейся толпе. — Поскольку вы только что скрепили свои клятвы, я объявляю вас мужем и женой. Одобрительные возгласы усилились, и впервые в моей жизни пребывание в толпе не принесло мне боль. Подавляющее ощущение эмоций каждого было счастьем, удовлетворением и радостью. Текс заключил нас в объятия. — Добро пожаловать в семью, Хоук. Я ухмыльнулся. — Спасибо, что пригласили меня. Текс поцеловал свою дочь. — Полагаю, ты больше не Уивер, Ниточка. Нила вздохнула. — Я всегда буду твоей дочерью, папа, но сейчас я добровольно стала Хоук. Он кивнул, как будто в том, что его дочь вышла замуж за сына человека, убившего его жену, был смысл. Это был запутанный мир, но каким-то образом мы с Нилой нашли способ распутать его до такой степени, чтобы принять. Кончики моих пальцев покалывало от наших татуировок, и я сделал пометку спросить Нилу, не хочет ли она закончить отметки теперь, когда мы скрепили нашу совместную жизнь. Десять пальцев, десять татуировок. Целая жизнь, полная счастья. Каким-то образом мы обрели жизнь, а не смерть. Предпочли свободу долгам. И я бы никогда не принял свое будущее или свою жену как должное. *** Джетро запер дверь. Яхта покачивалась у нас под ногами, степенная и свирепая в своей морской колыбели. Занавески на балконе были задернуты, кровать застелена хорошо обученным персоналом, и все гости, оставшиеся на борту, находились этажом ниже. Это была единственная спальня на этом уровне. Частная. Страница 3 Уединённая. Проведя рукой по своим зачесанным назад волосам, Джетро преодолел расстояние между нами. Мы не разговаривали, потому что воздух накалился до предела, и любовь излилась из его сердца в мое. Обручальное кольцо из белого золота, которое я изготовила вместе с несколькими черными бриллиантами, купленными в Алмазной аллее, украшало его палец, поглощая свет, а не сверкая, впитывая его жизнь, защищая его секреты. Подходящее кольцо было и у меня на пальце. Большой полуночный камень становился тяжелее по мере приближения Джетро. — Мы сделали это. — Его голос дразнил. — Мы женаты. Я кивнула, немного запыхавшись и сильно нервничая. — Так и есть. — Ты моя. — Я твоя. — Долгов больше нет. Больше никаких угроз. Я двинулась к нему, ступив на серебристый ковер, на котором он стоял. Наши тела покачивались, когда течение раскачивало яхту, но наши глаза были прикованы друг к другу. — Мы свободны. Тяжело дыша, Джетро потянулся ко мне. Его руки обхватили меня, притягивая к себе. Белый шелк моего платья заструился по моей коже и полу. Звезды и луна наверху были единственными, приглашенными в нашу комнату. В потолочном люке наверху была лестница, ведущая на частную палубу. Нос лодки был закрыт для всех. Мы могли бы заняться любовью здесь, внизу, в компании неба, или подняться наверх и трахаться на воздухе, облизывающим нашу кожу. Мы могли путешествовать по миру. Мы могли целоваться и прикасаться друг к другу, и нам никогда не пришлось бы ни от кого скрывать свое счастье. У нас есть так много возможностей. Взгляд Джетро скользнул к моему ожерелью. Его язык провёл по нижней губе, когда слабый блеск бриллиантов коснулся его подбородка. — Ты должна кое-что знать. Я замерла в его объятиях, мое сердцебиение участилось. — Знать что? Он переместил меня в своих объятиях, обхватив мое горло нежными пальцами. Его большой палец пробежал по бриллиантам. — Ты призналась, что не хотела, чтобы я нашел способ снять это. Ты никогда не наденешь другое ожерелье, пока жива. Неважно, куда ты идешь. Что бы ты ни делала, этот ошейник будет сопровождать тебя на каждом шагу. — Я знаю. Я хочу, чтобы так и было. — Положив руки ему на бедра, я слегка нахмурилась, пытаясь понять его точку зрения. — Ты надел это на меня, Джетро. И он останется до тех пор, пока я не умру. Его спина напряглась, мышцы по обе стороны позвоночника напряглись под моими кончиками пальцев. — Вот как я смотрю на то, что произошло сегодня. — Что ты имеешь в виду? Его лоб наморщился, затеняя золотистые глаза. — Я имею в виду, что брак для меня — это не простая церемония и празднование. Брак — это как твоё ожерелье. Разовая сделка. Никогда не разорвется, связывая нас вместе, пока смерть не разлучит нас. Точно так же, как никогда не будет другого ожерелья, между нами никогда не будет прощания. Нет возможности разорвать то, что мы нашли. Мой живот скрутило, когда трепет проник в моё сердце. — Я тоже так на это смотрю. Это не была бессмысленная клятва, Кайт. Я охотно произнесла эти слова. — Но ты полностью понимаешь, что это все? Никаких других мужчин. Никакого флирта. Я. Я последний, кто у тебя когда-либо будет. — Его голова опустилась. — Тебе этого достаточно? Я тихо рассмеялась. Я ничего не могла с этим поделать. — Ты серьезно спрашиваешь меня, достаточно ли тебя для меня? Мое сердце переполняло. — Джетро, ты слишком много для меня значишь. Ты — все, на что я когда-либо могла надеяться. Почему ты чувствуешь себя неуверенно? — Я прижалась ближе, прижимаясь щекой к его лацкану, избегая бриллиантовой булавки. — После всего, через что мы прошли, всего, что мы сказали сегодня и вчера, ты боишься, что я разведусь с тобой и сбегу? Джетро не ответил. Его грудь поднималась и опускалась, руки сжимались все крепче, как будто он не верил, что я не исчезну. Я позволила тишине и скрипу яхты немного ослабить его страх, прежде чем пробормотать: — Я предлагаю тебе вспомнить тот день, когда я убежала от тебя после приветственного обеда, потому что это единственный и неповторимый раз, когда я когда-либо убегу. Я выбрала тебя с открытыми глазами, Кайт. Я знаю, что будет означать для тебя наша связь, и знаю, с какой борьбой мне иногда придется продолжать давать тебе то, в чем ты нуждаешься. Но я не маленькая девочка. Я женщина, которая выбрала свою вторую половинку. Я достаточно сильна, чтобы любить тебя безоговорочно. Я достаточно умна, чтобы знать, что некоторые дни будут хорошими, а некоторые — плохими. И я достаточно храбрая, чтобы торжественно поклясться, что мы будем вместе до конца. Я не хочу никого другого. Ты мой лучший друг, мой спаситель. Ты тот человек, для которого я была рождена, как предписано шестисотлетними пактами. Не сомневайся в том, что мы имеем, накануне того, что может стать самым счастливым временем в нашей жизни. Джетро внезапно застонал, обхватив меня руками так крепко, что оставил синяки. — Бл*ть, прости меня. Я не знаю, почему я сомневался. — Я знаю почему. Он приподнял мой подбородок кончиком пальца. — Почему? Я улыбнулась, любуясь, как лунный свет подчеркивает серебро в его волосах, делая его похожим наполовину на бога, наполовину на величественную скульптуру. — Потому что сейчас все так хорошо. Трудно не подозревать, что все это исчезнет после целой жизни, когда у тебя отнимали все, что ты любил. Он сделал паузу, прикусив внутреннюю сторону щеки. — Ты права. — Конечно, я права. Его губы криво изогнулись. — По сей день я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, но я никогда тебя не отпущу. — Хорошо. Встав на цыпочки, я прошептала: — А теперь хватит разговоров о разводе. Давай сначала насладимся тем, что мы женаты. Перестаньте болтать и отведите меня в постель, мистер Хоук. Он вздрогнул, зарычав. Отпустив меня, он схватил меня за запястье, дернул к возвышающемуся матрасу и отвернул простыни. — С удовольствием, мисс Уи… — Его рот закрылся, глаза затуманились. Я знала его мысли. Мой отец сменил фамилию, чтобы она соответствовала фамилии моей матери, в соответствии с правилами наследования долгов. По праву Джетро должен стать Уивер. Однако у меня не было намерения лишать наследника Хоуксбриджа его имени. Того самого имени, которое он всегда стремился заслужить и изменить к лучшему. Сидя на кровати в ливне белых кружев, я похлопала по матрасу рядом с собой. — Я думаю, что вариант обращения, который ты ищешь, — это миссис Хоук. Его глаза отливали бронзой. — Ты уверена? Тебе не обязательно брать мое имя. Ты можешь оставить Уивер, если хочешь… — Чего я хочу, так это принадлежать тебе. Я хочу, чтобы весь мир узнал об этом. Я хочу, чтобы призраки, которые так долго сражались вместе, услышали это. Я хочу, чтобы мы стали одним целым. — Взяв его за руку, я притянула его к себе. — Попробуй еще раз, только на этот раз используй правильное имя. Сжимая мои плечи, он медленно перевернул меня на спину. Его дыхание коснулось моего рта, когда он опустился рядом со мной. — Я буду любить тебя, пока мое сердце не перестанет биться, и потом… Миссис Уивер. Я вздрогнула. — Я рада. Потому что у меня точно такой же план, мистер Хоук. Он ухмыльнулся, наклоняя голову, чтобы поцеловать меня. Мое сердце бешено забилось, когда его язык скользнул по моим губам, соблазняя меня медленными движениями. Его пальцы скользнули в мои волосы, вытаскивая шпильки и заколки, позволяя черным прядям каскадом рассыпаться по простыням. Как только все украшения были убраны, он помассировал мою кожу головы, убрав несколько цветочного конфетти. — Как бы сильно я ни любил тебя в этом платье, я думаю, что пришло время ему исчезнуть, не так ли? Я кивнула. Джетро был моим во всех возможных отношениях. Он будет продолжать нуждаться во мне. Я по-прежнему нуждалась в нем. Мы больше не были сами по себе, а были партнёрами, любовниками… семьей. Стресс, вызванный свадьбой, покинул мою кровь, расслабив плечи на упругой постели. Его руки скользнули мне за спину, перекатывая меня на живот, он принялся расстегивать пятьдесят две жемчужные пуговицы на моей спине. Кружевные вставки украшали мою кожу, обнажая мышцы позвоночника. Я не думала, что у меня будет время сшить что-то настолько изящное, но для меня было облегчением нарисовать и создать что-то настолько потрясающе простое, но замысловато красивое. Мурашки побежали по коже, когда костяшки пальцев Джетро коснулись моей кожи, медленно освобождая меня от платья. На полпути вниз по моей спине он подавил стон. — Черт возьми, я хочу сорвать это с тебя. Это занимает слишком много времени. Я засмеялась в простыни. — Ты порвешь его, и я заставлю тебя починить его. Терпение — это добродетель, муж мой. Его прикосновение остановилось. — Как ты меня назвала? Я оглянулась через плечо. — Муж. Любуясь, как прикрылись его глаза, я выдохнула: — Вот кто ты. Муж. Мой муж. Его рот приоткрылся, опасная тьма окутала его. — Скажи это еще раз. Мне было все равно, что мое платье было расстегнуто только наполовину, я перевернулась на спину, проскользнув под его неподвижными руками. — Муж. Его взгляд опустился на корсет моего платья спереди. — Это слово делает меня твердым. Бретельки соскользнули с моих плеч, щекоча кожу. — Насколько сильно? — Чертовски. — Покажи мне. Он сглотнул. — Показать тебе? Я кивнула, потянувшись к его брюкам. — Я хочу посмотреть. Вырвавшись из моей хватки, он слез с кровати, в его взгляде медленно разгорался огонь. — Почему ты хочешь посмотреть? Застенчивость проникла в мою кровь. Он хотел поиграть? Я могу поиграть. Сев на колени, я боролась с пленяющей природой шелковых слоев и облизала губы. — Потому что это мое, и я хочу посмотреть, что дал мне мой брак. Его руки сжались в кулаки. — Дал тебе? — Угу. Разговор стал тяжелым от желания, погружая яхту на морское дно. Я никогда не была такой нуждающейся, такой готовой к сексу. Я отчаянно хотела его, но в то же время мне нравилось предвкушение, нарастающее удовольствие, к которому мы могли прикоснуться, когда бы ни захотели. Руки Джетро поднялись к его поясу. Не сводя с меня глаз, он расстегнул застежку, снимая черную кожу с петель. — Если ты увидишь меня, я хочу кое-что взамен. — О? — Мои трусики стали постыдно мокрыми. — Что же? Сделав шаг назад, он согнул палец. — Встань с кровати. Не говоря ни слова, я повиновалась. Мои босые пальцы ног коснулись мягкого ковра. Мои туфли на высоких каблуках упали, когда Джетро нес меня по трапу в нашу комнату после ухода с вечеринки. — Сними свое платье. Левая рука Джетро туго обмотала ремень вокруг кулака, в то время как правая исчезла в его черных боксерских трусах. Шлейф моего платья напоминал кружевной след, расстегнутые пуговицы давали мне достаточно места, чтобы выскользнуть из него и позволить ему соскользнуть на пол. Я стояла перед ним в прозрачном боди, который Жасмин заказала для меня онлайн. Она спрятала его для меня, чтобы это было сюрпризом в нашу брачную ночь. Сегодня. Мы женаты. Слова время от времени всплывали у меня в голове, как подарки рождественским утром. Я жена. У меня есть муж. Не было ничего более эротичного, чем это. Ничего более дразнящего или желанного. Схватив свой член, Джетро с трудом сглотнул. — Господи, ты прекрасна. Напряженность в его глазах обнажила меня. Я изо всех сил старалась держать руки по швам и не теребить пояс с подвязками, прикрепленный к тоненьким стрингам, или не пробегать покалывающими ладонями по шелковистым колготкам. Я позволила Джетро любоваться на меня, потому что у меня было полное намерение сделать то же самое. Мои глаза были эгоистичными. Мое тело жадным. Моя душа голодной. — Я хочу укусить каждый дюйм твоего тела. Я хочу сорвать с тебя нижнее белье и взять тебя жестко. Я хочу похоронить тебя в своих объятиях и никогда, бл*дь, не отпускать. Голос Джетро имитировал приливную волну на песке, бархатный и успокаивающий, но грубый и дикий. Его рука работала сильнее, его квадрицепсы напряглись под брюками. Одно это действие заставляло мои соски пульсировать от желания. — Я не могу перестать смотреть на тебя. — Челюсть Джетро сжалась, когда он начал поглаживать быстрее. — Ничто другое не имеет значения, зная, что ты моя, и я могу прикасаться к тебе, пробовать тебя на вкус, трахать тебя, как захочу. Желание прикоснуться к нему захлестнуло меня. Я хотела завершить наш брак. Сейчас. Однако Джетро довел меня до предела. Самое меньшее, что я могла сделать, это отплатить тем же. Переместив руки от горла к груди, я ущипнула соски сквозь прозрачную плюшевую ткань. — Мне нравится знать, что ты мой. Что твои пальцы принадлежат мне, твой член создан для того, чтобы доставлять мне удовольствие, твой рот создан для того, чтобы целовать меня каждый день. — Ты даже не представляешь. Каждый день, Нила. Каждый гребаный день я буду давать тебе эти три вещи. Комната наполнилась похотью, приглашая океан внизу превратить воздух в жидкость, а кислород — в расплавленный жар. Опустив руки к своей киске, я провела пальцами по кружеву. — Я хочу тебя видеть. Я хочу увидеть твой твердый, длинный член. Я хочу встать на колени и отсосать тебе. Я хочу почувствовать, как ты разбиваешься вдребезги и слизать каждую каплю. — Ебан*й ад. — Джетро не выдержал первым. Мое сердце подпрыгнуло от триумфа, когда он подошел ко мне, выдернул руку из брюк и схватил мою, чтобы положить ее на его член. Его другая рука сомкнулась вокруг моего затылка, пряжка его ремня звякнула о моё ожерелье. — Прикоснись ко мне, Иголочка. Черт возьми, почувствуй, как сильно я тебя хочу. Мои пальцы мгновенно повиновались. В тот момент, когда я коснулась вельветовой стали, его живот напрягся. Схватив меня за волосы, он прорычал: — Я хочу, чтобы твои губы обхватили мой член. Я хочу, чтобы твой язык лизал то, что я тебе даю. Но сейчас, сейчас, я, бл*дь, не могу трезво мыслить. Я больше не могу этого делать. Мне нужно быть внутри тебя. Немедленно. Его губы прижались к моим, его стон проник глубоко в мою грудь. Я боролась с его языком, насилие и опасность разрушали меня все быстрее и быстрее. Поцелуй стал роковым, убив все последние тревоги. Искра между нами стала яростной, когда наше прошлое внезапно исчезло. Крышка над нашими предыдущими жизнями захлопнулась окончательно. И перед нами открылась новая чистая страница. Мы были пером и чернилами, готовыми написать новую главу. — Нила… Прикосновение Джетро стало диким, его язык занимался безумной любовью с моим с потрясающей синхронностью. Его прикосновения превратились в чертово колесо ласк и требований, снова толкая меня на кровать. Раздвинув мои бедра, он встал между моими раздвинутыми ногами. В тот момент, когда я легла на спину, он разорвал мои трусики, дёрнув их. Крепления пояса с подвязками со звоном оторвались, оставляя меня голой. Я не могла дышать. Я едва могла оставаться в пределах своей кожи, когда Джетро рухнул на колени и притянул меня ближе к своему рту. Сначала его дыхание соблазнило меня, обдувая мой клитор, за которым последовали грязные, восхитительные слова. — Я не сомневаюсь, что мы будет ссориться и мириться. Мы будем каждый день делиться разными впечатлениями, но это… это лучшая часть сегодняшнего дня. — Его пальцы танцевали над моим входом, дразня меня, отвлекая. — Я собираюсь съесть тебя, Иголочка. Я собираюсь лизнуть и трахнуть тебя своим языком, прежде чем трахну тебя как свою жену. Кончики его пальцев скользнули к моим бедрам в колготках, удерживая меня. — Ты солнечный луч для моего черного бриллианта… Мое сердце затрепетало от этого поэтического признания. — Джет… Мои руки погрузились в его волосы, перебирая пряди. Он жил в моем сердцебиении, моем дыхании, моих мыслях. И теперь он жил в моей душе, потому что мы обменялись друг с другом нашими клятвами. Сначала он коснулся меня языком, робко лизнув, а потом последовал влажный жар его рта. Я дернулась, мои пальцы вцепились в его волосы, как в якорь. Головокружение взяло меня в заложники; я не знала, было ли это головокружение или мастерство Джетро. Он поцеловал мой клитор, двигаясь к моему входу острым языком. Из моей груди вырвался стон. Очень громкий стон. Я жаждала ещё, ещё и ещё. Потянув его за волосы, я выгнула бедра, требуя того, что мне было нужно. Джетро усмехнулся, перевернув мой мир вверх дном. — Тебе мало, жадная жена? Его голова наклонилась, его язык проник внутрь меня…глубоко внутрь. — О Боже. Все мое тело сжалось, умоляя обо всем, что он хотел дать. Первая волна оргазма заставила меня ахнуть. Да, да, да, да. — Нет, еще нет. Джетро остановился. Я зарычала, утыкаясь щекой в постель. — Ты дразнишь. Он подул на мою киску, высушивая свою слюну и активируя совершенно другой мир порабощения. — Я не хочу, чтобы ты кончила. Нет, пока ты не начнешь кричать. Мои глаза встретились с его. — Я буду кричать. Я сделаю все, что ты захочешь. Он ухмыльнулся. — Я запомню это в следующий раз, когда ты будешь спорить со мной из-за какой-нибудь обыденной вещи. — Наша жизнь никогда не будет обыденной. Его взгляд немного затуманился. — Ты права. Улыбнувшись, я погладила его по заросшей щетиной щеке. — Я связала себя с наследником бриллиантов, с которым у меня шестисотлетняя история. Одно это означает, что наше будущее никогда не будет унылым. Его голова склонилась в моих объятиях, его блестящие губы прижались к моей ладони. — Ты права. Убрав свое лицо от моего прикосновения, его рот снова опустился на мою киску. — Давай начнем переписывать историю прямо сейчас. Его язык снова нырнул в меня, лишая понимания происходящего. Я скорчилась, когда обещание освобождения появилось быстро и резко. Яростный треск похоти окатил мой организм, когда его язык проник так глубоко, что я забилась в конвульсиях на одеяле. Исчезло терпение, заставляющее меня ждать. Исчезли угрозы, связанные с желанием заставить меня кричать. Это была уже не угроза, а обещание. Он заставил меня кричать — с моего разрешения или без него. Освобождение, так же как и самый резкий крик, просочилось в мое сердце, как пузырящееся шампанское, готовое вырваться из бутылки моего тела. — Ты будешь кричать? Его язык снова проник внутрь, разрушая каждую последнюю стену и заполняя каждую оставшуюся щель внутри меня. Я стала целой, когда его стоны вибрировали на моей скользкой плоти, физическая сторона секса превращалась в эмоциональную награду, чем дольше он лизал. Удовольствие нарастало, нарастало и нарастало, пока его ритмичное сосание разрушало меня. — Кричи, Нила. Два пальца внезапно заменили его язык, проникая глубоко, подталкивая мой оргазм от желания к существованию. У меня не было выбора. Я кончила. И ещё. И ещё. Два пальца превратились в три, раздвигая меня, доставляя гораздо больше удовольствия, чем я думала, что это возможно. Страница 4 Я раскачивалась, билась и кричала. Я закричала, зовя Джетро. За наше будущее. За каждый день нашей жизни. — Бл*дь. Джетро прошёлся по внутренней стороне моих бедер, даровав мне такое восхитительное освобождение. — Еще. Каждый дюйм меня горел и покалывал. — Я не могу. Джетро воспринял мое отрицание как вызов. — Можешь. Он обдул горячим воздухом мою набухшую киску. Теплый ветерок никак не успокаивал пульсирующие нервы. Мои ноги задрожали, собираясь сомкнуться. Я хотела отдохнуть. Мне нужно было отдохнуть. Кончик его языка лизнул мои складки, даруя нежность после дикого оргазма. — Ты кончишь снова. Ты будешь кончать столько раз, сколько я прикажу. В конце концов, сегодня наша брачная ночь, и мне нравится смотреть, как ты распадаешься на части. Мне нравится знать, что я приношу тебе удовольствие. Мне нравится слышать, как ты тяжело дышишь и стонешь. Мне нравится, как твоя пизда сжимает мои пальцы, как будто боится, что я когда-нибудь покину тебя. Его три пальца медленно входили и выходили из меня, распространяя мою влажность, заставляя мое тело извиваться в очередном подъеме. На этот раз он не торопил меня, пользуясь каждой секундой и растягивая их до тех пор, пока моя усталость не уступила место голоду. Постоянное нарастание заставляло меня затаить дыхание, мое тело напрягалось под его эротическим управлением. — Давай. Мои пальцы на ногах подогнулись, когда он усилил давление, но я хотела чего-то большего. — Я не могу…Мне нужно… — Что тебе нужно? Я покачала бедрами, отдаваясь существу, которое он сделал из меня. — Мне нужен твой член. Мне нужно, чтобы ты вошёл в меня. Мне нужно чувствовать, что ты полностью заявляешь на меня права. Его зубы прикусили мой клитор, рокочущее рычание вырвалось из его рта. — Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, Кайт. Легким движением он вскочил с колен на ноги. Его член был копьем, гордым и твердым, в то время как брюки опасно висели на бедрах. На его лице появилась сексуальная гримаса; его глаза были демоническими от желания, когда его пальцы схватили меня за задницу и выгнули спину. Черты его лица словно окаменели, кожа натянута поверх костей, слишком красивая для моего сердца. Его золотистые глаза светились серыми тенями, расширяясь от необходимости нарушить все границы, принять все желания и больше не ограничивать себя контролем. Он заставил меня кончить. Он позаботился о том, чтобы мое тело без труда приняло его размер. Он не стал сдерживаться. Я не хотела, чтобы он сдерживался. Мой разум разделился на части. Часть меня обратила внимание на этого невероятного мужчину, собирающегося трахнуть меня, а часть превратилась в животное. Раздвинув ноги, в немом приглашении стать ближе. Кровать дернулась, когда его колени коснулись края. Я хотела подскочить повыше, чтобы он мог забраться на нее, но он остановил меня, дернув мои бедра вверх. — Нет. Вот так. Стиснув зубы, Джетро согнул колени, и плавным движением кончик его члена нашел мой мокрый вход. Мой взгляд был прикован к его полностью одетому телу. Полоски моих колготок, обернутые вокруг его бедер, мятый шелк его белой рубашки и бриллиантовая булавка, сверкающая на его блейзере. Наши глаза встретились, когда он скользнул внутрь меня. Мой рот открылся, когда его огромная длина ударила меня сверху и растянула меня шире, чем любой палец. Я вздрогнула; мурашки побежали по коже, когда он вошёл по самые яйца. Настолько одержимый, он украл все воспоминания о том, кем я была. Глядя в его глаза, я знала, что он возьмет меня жестко и быстро. Мои пальцы вцепились в простыни, готовя себя к тому, как он будет использовать меня. Когда он не пошевелился, я облизнула губы, слегка покачивая бедрами. Его голова откинулась назад, сухожилия на шее напряглись. — Господи… — Трахни меня, Кайт. — Я снова двинулась, соблазняя его взять меня. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Предвкушение витало, как занавес, ожидающий, когда его разорвут в клочья. Я крепче обхватила ногами его бедра. — Трахни меня, Джетро. Трахни меня. Пожалуйста, бл*ть… Он не дал мне закончить. Вырвавшись, он снова ворвался внутрь, проникая одним яростным толчком. Я ахнула. Связь была слишком интенсивной. Слишком глубокой и требовательной. Он был таким большим, таким твердым, таким глубоким. Он забрал меня со всем. Я никогда не чувствовала его таким открытым, таким полностью контролируемым. Господство Джетро над моим сердцем и телом взорвало мое желание, пока я не взмолилась о другом освобождении. Мне нужен был еще один оргазм, и я нуждалась в нем, пока мы оба были уязвимы и ранены любовью. Я сжалась вокруг него, гордая и самодовольная тем, что он внутри меня. Он взял меня, но я взяла его. Я держала его в своем теле. Я была его домом. Удерживая мои бедра, он снова толкнулся. И еще раз. Его удары растягивали нервные окончания до тех пор, пока не появились трепещущие крылья освобождения. Все его тело напряглось, руки дрожали, костюм шуршал при каждом толчке. Выйдя до самого кончика, он с силой вонзился в меня. Снова и снова. Пот выступил у него на лбу от того, что он был полностью одет, когда он позволил эйфории овладеть собой. Его стон был примитивным и таким низким; он проскользнул в мою грудь, обволакивая мое сердце. — Господи, ты ощущаешься так невероятно. Его хватка усилилась, когда его толчки превратились в трах. Кровать двигалась вместе с его коленями, и мои груди подпрыгивали от его яростных притязаний. Каждое горячее движение пригвождало меня к кровати. Его тело накрывало мое, его член рассеивал мои мысли, я расплавлялась. Удовольствие прокатывалось по мне снова и снова. В такт своему траху, подталкивая нас все выше и выше. Я отдалась экстазу. Сильнее. Сильнее. Длинные, агрессивные удары. Каждую секунду я теряла самообладание, теряла чувство собственного достоинства. Уткнувшись лицом мне в шею, Джетро обнял меня так крепко, что у меня почти остановилось дыхание. Наши тела склеились вместе, но наша нижняя половина работала усерднее, быстрее. Мы трахали друг друга, вознося до небес. — Я никогда не был таким твердым. — Его губы нашли мои, его язык проник в мой рот. — Никогда не был так чертовски глубоко. Он врезался в меня, не сбавляя темпа. Я мяукала, умоляла и говорила вещи, которые никогда не вспомню. Я была беспомощна. Я был могущественна. Я была в отчаянии. Я была сыта. Мой оргазм превратился в бурю, окатив меня дождевыми каплями, превратив в реку. Держа меня за волосы, его толчки стали жестокими. Головка его члена гладила мои внутренние стенки, растягивая мою боль, заставляя мой оргазм балансировать на последней вершине. — Давай, Нила. Его зубы захватили мою нижнюю губу, когда он застонал долго и низко. Его собственный оргазм начался медленно. Его спина выгнулась дугой; основание его члена идеально потерлось о мой клитор. Первый всплеск его спермы привел меня в восторг. Я кончила одним быстрым движением, волна за волной, высасывая его, когда он кончал. Освобождение усиливалось по мере того, как Джетро продолжал трахаться, продолжал требовать. Его руки душили меня, его тело прижимало меня, а его бедра продолжали двигаться, пока он не израсходовал каждую каплю своего желания. Минуты и стук сердец стали неисчислимыми, пока мы лежали там, горячие и липкие, но влюбленные больше, чем когда-либо. Его губы прошлись по моей челюсти к моему уху. — Я женился на богине. Я усмехнулась. — Нет, ты женился на Уивер. Он прикусил мою мочку. — А теперь она Хоук. Вспышка его усмешки остановила мое сердце, а затем, как дефибриллятор, перезапустила его в этом новом мире, который он мне подарил. Перекатившись на бок, мы оба вздрогнули, когда его член выскользнул наружу и лег на нижнюю часть живота. Следуя за ним, я положила голову ему на грудь, позволяя тяжелому стуку его сердцебиения перестроить мое собственное. Мои руки и ноги дрожали от удовольствия, расплавляя меня. — Мы действительно только что завершили наш брак? Рука Джетро обвилась вокруг меня. Он поцеловал меня в макушку. — Я думаю, что затрахали друг друга до смерти — более правильный термин. Подняв глаза, я улыбнулась. — Ну, твоей судьбой было убить меня. Если ты сделаешь это с помощью оргазма, я не буду жаловаться. Его глаза сузились, наполняясь прошлыми долгами и вещами, о которых я больше не хотела думать. Любовь, которую он питал ко мне, нельзя было отрицать, когда он нежно поцеловал меня в губы. — Возможно, моей судьбой было убить тебя, но я переписал судьбу. Теперь я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы сделать тебя бессмертной. Мое сердце екнуло от страстной клятвы в его тоне. — Как ты это сделаешь? Он ткнул меня своим носом. — Превратив наш дуэт в семью. Сделав тебя матерью. Шесть недель спустя Брак был лучше любого подарка, богатства, состояния или удачи, вместе взятых. Женитьба на Ниле сделала мою жизнь, мой гребаный мир полным. Последние шесть недель были хаотичным беспорядком в построении новых целей, продвижении наших мечтаний вперед. Текс нашел Жаклин. Нила и Вон несколько дней смотрели на фотографию своей сестры, прежде чем решили назначить встречу. Они все договорились встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Ресторан через две недели. Я боялся, насколько сильными будут эмоции каждого в ту ночь, но я буду рядом с ней на каждом шагу. Не проходило и дня, чтобы я не испытывал гребаного благоговения перед Нилой. Она с легкостью справилась с появлением своей сестры, ее новым миром и моей потребностью в ее эмоциональном комфорте. Она следила за моим состоянием, когда мы были на публике. Она точно знала, как обращаться со мной, чтобы я чувствовал себя любимым. И она позволяла мне делать все, что она делала для меня взамен. Она позволила мне обеспечить ее домом, доставлять подарки как в физическом, так и в эмоциональном плане. Вместе мы обрели новое счастье. После нашей свадьбы и медового месяца на Санторини Нила со страстью вернулась к своему ремеслу. Она шила допоздна, пока я заполнял бухгалтерские книги и создавал новые связи. Мы часто работали бок о бок, иногда в ткацких мастерских, где все еще хранились ее ткани, принадлежности и беспорядок; иногда в гостиной, где я любил наслаждаться солнечным светом, а иногда в постели. Были и дни, когда мы сидели на корточках под теплыми одеялами и выполняли минимум взрослых обязанностей, чтобы остаток дня провести под простынями. И сегодня вся эта тяжелая работа принесла свои плоды. Мое сердце разорвалось на части, когда розы посыпались со всех сторон, целуя наши ноги. Нила вцепилась в мое предплечье, тяжело дыша, борясь с приступом головокружения. Я делал все возможное, чтобы найти для нее лекарство. Я просматривал сайт за сайтом, консультировался с врачами. Некоторые говорили, что это дефицит железа, поэтому я снабдил ее витаминами и минералами. Некоторые говорили, что мозг в конце концов перестанет вызывать приступы головокружения. Однако, я понимал, что у нее это было всю ее жизнь. Лучшим решением, которое я нашел до сих пор, была серия упражнений, называемых техникой Каналита. Это помогло, но не вылечило ее. Но у нас было время, и я не прекращал пытаться. На данный момент я был ее якорем, крепко держащим ее в море наклоняющихся миров. — Они обожают тебя, Иголочка. Ее лицо встретилось с моим, разрисованное вспышками фотоаппаратов. — Они обожают эту коллекцию. Не меня. Я покачал головой, оглядывая ковер журналистов, фотографов и знаменитостей. Модницы и репортеры со всего мира приехали, чтобы увидеть коллекцию Радужных бриллиантов Нилы. Коллекцию, которую она начала, когда стояла голая на лужайке Хоуксбриджа, собираясь бежать, спасая свою жизнь, через лес. Она сказала мне, что то, что в тот день она была голой и на ней были только бриллианты, придало ей сил бежать. Это также послужило источником вдохновения для создания ее лучших экспонатов и модных дизайнов. Ее бренд Nila украсил не только мир высокой моды, но и магазины и местные универмаги. Я так чертовски горжусь ею. Сегодня вечером она не делила внимание ни с одним бутиком или лейблом. Вся двухчасовая постановка состояла из кусоочков, которые она создавала в Хоуксбридже, и нескольких предметов, которые она сохранила из гардероба Бонни, сделанных благодаря Эмме и ее предкам. Эти винтажные вещи были объявлены возвращением моды, и слова "Викторианское кружево" и "юбки с кринолином" разносились по теплому воздуху внутри театра. — Ты сделала это. Гордись. Я уткнулся носом в ее шею. Мои зубы ныли от желания укусить, но я сдержался. Вечером. Сегодня вечером я укушу ее и покажу, как я чертовски горд. — Я бы не справилась без тебя. Она наклонилась в моих объятиях, принеся с собой аромат духов ванили и орхидеи. — Это неправда, но все равно спасибо. Я поцеловал ее в ухо, стараясь не испортить замысловатый макияж, в котором ей помогла Жасмин. Последние несколько недель пролетели незаметно, и укороченная стрижка, которую я сделал ей в конюшне, отросла и стала густой и блестящей — идеальной длины, чтобы сжать ее в кулак, пока ее рот обхватывает мой член. Я напрягся, вспомнив что делал ее язык прошлой ночью. Два дня назад мы прибыли в Милан — в тот самый театр, где я украл ее много месяцев назад. У времени была своя странная ирония. Я оборвал ее жизнь в этом месте. И она вернулась к жизни тоже здесь. Год назад я пришел, чтобы украсть ее из центра внимания и помешать кому-либо наслаждаться ее творениями. Теперь я делил ее с теми, кто ценил ее мастерство и боролся друг с другом за престиж ношения ее искусства. Вокруг нас стояли модели с сегодняшнего показа. Коллекция Радужных бриллиантов действительно была впечатляющей. Пастельные, розовые, пурпурные, бирюзовые, желтые цвета — множество тканей, о которых мне рассказывала Нила, и разрезы, и сборки, и причудливое шитье, которое она объясняла каждый раз, когда работала. Стоя рядом с ней, я ни за что на свете не мог вспомнить ни единого названия стежка. Все, что я мог вспомнить, это то, как сильно я любил ее и какой сногсшибательной она была в платье цвета чарующего дыма. Очевидно, это был шелк, тюль и еще множество материалов, которые она заставила меня вспомнить. Полуночные вставки на ее тонкой талии и блеск черных бусин спереди сделали ее короной шоу, черным бриллиантом ее империи. Каждый раз, когда она проносилась передо мной, мне хотелось накинуть ей на плечи свой смокинг, чтобы скрыть восхитительную линию ее позвоночника и выпуклость ее задницы. Я оценил мастерство и дизайн платья, но мне не понравилось, как мужчины таращились на мою жену. Один из представителей бутиков, который уже участвовал в аукционе и выиграл новую коллекцию Нилы, поднялся на сцену и подарил ей букет белых роз. Темнокожий мужчина поцеловал ее в щеку, улыбнулся мне и повернулся лицом к зрителям, чтобы оживить аплодисменты. В кои-то веки я не возражал быть в толпе такого размера. Не потому, что Нила была рядом со мной, и я привык прислушиваться к ее мыслям на подобных собраниях, а потому, что все были сосредоточены на одном: внушать благоговейный трепет. Нила помахала камерам, поклонилась — скрывая легкое головокружение, вонзив ногти в мою манжету — и повернулась, чтобы уйти. Не так быстро. Я обнял ее еще на секунду. Я хотел насладиться этим моментом. Я хотел впитать в себя каждую мысль и чувство, потому что сегодняшний вечер был особенным не только для Нилы, но и для меня тоже. Сегодня был мой тридцатый день рождения. Я сделал это. Нила не была обезглавлена, ее тело не гнило на пустоши вместе с ее предками, и я не умер от рук своего отца. Мы превратили зло в добро, чтобы прожить достойную жизнь. — Пошли, пора идти. Она потянула меня за руку, покачиваясь на своих глупо высоких каблуках. Я взял ее за локоть, поворачивая лицом к себе. К несчастью для нее, она не умела хранить сюрпризы, и я знал, что сегодня вечером она уже запланировала вечеринку по случаю моего дня рождения. Я не знал, где и что, но я чувствовал ее волнение от того, что она хотела удивить меня, и ее радость от празднования такой важной вехи. Вехи, которой, как мы оба боялись, никогда не суждено было сбыться. Однако было и кое-что еще. Что-то, что она охраняла и защищала. Что-то, что чертовски много значило для нее, и она не сказала мне. Последние пару недель я думал, что это из-за коллекции. Тот факт, что она закончила весь гардероб из двадцати трех платьев и другой одежды, был огромным подвигом. Но теперь… теперь я знал, что это было не так, потому что тайна все еще ярко светилась внутри нее. Нила чувствовала мою решимость заставить ее рассказать мне. Я не хотел заманивать ее в ловушку на подиуме и заставлять раскрываться перед всем миром моды. Но где еще она была наиболее уязвима? Я помог ей устоять. Я сдерживал её дисбаланс. Самое меньшее, что она могла сделать, это… — У меня есть секрет, и я больше не могу его хранить. Нила вздохнула, борясь с улыбкой. Вспышки фотоаппаратов продолжали гаснуть вместе с брошенной розой, когда модели в последний раз прошествовали позади нас. Я выдохнул. Чертовски вовремя. — Я так и думал. Согнув колени, я посмотрел ей прямо в глаза. — Ты проделала хорошую работу, скрывая это от меня. Я застыл, когда она подняла руку, поправляя мои волосы, демонстрируя миру предельную привязанность между нами. В этом отношении мы были скрытны. После статьи на Ярмарке Тщеславия о нашей свадьбе мы избегали любых упоминаний и интервью. Я втянул воздух, когда она обхватила мою шею, притягивая меня ближе. — Ты не догадался? Я покачал головой, мои волосы смешались с ее волосами. — Нет. Я позволил себе глубже погрузиться в ее мысли, ища ответ на ее скрытую правду. Ее эмоции были смутными, смешанными с глубоким удовлетворением и чувством тихого достижения за все, что она сделала сегодня вечером. Она слегка покачнулась в моих руках. — Это действительно первый раз, когда ты не можешь угадать? Ты не знаешь, что я собираюсь сказать? — Она поджала губы. — Потому что я уже знаю, что ты разгадал мой сюрприз по поводу твоего сегодняшнего дня рождения. Я рассмеялся. Мое тело расслабилось, растворяясь в ней, чем больше мы говорили. Я забыл, где мы были. Я игнорировал тысячи других мыслей и человеческих чувств. Это были только мы. Иголочка и я. Моя жена. — Вместо того, чтобы дразнить, как насчет того, чтобы избавить меня от страданий? Ее глаза блестели, подражая бриллиантам на шее. — Я предпочитаю хоть раз иметь секрет. Я думаю, что могу наслаждаться этим еще немного. Страница 5 Я зарычал, обнимая ее за талию. Шелест ее юбок перекрыл ропот зрителей. — Скажи мне…. В противном случае мне придется использовать более решительные средства, как только мы окажемся наедине. Она облизнула губы. — Обещаешь? Я закатил глаза. — Ты действительно собираешься свести меня с ума, да? Отлично, в тот момент, когда я задую эти чертовы свечи на том торте, который ты купила… — Я беременна. У меня отвисла челюсть. Все замерло. Я не мог двигаться, говорить, думать. Беременна? Черт, она… беременна. Мой разум лихорадочно соображал, пытаясь понять смысл этого слова. Мое сердце бешено колотилось, выжимая каждую каплю кислорода из легких. Нила усмехнулась моей растерянности. Ее пальцы переплелись с моими, прижимая к ее животу. — Беременна, Кайт. То есть…я собираюсь родить от тебя ребенка. У меня подкосились ноги. Я рухнул на колени на сцене перед тысячами гребаных людей. Слезы навернулись мне на глаза, когда я уставился на ее плоский живот. Юбки и нижние юбки ее дымчатого платья скрывали любой намёк на увеличившийся живот, но мое сердце знало. — Ты… ты… Я не смог закончить. Толпа замолчала, когда я обхватил ее ноги руками и крепко прижал к себе. Я поцеловал ее в живот. Я поклялся всем, что у меня было, что сделаю все возможное, чтобы быть достойным этого нового подарка. Беременная. Она беременна. Я поднял глаза, упиваясь ее сияющим лицом. — К…как? Она наклонилась надо мной, ее глаза метались между мной у ее ног и толпой. — Вставай, они все смотрят. — Мне все равно. Они могут видеть, как выглядит настоящая любовь. Мне не стыдно поклоняться тебе, особенно после того, как ты рассказала мне что-то такое, что изменило мою жизнь. Я притянул её к себе, она опустилась на колени в своем платье, глаза в глаза. — Как? Я думал… Она покачала головой, широко улыбаясь. — Противозачаточные средства, которое ты дал мне перед Третьим Долгом закончились несколько месяцев назад. Я хотела сказать тебе, что не принимала противозачаточные, но потом подумала…у нас есть все, что нам когда-либо могло понадобиться. Мы выиграли, несмотря на кажущиеся невозможными шансы. Зачем ждать? Мы молоды, но мудры. Мы доказали, что знаем, что правильно, а что неправильно. Ее рука обхватила мою щеку, слегка дрожащая, но такая чертовски сильная. — Я хочу иметь твоих детей, Джетро. Надеюсь, ты не возражаешь, что я приняла решение за нас обоих. — Возражаю? Почему, черт возьми, я должен возражать? Я прижал ее к себе, сминая ее перья и стразы, взъерошивая поцелуями её волосы. — Это… это больше, чем я мог когда-либо просить. Обхватив ее лицо ладонями, я глубоко поцеловал ее. Я излил ей свое сердце и благодарность. — Как… как долго? Она вздохнула, держась за мои запястья. — Я не уверена. Несколько недель… Возможно, месяц или около того. Глупая ухмылка расплылась на моем лице. — Ты уже знаешь кто? Девочка. Пожалуйста, пусть это будет девочка. Совсем как Нила. Ребёнок, которому не нужно будет беспокоиться о том, чтобы столкнуться с такими ужасными долгами. Дочь-первенец, которая выживет и не будет вынуждена расплачиваться за исторические преступления. Она пожала плечами. — Я не знаю. Но кто бы ни был, я знаю, что ты полюбишь его так же сильно, как меня, и мы наполним Хоуксбридж звуками смеха. Я не мог остановиться. Вскочив на ноги, я подхватил ее на руки. Шлейф ее платья струился по моей руке, когда я стоял в центре сцены с такой гребаной гордостью, что мог летать. Пристально глядя в камеры, я объявил: — Моя жена беременна. Театр взорвался аплодисментами. Мне было все равно. Все, о чем я заботился, — это найти уединенное место, чтобы мы с Нилой могли устроить свой собственный праздник. Повернувшись спиной к миру, прекратив хлопки и веселые разговоры, я поцеловал свою жену. — Я люблю тебя. Я так чертовски сильно тебя люблю. Нила положила голову мне на сердце, сделав меня удивительно счастливым. — Я знаю. Три года спустя… — Спокойной ночи, не позволяй постельным клопам кусаться. Визг весело разнесся по комнате, когда Джетро подул на живот нашего ребенка. Наш первенец. Наполовину Уивер, наполовину Хоук. Последние несколько лет пролетели так быстро. Мы стали настоящей семьей — работали вместе, любили вместе, учились, развивались и смеялись. Моя беременность протекала легко. Благодаря моей физической форме благодаря бегу, я оставалась гибкой и способной работать до того дня, когда у меня начались роды. Джетро часто заставал меня в ткацких мастерских, где я шила и рисовала, а мой живот рос по мере того, как тянулись дни. Он никогда не говорил мне остановиться. Он поддерживал все, что я хотела делать. Он держал меня за руку, когда я гуляла по поместью, и в любое время распоряжался кухней, чтобы удовлетворить мои нелепые пристрастия. Он просто души во мне не чаял, и я еще больше влюбилась в него. Я и не знала, что существует так много слоев любви. Сладкая и искрящаяся, затем похотливая и страстная, превращающаяся с годами в глубокую и бесконечную. И чем дольше мы жили вместе, тем больше становились родственными душами во всех смыслах этого слова. Он знал мои мысли без моих слов. Я знала о его тревогах тоже без слов. Мы стали созвучны языку тела и сердечному коду… слушая больше, чем просто ушами. Чем больше был срок беременности, тем чаще навещал меня отец. Его страх за мое здоровье рос до тех пор, пока я не стала похожа на дирижабль, сглаживающий шрамы нашего прошлого. Он умолял о праве помочь украсить детскую, купил подгузники, приятные игрушки и милую детскую одежду. Мой близнец был менее впечатлен. Он постоянно подтрунивал надо мной из-за веса, который я набрала, — дразнил меня, как позволено брату. По ночам, когда он приходил в гости, он похлопывал себя по животу с рельефными кубиками и тыкал пальцем в мой огромный живот, добродушно смеясь. Он даже пошутил, что купит мне несколько уроков с личным тренером, как только я вернусь в форму. Джетро не был счастлив. Его глаза сверкали ревностью, когда Вон изображал какого-то накачанного спортсмена, помогающего мне разминаться и тренироваться. Вечер закончился выпивкой для мальчиков и хихиканьем для меня. Я никогда не была так довольна. День, когда я родила, снова изменил мою жизнь. Я была в ужасе — не то, чтобы я сказала об этом Джетро. Мое сердце екнуло, и страх умереть во время родов лишил меня всякого удовольствия от того, что я приношу жизнь в этот мир. Но Джетро был моим принцем, держал меня на якоре, растирал мне спину, когда начиналось головокружение, и спокойно отвез меня в частную больницу, которую мы организовали для родов. Роды прошли не идеально. Я рожала двадцать четыре часа. Ребенок повернулся прошлой ночью и лежал не в ту сторону. Пришлось срочно делать кесарево сечение после того, как Джетро заорал, чтобы врачи избавили меня от боли. При каждой моей схватке Джетро чувствовал это. Он потел рядом со мной. Он дрожал от сочувствия. Его чуть не вырвало, когда агония угрожала разорвать меня на части. Но когда первые крики нашего ребенка разнеслись по операционной, Джетро рухнул на колени. Его плечи затряслись в беззвучных рыданиях, когда он впервые позволил себе почувствовать другую душу. Не мою. Не врача и медсестры. Нашего ребенка. Его. Нашего сына. В тот момент, когда доктор вымыл новорожденного и запеленал его на руках Джетро, он безвозвратно изменился. Он стал больше, чем просто лордом и хозяином Хоуксбриджа. Он стал больше, чем просто любовником и другом. Он стал отцом. Защитником. Кусочком в мозаике бесконечной истории. Выражение его лица, когда он смотрел в глаза своему наследнику, сжимало мое сердце так сильно, что я не могла дышать. Это был самый впечатляющий момент в моей жизни. И я сделала это с ним. Мы сделали это вместе. Мы создали кричащую новую жизнь, извивающуюся в его объятиях. Он обрел свой покой. Свой центр. Наш сын ворковал, когда я убирала его бронзово-черные кудри с его ангельских щек. Поначалу я была в ужасе от того, что совершу ошибку — стану худшей матерью, какую только можно вообразить. Но как только я вернулась домой в Холл, все повара и уборщицы пришли поприветствовать своего нового обитателя; поделившись моментами своего собственного опыта и наполнив меня смелостью. И я поняла, что смогу. Я смогу вырастить этого маленького человека. Я смогу научить его быть нравственным, добрым и мудрым. Джетро коснулся моей руки с другой стороны койки, переплетя свой мизинец с моим. Наш сын извивался в своей постели, хватал наши пальцы и крепко сжимал их. Мое сердце вспыхнуло, когда Джетро потянулся через кроватку, нежно целуя меня. — Мне нравится то, что мы создали. Я улыбнулась. — Я очень рада этому. Пухлые пальчики сжались вокруг наших, требуя большего внимания. — Ладно, ладно, требовательный малыш. — Джетро отпустил меня, наклоняясь, чтобы поцеловать сына в последний раз. — Пора ложиться спать. — Нет! — Да. Маленький мальчик покачал головой, любуясь на свою любимую игрушку. Я тихо стояла, наблюдая за общением сына и отца. Имя, которое мы выбрали, не могло быть более подходящим. Кестрел. Кестрел "Уильям" Хоук в честь предка и ближайшего брата Джетро. Джетро драматически вздохнул. — Если ты не ляжешь спать, то не сможешь насладиться завтрашним днем. — Да. Заааавтра Я подавила смешок. Кес был слишком умен для своего возраста. Он научился говорить намного раньше, чем обычно, но его легкий акцент сразил меня наповал. — Если ты не ляжешь спать, завтра не наступит, — ухмыльнулся Джетро. — Знаешь почему? Кес нахмурился, как будто этот вопрос был невероятно важен. — Нет. — Потому что, если ты не будешь спать, завтра не наступит, потому что ты все еще в сегодняшнем дне. Вот почему мы спим, Кес. Так что сегодняшний день может закончиться, и наши мечты обретут новое начало. Ты же не хочешь разрушить эту традицию, не так ли? — Плотнее укутавшись в простыни, он улыбнулся. — В итоге, мы с мамой будем в будущем, будем жить завтра, в то время как ты застрянешь в прошлом, живя сегодня. Мы собираемся лечь спать. Это значит, что ты тоже должен это сделать. Кес внезапно замер, его унаследованные золотые глаза впились в меня. — Правда? — Совершенно верно. Нажав на его нос-пуговку, я пробормотала: — Иди спать, малыш, чтобы у нас был хороший день. Мы поедем кататься верхом. Тебе это понравится. Он широко зевнул, наконец позволив усталости овладеть им. — Хороший мальчик. Убрав руку с койки, я тихо двинулась к двери. Джетро остался, наклонившись, чтобы еще раз поцеловать Кеса. Похлопав сына по крошечной груди, он проверил, надежно ли закреплен ночник, включил радионяню и синхронизировал ее с телефоном. Маленький мальчик, который выглядел точь-в-точь как его тезка, с дерзкими золотистыми глазами и мягкими темно-бронзовыми волосами, уютно устроился под одеялом, уже погружаясь в мечты, когда его отец прокрался через комнату ко мне. — Ты же знаешь, что он манипулирует нами, чтобы оттянуть как можно больше минут перед сном, верно? Я тихо рассмеялась; выйдя в коридор нашего крыла, я оставила дверь приоткрытой. — Ты это почувствовал? Его рука обвилась вокруг моей талии. — Если мы не будем осторожны, он полностью обведет нас вокруг пальца. — Эх, я думаю, что это уже произошло. Выйдя из детской, мы направились по коридору холостяцкого крыла. Не то чтобы это было больше холостяцкое крыло. Мы превратили многие комнаты в игровые комнаты, медиа-залы и обновили спальню с помощью мягких белых и серых тонов, а не властной парчи и темно-бордовой кожи. Это была единственная часть дома, которую мы отремонтировали и убрали символику Хоуков на стенах и в архитектуре. Остальная часть Хоуксбриджа была памятником архитектуры и истории. Было бы неправильно разрывать на части что-то настолько богатое и детализированное. Мысль о том, чтобы не просто лечь спать, а сделать что-то большее, чем просто поспать, пришла мне в голову. После рождения Кестрела я вернулась к бегу. Это не было рутиной. Я бежала за свободой, за миром. Я бежала, потому что это было то, что мне нравилось. Я скинула вес после родов, и вернулась к разработке платьев для своей фигуры. Шрам от кесарева сечения был просто еще одной отметиной на моем теле, доказывающей, что я прожила жизнь и победила. Но в отличие от многих других шрамов, которые я заработала, сражаясь с вековым долгом, этот я носила с гордостью, потому что он был дан мне величайшим подарком, который я могла себе представить. И скоро у меня будет еще один подарок. У меня был еще один секрет. Секрет, который мне удавалось хранить гораздо дольше, чем первый. Тайно скрываю свой растущий животик оправданиями и маскарадами. Я скрывала это по двум причинам. Во-первых, я хотела посмотреть, сколько времени потребуется Джетро, чтобы понять. Я постоянно ожидала, что он внезапно уронит посуду или перестанет заниматься бумажной работой и объявит о том, что росло у меня в животе. Но с тех пор, как Кес вошел в нашу жизнь, его состояние улучшилось. Теперь у него было двое из нас, которые любили его безоговорочно и не ходили по лезвию бритвы сверхчувствительности — ему это было не нужно. Все, на чем ему нужно было сосредоточиться, — это счастливые мысли и удовлетворение. До того, как родился Кес, я ловила его на том, что у него был напряженный день, и пыталась успокоить его состояние, отдавая всю любовь, которой я могла поделиться. Я предоставляла ему убежище в нашей связи и держала его там столько, сколько ему нужно. Находиться в толпе все еще было для него слишком тяжело. Иметь дело с командировками случалось нечасто, так как его потребность в тишине не уменьшалась. В начале наших отношений, когда он сказал мне, как сильно он истощит меня, как сильно он будет полагаться на мою любовь к нему, я не до конца понимала последствия того, на что согласилась. Но теперь я сделала это, и это было самое меньшее, что я могла сделать. Он дал мне так много. Ежедневно он отдавал мне больше себя, чем я могла когда-либо просить, и возможность помочь вылечить его после долгого дня общения с людьми давала мне силу и связь. Но наш сын. Что ж… он был настоящим лекарством. Джетро достаточно было обнять Кеса, и напряжение в его глазах таяло. Напряжение в его позвоночнике исчезало, и потребность в простом молчании возникала из-за того, что он держал двухлетнего ребенка в самых крепких объятиях. Два года. Я не могла поверить, что в течение двух лет в нашей жизни был Кестрел Хоук II. Мои мысли вернулись к моей тайне, когда я слегка поглаживала растущий живот. Другая причина, по которой я скрывала это от него, заключалась в том, что я хотела, чтобы этот момент был особенным. Я хотела прошептать ему на ухо и сделать ему заветный подарок после того, как он дал мне так много. Крутя обручальное кольцо с черным бриллиантом, я вспомнила первую неделю Кеса в Холле. Джетро исчез на день, сказав мне, чтобы я отдохнула, и все станет ясно по его возвращении. Я не могла в это поверить, когда он вернулся с жеребенком. Слезы пролились, когда он схватил за повод такого нежного маленького пони и гордо повел его через Холл в детскую Кестрела. Там очаровательный серый в яблоках жеребенок просунул нос сквозь прутья кроватки, принюхиваясь к малышу, закладывая первый камень непоколебимой связи между лошадью и всадником. Мы договорились назвать жеребенка Гасом, именем человека, который присматривал за нами. Не прошло и нескольких недель, как я узнала, откуда был взят Гас. Джетро вернулся к заводчику, который подарил своему брату Мотылька, создав еще один круг судьбы, купив родословную у превосходного поголовья. Мое сердце переполняло. Я остановилась в коридоре. Джетро приподнял бровь. — Ты в порядке? — Я хочу тебе кое-что сказать. Он сделала паузу, его ноздри раздулись. — Сказать мне что? — Не здесь. Я хочу отправиться в какое-нибудь особенное место. Только мы вдвоем. Он нахмурился. — Ты меня пугаешь. Скажи мне. Его руки сомкнулись вокруг моих бедер, заставляя меня отступить к стене. Прижимая меня к причудливым гобеленам, его рот прижался к моему горлу. — Не заставляй меня пытать тебя, чтобы узнать, что ты скрываешь, жена. Я растаяла, когда его язык и горячая влажность его рта послали поток, проникающий в мою сердцевину. — Может быть, поплаваем? Я могла бы рассказать тебе об этом в горячих источниках? Мои мысли наполнились счастливыми моментами, когда мы с Кесом плескались в горячей воде и медленно занимались любовью с Джетро, как только наш сын ложился в постель. Источники под Хоуксбриджем стали неотъемлемой частью нашей жизни. И я случайно узнала, что Жасмин несколько раз водила туда Вона, чтобы не только расслабить свои атрофированные мышцы, но и заняться… другими вещами. Его губы поцелуями проложили путь от моей шеи к моему рту. Наклонив бедра, быстро твердеющая эрекция толкнула меня в низ живота. Я застонала, принимая его приглашение. Его дыхание участилось, когда его язык затанцевал с моим. Он целовал меня медленно, жестоко, сладко. Холл поплыл, и у вскинула ногу, чтобы зацепиться за его бедро, задрать юбку и впустить его тело в свое. Положив руку мне на голову, он навис надо мной. Его голос дрожал от вожделения. — Я не позволю тебе отвлекать меня. Я хочу знать, что ты скрываешь, и, если ты хочешь, чтобы это было что-то особенное…У меня есть идея получше. — о? Оттолкнувшись от стены, он взял меня за руку. — Да. Ты хочешь чего-то бесценного. Пойдем прогуляемся по территории. Та самая земля, которой мы владеем и которую охраняем для нашего сына. Это самое особенное, что я могу придумать. Я не могла не согласиться. Наши пальцы переплелись, когда мы двигались по дому, кивая братьям Блэк Даймонд и махая Флоу, когда мы пересекали фойе. Было еще не поздно, около девяти вечера, но летнее небо дразнило сумерками. Солнце зашло, температура на улице понизилась, но моя юбка до щиколоток и цыганская блузка согревали меня достаточно для небольшой прогулки. Наши шаги потревожили гравий и листья, когда мы вышли из холла и побрели по подъездной дорожке. Проходя мимо фруктового сада, у меня потекли слюнки при воспоминании о сочных фруктах, которые мы сорвали накануне. Жасмин сделала все возможное, чтобы научить меня быть такой же, как она, но мне было неинтересно; не тогда, когда мне нужно было шить детскую одежду. От моего внимания не ускользнуло то, как Жасмин держала маленького Кеса. Она хотела такого же. Однажды у нас был ночной разговор о том, что она хотела бы забеременеть от Вона. Долгое время — слишком долго — она не позволяла Вону прикасаться к себе. Она не могла избавиться от страха, что кто-то может полюбить ее, какой бы глупой ни была такая мысль. Они были вместе больше двух лет, и она призналась, что ей потребовался почти год, чтобы позволить ему переспать с ней. Страница 6 — Куда ты меня ведешь? — спросила я, когда мы ушли с подъездной дорожки и углубились в лес. Вместе мы пошли по тропинке, по которой бегали, огибая могилы моих предков. Мое сердце сжалось, вспомнив тот день, когда мы ухаживали за ужасной пустошью и сделали ее лучшим местом для отдыха. Обсудив с моим отцом и братом, мы все решили оставить могилы там, где они были. Однако мы заново освятили землю и выгравировали новые надписи на надгробиях. Вполне уместно, что и Уиверы, и Хоуки были похоронены в поместье, и выполнили все юридические требования для получения личного разрешения на кладбище, так что мы были полностью в рамках закона. Я не часто навещала их, но не собиралась скрывать что-либо из нашей истории от наших детей, когда придет время. Включая Жаклин. Я начала рассказывать ей о нашей общей родословной, но не продвинулась далеко. За последние два года мы встречались пять раз. Начнём с того, что было неловко и сбивало с толку смотреть на незнакомца, с которым делил утробу, и с которым у тебя общий день рождения. Но постепенно мы превратились из вежливых знакомых в приятных друзей. У нас были планы отвезти Кеса навестить ее в следующем месяце в Корнуолл. У нее не было собственных детей, и она только что вышла замуж за своего давнего партнера Джозефа. Она была моей сестрой… но потребуется время, чтобы стать семьей. — В особенное место. — Джетро улыбнулся в темноте. — Я думаю, мы прогуляем ужин…хорошо? — Конечно, более чем хорошо. Мой разум лихорадочно соображал, как сообщить ему новость. Из подлеска донесся сопящий звук. Я замерла, вглядываясь в кустарник в поисках ежа или барсука. Белка выскочила из подлеска и обвилась вокруг ног Джетро. — Болли, какого черта ты делаешь вне псарни? — Джетро нахмурился. — Как, черт возьми, он выбрался?” Я ухмыльнулась, опускаясь на корточки, чтобы обнять собаку. Он усыновил меня в мою первую ночь в Хоуксбридже и до сих пор был моим любимцем среди фоксхаундов. Джетро больше не охотился, но время от времени мы скакали галопом по поместью, а лающие собаки преследовали нас по пятам. Собака тявкнула, подходя, чтобы лизнуть мне руку. — Он может пойти с нами. — Потом мы отведем его обратно в конюшню. Джетро щелкнул пальцами. Пес послушно повернул. Воцарилась тишина, когда мы с Джетро углубились в лес. Луна освещала не так уж много, но наши глаза привыкли. Следуя по звериной тропе, мы вышли на небольшую поляну, где несколько папоротников и наперстянки склонились во сне. Я повернулась к Джетро, чтобы рассказать ему свои новости, но его губы прижались к моим, заглушая все, что я хотела сказать. — Не могли бы вы сыграть со мной в игру, миссис Хоук? Я ухмыльнулась, его кожа серебрилась в лунном свете. — Игра? Что за игра? Он прикусил зубами моё ухо. — Игра, чтобы заменить плохие воспоминания хорошими. Мы проделывали это с каждым долгом. Восьмиугольная оранжерея стала излюбленным местом для извращенного секса, а озеро избавилось от клейма ныряющего стула и стало излюбленным местом для пикника. Мое сердце бешено заколотилось. — Ты меня заинтриговал. Продолжай. Он усмехнулся. — Помнишь тот первый день? Когда ты бежала, спасая свою жизнь, к границе? Я сказал тебе бежать. Что я буду преследовать тебя. И когда я нашел тебя…ты сделала мне лучший гребаный минет в моей жизни. Я вздрогнула. — Я помню. — Я хочу снова преследовать тебя, Нила. Мои глаза расширились от озорной, восхитительной мысли о том, что он сделает со мной, когда поймает. — Голую или одетую? Его глаза вспыхнули. — Беги, пока ты одета. Это не помешает мне заявить права на то, что принадлежит мне, когда я поймаю тебя. Я тяжело дышала, пятясь от его рук. Уже запыхавшись, я понятия не имела, смогу ли убежать очень далеко. Не то чтобы я этого хотела. Но чистый трепет от бегства от мужчины, которого я любила, зная, что он сделает, когда остановит меня, заставил мою кровь бежать быстрее. — Какую фору я получу? — Несколько минут. Он наклонился и схватил Белку за шкирку. — Мой друг будет здесь, чтобы помочь мне. Точно так же, как я сделал в тот день. — Его губы изогнулись в сексуальной ухмылке. — Я предлагаю тебе бежать быстро, Иголочка. В противном случае я уложу тебя на землю, а мой член окажется у тебя между ног, прежде чем ты пройдешь несколько метров. Собрав волосы в конский хвост, я закрепила его резинкой. — Хорошо. Мои соски заныли, и я стала постыдно мокрой. Отступая назад, я застенчиво улыбнулась. — Держу пари, я уйду дальше, чем ты думаешь. — Я предлагаю тебе перестать дразнить меня и начать бежать… — Давай посмотрим, кто победит. Сделав пируэт, я рванула. Я мчалась, удаляясь от Джетро. Опьянение от возможности играть и смеяться бурлило в моей крови. В тот момент, когда он поймает меня, он возьмёт меня. И как только он заявит права на то, что принадлежит ему по праву — что всегда будет принадлежать ему, — я расскажу ему свои новости. Перепрыгнув через упавшее бревно, я бросилась сквозь подлесок, не заботясь о том, что ломались ветки или сбивались листья. Он найдет меня. И я хотела, чтобы он это сделал. Верный своему слову, он дал мне фору в несколько минут, прежде чем в ночном небе раздался вой Белки, сигнализирующий о его погоне. Я пригибалась, огибая деревья и корни, делая все возможное, чтобы уйти далеко. Но вместо страха я загорелась смехом и любовью. — Ты убегаешь? Потому что я преследую. Баритон Джетро пронесся сквозь папоротник. Я побежала быстрее, моя резинка для волос ослабла, и черные пряди каскадом рассыпались по спине, когда я прорвалась через небольшую вечнозеленую поляну в густой лес. Я надеялась, что продвинусь дальше. Но Белка нашла меня первой. Его лапы загрохотали позади меня, напоминая мне, что в тот роковой день он разрушил мое укрытие на дереве. Пыхтя, я потрепала собаку, когда она побежала рядом со мной. Его высунутый язык и черные глаза блестят от возбуждения. — Даже когда ты был предателем, ты прикрывал мою спину, не так ли? Белка тявкнула. Я никогда не привыкну называть его Болли. Это было не его имя — не с таким щетинистым хвостом, который у него был. Тяжело дыша, я вышла на еще одну небольшую поляну. Здесь было несколько саженцев, тянувшихся к небу. Я хотела броситься вперед, но чья-то рука обвила мое запястье, дернув меня назад. — Поймалась, малышка Уивер. Я задрожала, мое сердце сжалось от желания. — Отпустите меня, мистер Хок. В противном случае, я обещаю, что превращу твою жизнь в сущий ад. — Никогда. — Он быстро прижал меня к дереву, подняв мои запястья над головой и прокусив мне ключицу. — Я хотел сделать это весь день. Мое дыхание превратилось в стоны, когда его язык скользнул вниз по моему горлу, вдоль ожерелья, к ложбинке между грудями. — Сделать что? — Это. Развернув меня, он прижал меня спереди к дереву и наклонился, чтобы собрать мою летнюю юбку. Моя кожа покрылась мурашками, когда звук расстегиваемой им молнии вызвал прилив влаги. — Весь день я пялился на тебя. Я стал твердым для тебя, пока ты обнимал нашего сына. У меня потекли слюнки от желания облизать тебя, когда ты потягивала вино за ужином. Мое горло сжалось, когда руки Джетро скользнули вниз по моему телу, следуя моим контурам, впиваясь в мои бедра. — Ты такая чертовски совершенная. Моя спина выгнулась в его объятиях. Горячая сталь его эрекции толкнулась между моих ног. — Открой шире, милая Уивер. Ты мне нужна, ты мне очень нужна. Я содрогнулась от самого сильного, самого быстрого желания, которое когда-либо испытывала. Мои ноги раздвинулись, когда Джетро задрал мою юбку. — Джетро… — Позволь мне сделать это. — Я позволю тебе делать все, что угодно. — Господи. Подняв одну ногу, я позволила ему стянуть с меня трусики и сняла их, застонав, когда он снова прижал меня к дереву, упираясь бедрами в мою задницу. Я изо всех сил пыталась высвободить руки, потянувшись назад, чтобы погладить его по боку. — Мне нужно…Мне нужно прикоснуться к тебе. — Нет, ты должна позволить мне трахнуть тебя. — Тогда сделай это. Возьми меня. Я вся твоя. — Черт, Нила. Его руки дрожали, когда его пальцы впивались в мою кожу. — Я собираюсь взять тебя. Верно. Бл*ть. Прямо сейчас. Схватив меня за бедра, он вошел в меня. — О, Боже мой. Моя голова откинулась назад, когда большая длина Джетро завладела всем, чем я была. Он не был нежным. Он не был добрым. Он был человеком, который брал то, что хотел. Я и не думала о даре внутри моей утробы. У меня вообще не было мыслей, кроме него внутри меня и того дикого способа, которым мы соединились. Я никогда не испытывала такого блаженства или более низменных желаний. Мы были двумя животными, трахающимися посреди леса. Совсем одни, если не считать луны и звезд. Снова схватив меня за запястья, он поднял их над моей головой, когда его зубы сомкнулись на моем горле. Он застонал, сильно толкаясь, пронзая каждый дюйм внутри меня. — Бл*ть, я люблю тебя. Его голос подлил масла в огонь и без того пылающей похоти, и мое сердце сжало его в кулак, умоляя о большем, опасаясь, как сильно он возьмет меня. — О Боже, это так хорошо. Ты чувствуешь… — Мои глаза закрылись, когда он оседлал меня. Его темп был яростным и жестоким, удовольствие острым и ошеломляющим. — Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. Его дыхание скользнуло вниз по моей спине, когда он отстранился, чтобы трахнуть меня сильнее. — Я не собираюсь останавливаться. Приподняв мой подбородок требовательными кончиками пальцев, его рот опустился на мой. Его поцелуй украл все грани человечности, которые у меня еще оставались, и я полностью отдалась ему. Я отдалась дикой влажности его языка. Я застонала, когда он занимался любовью с моим языком, трахая мое тело. Его свободная рука вальсировала по каждому изгибу, жадная и твердая, покручивая мои соски, захватывая всю мою грудь в свои объятия. — Тебе это нравится. Я кивнула, задыхаясь от нашего поцелуя. — Да. — Тебе нравится, когда я беру тебя грубо. — Да. — Тебе нравится, когда я беру тебя нежно и сладко. — Да. — Ты любишь меня. — Да, тысячу раз да. Я вскрикнула, когда его член вонзился в меня сильнее, предвещая оргазм. Мои колени задрожали, кора дерева царапнула мою щеку. Но я бы ничего не стал менять. Ни одной чертовой вещи. Ритмичные движения его языка соответствовали требовательным движениям его члена. — Почувствуй меня, Нила. Почувствуй мой член глубоко внутри себя. Мои соски заныли, когда вокруг его проникновения хлынуло еще больше влаги. — Так и есть. Я чувствую каждый дюйм. — Почувствуй, какой я чертовски твердый. Как сильно я, бл*дь, люблю тебя. Я раздвинула ноги шире, выгибая спину для большего. — Кайт… — Подумай, как сильно ты любишь меня сейчас, когда в последний раз, когда ты убегала от меня, ты ненавидела меня. Его голос добавил еще один слой к моему оргазму. Я так сильно хотела его. Я хотела кончить, но я не хотела, чтобы это прекращалось. — Подумай о том, как много мы преодолели, чтобы заслужить то, что у нас есть. Я любила, как он терял себя во мне. Моя душа отзывалась эхом на его потребность. Мое тело молило о его освобождении. Я чувствовала его повсюду — в воздухе, вкусах, звуках, в самом своем сердце. Он был больше, чем человек; он был теплом, силой и вечностью. Он подарил мне ребенка. Он спас меня от долгов. Он сделал меня больше, чем просто человеком. Он сделал меня бессмертной. Бессмертной в своей любви. Бессмертной в своей страсти. — Бл*ть, Нила. О чем бы ты ни думала. Это заставляет меня кончить. — Тогда кончай. — Еще нет. Его темп стал бешеным, наше дыхание смешалось в гулких вздохах. Его рука опустилась мне на затылок, удерживая меня на месте, когда он начал работать сильнее, быстрее. Мы были полностью захвачены чарами друг друга. — Пожалуйста, — взмолился я. — Еще. — Я дам тебе больше. Его пальцы скользнули вниз по моей груди, опустившись на мой клитор. Я застонала, когда восхитительные осколки молнии затрещали под его прикосновением. Я была в секунде от взрыва. Один вдох и…. Я кончила. Молния превратилась в сверхновую звезду, разворачивающуюся со скоростью света, взрывающуюся в моей груди, сердце и душе. Все мое тело сжалось и задрожало, убаюкивая меня в эйфории. — Черт возьми. — Лоб Джетро упёрся мне на затылок, и он полностью потерял себя. Его член дергался внутрь и наружу, его живот ударялся о мой позвоночник с каждым толчком. Его стон каскадом прокатился по моей спине, когда первый всплеск его оргазма пронесся внутри меня. Я не двигалась, пока он наполнял меня, находил во мне удовольствие. Я задрожала от удовлетворения, хотя все еще испытывала боль от оргазма. В тот момент, когда его освобождение закончилось, его руки прошлись по моей спине, массируя изгибы, осыпая меня идеальным сочетанием благодарности и покорности. Он взял меня доминирующим образом, но отдал мне все. Это была настоящая сила. То, что было после секса. Он вышел, тяжело дыша. Скользкая струйка его спермы оставила след на внутренней стороне моих бедер. Повернувшись в его объятиях, я улыбнулась любви и благоговению в его глазах. Это было чудо, мы жили словно в сказке. — Иди сюда. Его голос был хриплым и глубоким. Обвив меня руками, он обнял меня со всей любовью, которую мы разделяли. Секс был яростным, но это было воплощением нежности. Мои груди прижались к его груди, руки обвили его талию, стирая все пространство между нами. Мы долго держали друг друга в объятиях, приходя в себя после того, как так эффектно расстались. Отстранившись, Джетро впился глазами в мой рот. — Спасибо. — Склонив голову, его губы пощекотали мои. — Поцелуй меня, Нила. Эти два маленьких слова стали моими абсолютными любимыми. Я поцеловала его. Танец был горячим и влажным, эротическое слияние прошлого и настоящего с намеком на незабываемое будущее. Как только мы почувствовали себя более человечными, а не такими грубыми и незащищенными, Джетро отпустил меня. Вытащив из кармана носовой платок, он осторожно вытер свое семя с моих бедер и наклонился, чтобы надеть мои трусики. Я держалась за его плечо, пока он стягивал шнуровку юбки на моих бёдрах, скрывая мою наготу. Я не могла оторвать от него глаз, когда он засунул свой все еще твердый член обратно в джинсы и застегнулся. Белка выскочила из подлеска как нельзя вовремя, как будто она предоставила нам уединение. Она тявкнула, виляя хвостом, когда Джетро бросил ему палку для игры. Я разгладила свою одежду. — Теперь, когда ты только что изнасиловал свою жену посреди леса, ты хочешь знать, почему я хотела пойти в какое-то особенное место? Его губы дрогнули. — Конечно, я знаю… Он замер, наморщив лоб. — О, Боже мой. Ты… ты… Я закатила глаза. — Серьезно, ты украл мой секрет? После стольких лет ты угадал правильно, прежде чем я тебе скажу? Топнув ногой с притворным гневом, я прорычала: — Я не могу тебя ничем удивить. Джетро не пошевелился. — Так ты… Я засияла. — Так и есть. Он бросился вперед. Его руки — те, что были такими сексуально требовательными и грубыми, теперь держали меня, как будто я была из закаленного стекла. — Нила… Черт, я не могу в это поверить. Что я такого сделал, чтобы заслужить это? Держа его за щеки, я поцеловала его. Я поцеловала его за каждый день, который мы провели вместе, и за каждый день, который нам предстоял. Мое сердце переполнилось радостью. — Я беременна, Джетро. И это… это девочка. *** Что вы скажете брату, который был причиной стольких страданий, но в то же время и стольких радостей? Что вы скажете о жизни, которая так много дала, но так много взяла взамен? Что вы скажете мертвому брату или сестре, умершему отцу, убитой матери, сумасшедшей бабушке? Что вы скажете о жизни? Сидя на своем любимом месте в Холле, я улыбнулась, когда Вон хлопнул Джетро по спине, возвращаясь с проверки дел в поместье. Со временем они сблизились, каждый изучал разные миры и обязанности, делился секретами Уивер и Хоуков. У меня не было ответов на жизненные вопросы, и у меня не хватило мудрости использовать то, что мы пережили, для большего блага. Все, что я знала, это то, что мы выжили. Нам дали новый старт, счастливое будущее, незапятнанный второй шанс. И мне до чертовой смерти надоело не понимать этого до конца. Нила кое-чему меня научила. Она вернула Джетро к жизни, а Вон взамен украл мое сердце. Какое-то время я боролась с этим. Я проигнорировала его ухаживания и выдала свое желание к нему. Я не верила, что он действительно хотел что-то настолько сломанное. Однако день за днем, неделя за неделей он показывал мне, какой я была дурой. Да, у меня украли ноги. Да, я ненавидела свою потерю и несколько дней не могла избавиться от жалости к себе. Но теперь… теперь я был сильнее, умнее и взрослее ребенка. Да, я не могла бежать. Да, я не могла стоять, танцевать или прыгать. Но кого это волновало, когда я могла целовать, любить, обнимать и существовать? Существовать в гораздо более совершенном мире, чем большинство, наслаждаться гораздо более приятными впечатлениями, чем большинство, и обожать гораздо глубже, чем большинство, потому что я знала, каково это — проигрывать. Мне повезло. Так ужасно, ужасно повезло. Мы все были такими. Жизнь была слишком коротка. История научила меня этому. И Вон дал мне силы быть храброй и принять это — трудности и все такое. Я любила свою семью — и живую, и мертвую, и злую, и добрую. Я любила свою родословную — и мстительные долги, и праведный конец. Я не стыдилась своей родословной, но у меня были полные намерения сделать так, чтобы мое будущее что-то значило. Я хотела заняться благотворительностью. Я хотела вернуть то, что мы отняли. Я хотела изменить свою жизнь к лучшему. Пришло время принять каждое сердцебиение, потому что каждое было пронумеровано, каждое было учтено, и каждое было потрачено впустую из-за страха. Я больше не боюсь. Я была сестрой лорда. Могущественная хозяйка сама по себе. И матриарх поместья шестисотлетней давности. У меня были средства изменить ситуацию к лучшему. Я бы никогда не стала принимать жизнь как должное. И Хоуксбридж Холл будет охранять всех нас…точно так же, как это было на протяжении веков. Пять с половиной лет спустя… — С днём рождения тебя. С днем рождения тебя! Эмма хлопнула в ладоши, ерзая на стуле, чтобы задуть свечи. — Хватит петь! Сейчас же. Я хочу задуть! Сжимая руки на ее крошечных плечах, я удерживал ее извивающуюся фигуру на месте. — Такая нетерпеливая. Страница 7 Нила улыбнулась, запечатлев счастливый момент на камеру. Ту самую камеру, которую Текс купил нам на годовщину нашей свадьбы в прошлом году. В то время я был благодарен, но не слишком взволнован. В моем мире фотографии и видео были напоминанием о плохих вещах. Я бы предпочел не заносить в каталог такие воспоминания. Однако это было до того, как я просмотрел стопку снимков, сделанных Нилой, на которых я однажды днем, ничего не подозревая, играл с Кесом и фоксхаундами. Я замер. Так, что мужчина, которого она засняла, был совершенно незнакомым. Я видел не парня в зеркале, который пялился на меня каждый день, когда я брился. Я смотрел на человека, который знал свое место, любил свое место и был счастлив. По-настоящему счастлив. Мое сердце загорелось, когда моя жена снимала портреты пятого дня рождения Эммы. Эта камера — нечто такое маленькое и простое — стала такой драгоценной, запечатлевая невосполнимые воспоминания, окрашивая моменты драгоценного времени. В свободное время — не то чтобы у меня было много времени между управлением империей Хоуков и воспитанием двух требовательных детей — я баловался съёмкой. Я превратил одну из многочисленных гостиных в Холле в темную комнату. Я предпочитал старомодный способ. Я должен был прикоснуться к лицам своих детей, первым увидеть потрясающие улыбающиеся губы моей жены, когда химикаты превращали ничего в черно-белое и цветное. Почти так же, как она вернула меня к жизни своей любовью, освободив меня из моей добровольной тюрьмы и даровав волшебный пигмент моему миру. Кестрел схватился за край стола, драматически запрокинув голову назад, исполняя праздничную песню. — С днем рождения, вонючка. С днем рождения тебя! Я закатил глаза, когда Нила стукнула его по голове. — Не называй так свою сестру. Кес потёр свои взъерошенные волосы. — Что? — Я не… — Эмма высунула язык. — Ты пахнешь. Ты воняешь, как, как, как… еж. Нила прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Я не мог остановиться. Мои глаза встретились с глазами Жасмин, и она разразилась хихиканьем. — Ежик? Что за черт? Моя сестра посмотрела на мою жену. — Где ты позволяла им играть? Я понятия не имела, что у ежей вообще есть запах? Вон наклонился, возвращаясь с кухни, где он стащил немного прошлогоднего варева. Эта смесь была не из чертополоха и бузины, как на дне рождения моего отца много лет назад, а из лаванды и жимолости. Ликер был крепким, но я сомневался, что у меня когда-нибудь вырастет вкус, которого я бы жаждал. Я предпочитал дорогой запас коньяка, который у нас был в погребе. Не то чтобы я нуждался в алкоголе, чтобы быть счастливым. Благодаря Ниле и моим детям я жил в состоянии блаженства. Даже когда Кестрел и Эмма были капризными и переполненными детскими эмоциями, я все еще купался в их любви. Я научился позволять своему состоянию полностью контролировать меня, потому что мне нечего было бояться, впитывая чувства моей любимой семьи. Нила отложила камеру и подошла, чтобы встать рядом со мной. Ее рука опустилась на пушистые черные волосы дочери. Ее лицо наклонилось к моему, и мы обменялись коротким поцелуем. Ее глаза посылали безмолвное послание. Я буду твоей в тот момент, когда это будет уместно. Мой взгляд затуманился. Ты будешь моей, независимо от того, подходящее время или нет. В ту минуту, когда этот торт будет разрезан, ты будешь моей. Она втянула в себя воздух. Заставив себя отвести взгляд и оставаться привязанной к комнате, полной людей, я улыбнулся семье и друзьям, празднующим день рождения Эммы. Это истощило меня — так много людей в одном пространстве одновременно, — но послеобеденные средневековые игры с рыцарскими поединками, переодеваниями, надувными замками и даже разыгранным боем на мечах стоили эмоционального напряжения. Весь день у нас была детская мечта на лужайке перед домом с водяными пистолетами и детским зоопарком — сочетание очарования старого света с современной простотой. Эмма и Кестрел раскрыли все секреты, которые я для них открыл, и моя грудь согрелась от гордости при мысли, что я дал им больше, чем просто веселый день детства — я подарил им счастливое детство, и это было неизмеримо бесценно. Голоса слились вместе, напевая заключительную строчку песни. — С днем рождения тебя! Крепкие люди из "Черных бриллиантов" — те, кого проверил, поручился и которыми командовал Флоу, — все хлопали и аплодировали. Ви подпрыгивал и кричал "ура", размахивая руками и украдкой хихикая от Эммы, в то время как Текс пододвинул торт с пятью свечами ближе к моей дочери. Пяти лет. Бл*ть, время летит быстро. Мое сердце сжалось, как это всегда случалось в такие важные моменты. И при мелких поводах тоже. Каждый момент, когда я останавливался и находил время, чтобы удивиться, как мне так чертовски повезло. В те же секунды я часто думал о Кесе. Я вспоминал своего брата, я скучал по нашей дружбе, и мне очень хотелось поделиться тем, что мне дали. Чувство вины за его смерть все еще сжимало мое сердце. Он не должен был умирать. Если кто-то и заслуживал того, чтобы выжить во время массовой чистки зла в моей семье, так это он. Нила знала, что я чувствовал, как я боролся за то, чтобы заслужить то, что я жил, а он нет. Она помогла мне принять это. И время помогло успокоить. Кес, возможно, и не был с нами физически, но иногда, бродя по Холлу, я ощущал его спокойный юмор. Мне нравилось верить, что часть его осталась с нами, наблюдая за нами, пока не пришло наше время присоединиться к нему. — Загадай желание. Нила наклонилась, удерживая волосы Эммы, чтобы она не опалила их, когда она подпрыгнула на стуле и надула свои крошечные щечки. Маленькая чертовка положила руки на стол, собираясь уткнуться лицом в бледно-розовую глазурь торта в виде замка. — Подожди. — Нила покачала головой. — Прежде чем дунуть, ты должна загадать желание. Мои уши навострились. Я хотел знать, чего желает моя дочь, чтобы я мог воплотить это в жизнь. Все мое существование состояло в том, чтобы убедиться, что каждое желание материализуется. В разумных пределах, конечно. Я бы не стал воспитывать избалованного ребенка. Эмма надулась, ее глаза были прикованы к торту. — Я уже загадала одно. — Она подпрыгивала в своей розовой пачке с оборками. — Пожалуйста, можно мне подуть? Я хочу подуть. Я загадала желание. Это займет целую вечность. Я хочу торт! Кес рассмеялся. — Она сумасшедшая. Я ущипнул его за руку. — Не называй свою сестру сумасшедшей. Он игриво хлопнул меня по руке. — Неважно. Ты сумасшедший. Мама сумасшедшая. Мы все сумасшедшие. Ну, я действительно не мог спорить с его логикой. — Маааааам! — Эмма взвизгнула. — Дай мне задуть! Нила рассмеялась, отпуская ее. — Давай, но убедись, что ты задула все пять сразу. Иначе твое желание не сбудется. Эмма замерла, впитывая эту жизненно важную информацию. Она уставилась на торт так, словно предпочла бы вести войну с глазурью, чем есть ее. Она такая чертовски свирепая. Я улыбнулся. Она пошла в свою мать. Черные глаза Нилы встретились с моими. Она прошептала себе под нос: — Как ты думаешь, она хотела принца, пони или одну из тех глупых летающих фей, которых она видела на прошлой неделе в магазине? Я обхватил ее руками за талию, притягивая спиной к себе. Я поцеловал нежную кожу ее шеи над бриллиантовым ожерельем. — Мне все равно. Я позабочусь, чтобы у нее было всё. Ее сердце глухо билось рядом с моим. — Даже принц? Я попятился назад. — Черт возьми, нет. Насколько я понимаю, она следующая Рапунцель. В Хоуксбридже полно башен, в которых ее можно держать. Нила хихикнула. — Удачи тебе с этим. Она просто вскарабкается и убежит. — Убежит? — Я уткнулся носом в заднюю часть ее уха. Два слова никогда не переставали выводить меня из себя. Беги и целуйся. ‘Беги", потому что это напомнило мне о том, что Нила была достаточно храбра, чтобы попытаться сбежать, и "поцелуй", потому что это был момент, когда она сломала меня и сделала своим. Эмма унаследовала храбрость своей матери и превзошла даже своего брата в акробатике лазания по деревьям. Я не знал, откуда у нее этот навык, но ей нравилось быть на верхушках деревьев больше, чем на земле. Внезапное воспоминание о Ниле, прячущейся голой на деревьях, заполнило мой разум. Кровь текла по моему телу, набухая в моем члене. Я слегка прижался бедрами к ее заднице. — Кстати, о деревьях и беге… Она напряглась, а затем растаяла. Она завела руку за спину, чтобы обвиться вокруг моей шеи. — Если ты принесешь клетчатое одеяло, я обязательно дам тебе то, что дала тебе тогда. Поцеловав ее в щеку, я выдохнул: — Понял. Понизив голос еще больше, я прошептал: — Тебе действительно нужно перестать употреблять эти слова. Это крайне неуместно, что я так суров на вечеринке по случаю дня рождения моей дочери. Нила повернулась в моих руках, прижимаясь своими губами к моим. Она еле слышно прошептала. — Тебе действительно нужно перестать заставлять меня любить тебя так чертовски сильно. — Ее глаза встретились с моими. — Ты чувствуешь это? Насколько я переполнена? Как я не знаю, как сдержать это сегодня вечером? Я просто… ты мне нужен. Остальная часть комнаты исчезла — мир всегда исчезал, когда Нила прикасалась ко мне. — Да. Я чувствую это. Она склонила голову набок. — На что это похоже? Я взглянул на Эмму, которая все еще не решила, как задуть все свечи сразу. — Это похоже на погружение в горячие источники под Холлом. Тепло и удовлетворение окутывают меня с легким оттенком боли от того, что мне слишком жарко. Но, в отличие от горячих источников, я не испытываю дискомфорта от осознания того, что мне придется снова забираться в холод и оставлять тепло позади. Ты постоянно даешь мне это. Нила поцеловала меня в щеку. — Тебе больше никогда не будет холодно. Двойной смысл ее слов — что я никогда больше не буду нелюбим — пульсировал. Прочистив горло, я оттолкнул ее и снова привлек внимание к комнате. — Продолжай говорить такие вещи, и мы не увидим остальную часть вечеринки. Нила наполовину рассмеялась, наполовину нахмурилась. — Я разрываюсь между тем, чего я хочу больше. Повернувшись, она посмотрела на стол и Эмму. Кес закатил глаза, не отводя взгляда от сестры, нетерпеливо ожидающий десерта. — Давай уже. Эмма ухмыльнулась, надув свои маленькие щечки. Ее легкие расширились, и она сумела заставить пламя превратиться во вьющиеся спирали дыма. Зал взорвался аплодисментами и радостными возгласами. Эмма визжала и танцевала на своем стуле. Нила схватила Эммы за балетную пачку, на всякий случай, если она упадет. — Хорошая девочка. Я не сомневаюсь, что все твои желания сбудутся. Кес стоял рядом, у него текли слюнки. Ему было все равно, что слюна его сестры просто оказалась на торте, когда она попыталась дунуть. Все, чего он хотел, — это сладости. Малыш взлетал, как чертов воздушный змей, всякий раз, когда у него были сладости. В этом отношении он не напоминал мне своего тезку. Мой брат никогда по-настоящему не позволял себе расслабиться — никогда не был сумасшедшим или глупым подростком. В то время я думал, что это был только он, но теперь я думаю, что он сделал это для меня. Если бы он позволил себе увлечься, у меня не было бы другого выбора, кроме как тоже увлечься. Отпустив Нилу, я сунул руку в задний карман и сжал спрятанную коробочку. Нила видела этот подарок, но Эмма — нет. Это был последний подарок, но самый ценный. Весь день Эмма с благодарностью принимала подарки. Мне нравилось, что она искренне ценила все — от носков и шербета до новых качелей и пони. Ее юные эмоции наполнили мое сердце до краев, и странным образом я смог пережить свое детство через нее, заменив несчастливые времена прекрасными. — Вниз. Вниз. Я хочу спуститься. — Эмма указала на пол. Нила спокойно подняла Эмму со стула и поставила на пол. — Никуда не уходи. Я думаю, у папы есть для тебя подарок, пока я буду резать торт. Черные глаза Нилы встретились с моими. Мы были вместе так мало лет, но мне казалось, что она была моей целую вечность. Мне никогда не надоест просыпаться с ней в своей постели, или делить с ней завтрак рядом, или помогать ей шить поздно ночью, даже если ее иглы вытягивали из меня больше крови, чем мне хотелось. Я люблю тебя. Она просияла. Я знаю. Оторвав свой пристальный взгляд от ее, я опустился на корточки и жестом пригласил Эмму подойти ближе. Это было нереально — защищать и растить детей, названных в честь двух людей, которые значили для нас весь мир; двух людей, погибших в войне между нашими домами. Кестрел перенял некоторые причуды моего брата, но не все, и Эмма души не чаяла в Тексе, что заставило меня задуматься, не переняла ли она немного от моего состояния. Невозможно было избежать лавины любви и скрытого отчаяния Текса из-за того, что его жены не было рядом, чтобы увидеть, как растут ее внуки. Эмма держала его за руку и тихо сидела у него на коленях, заглаживая его боль тихой нежностью. Взяв дочь за руку, я посмотрел в дальний угол комнаты. Моя невестка Жаклин держалась на заднем плане. Она приехала на несколько дней, чтобы отпраздновать день рождения Эммы, но не могла избавиться от настороженности, которую вызывал в ней Холл. Хоуксбридж не был добр к Уивер, и она не так легко приняла свое происхождение. Нила и Вон изо всех сил старались принять Жаклин в свою среду, но она была воспитана по-другому. Она была единственным ребенком в заносчивой семье. Она не знала, как вести себя на больших собраниях, и в этом отношении я мог ее понять. У нас были более счастливые времена, когда мы навещали ее в Корнуолле, где Джеки жила со своим мужем. Там, на ее собственной территории, ее эмоции были спокойными и уверенными, в то время как она щедро одаривала своих маленьких племянницу и племянника любовью. Она была хорошей тетей. Ее колючие черные волосы ничем не могли отличаться от реки черного дерева Нилы. Однако у нее были те же глаза, та же фигура, та же плавная грация. Нила и Вон выросли, веря, что они близнецы; узнав, что они тройняшки, пришлось немного привыкнуть. Однако лежащие в основе история и тайна пока не позволяли образовать сложную связь. Со временем она сформируется. Нила в конце концов согреет свою сестру и поможет ей развеять угрызения совести из-за того, что ее не было рядом, чтобы помочь. Стыд был сильной вещью, и Жаклин не могла избавиться от сожаления о том, что она была первенцем на несколько минут, но все же не заплатила долг. Она даже не до конца понимала последствия этого долга. Не хотела слишком глубоко погружаться в историю. Мое сердце бешено колотилось. Если бы Жаклин не была спрятана, она была бы моей, а не Нила. И конец Долг по наследству мог бы быть совершенно другим, потому что, хотя я терпел Жаклин, я не был связан с ней. Ее эмоции были рассеянными по сравнению с ее сестрой. У нее никогда бы не хватило силы дотянуться до моего льда и вырвать меня из его хватки. Мои руки чесались снова обнять Нилу. Чтобы поблагодарить ее. Любить ее за то, что она есть. Так я и сделал. Поднявшись с корточек, я быстро обнял свою жену, прежде чем снова опуститься на корточки перед Эммой. Нила приняла мое объятие с мягкой улыбкой, как будто она прочитала мои мысли. От Эммы пахло сырными слойками и булочками с колбасой, приготовленными специально для ее праздничного ужина. — Тебе понравилось сегодня кататься на Фокус-покусе? Эмма захлопала в ладоши. — Да. Она потрясающая. Могу я сделать это ещё раз? Прямо сейчас? Я купался в ее заразительной энергии. — Не сегодня. Завтра. Мы все отправимся прокатиться. — Мы можем взять с собой птиц? А собак? А Немо? — Немо? Эмма посмотрела на Нилу. — Ты сказала, что спросишь, мамочка. Нила ласково закатила глаза. — Немо — это имя Эммы для котенка, которого мы видели в рекламе в деревне. Я сказал ей, что у нас более чем достаточно домашних животных. — Взъерошив волосы, она улыбнулась. — Ты только что получила пони. Хватит подарков животных. Эмма надулась. Я напрягся от детских требований, но она уравновесила свои эмоции с такой зрелостью, что меня захлестнула гордость. — Я знаю. Фокус потрясающий. — Наклонившись, она чмокнула меня в щеку. — Спасибо тебе, папочка. Мое сердце разбилось вдребезги от любви. Потребовался почти год, чтобы найти идеального жеребенка для Эммы. Я заказал кобылку у заводчика, который дал мне жеребенка для Кеса. Почти в восемь лет Кес стал опытным наездником и ежедневно ездил со мной, рысил рядом со мной, храбро скакал галопом, исследуя границы Хоуксбриджа, пока я учил его ценности земли и наследия. Теперь Эмма могла присоединиться к нам на своей полуночной кобылке по имени Фокус-покус. Отпустив липкие руки Эммы, я полез в задний карман за коробкой. Передавая её ей, в комнате воцарилась тишина, когда я поцеловал ее нежную щечку. — Это будет значить для тебя больше, когда ты станешь старше, но я хотел, чтобы это было у тебя сейчас. Обещай мне, что ты будешь очень заботиться о нем и никогда его не потеряешь. Ее черные волосы взметнулись, когда она яростно кивнула. — Я обещаю. Я тихо рассмеялся, когда она схватила красную коробку и открыла ее. У нее был достаточный опыт открывания шкатулок с драгоценностями. Одним из ее любимых мест была Алмазная аллея, где она совершала набеги на драгоценную коллекцию Нилы. Она сказала, что хочет ожерелье своей матери — однажды даже попыталась оторвать его пилочкой для ногтей. Она и не подозревала, что это было бы на ее маленькой шее, если бы она родилась от другого мужчины в другое время, если бы все еще существовал Долг по наследству. Она была девушкой-Уивер. Но теперь это имя не сопровождалось таким проклятием. Ее маленький ротик приоткрылся, когда она увидела ожерелье с черным бриллиантом, которое я показал Ниле в тот день, когда официально попросил ее выйти за меня замуж. Нила поймала мой взгляд, вертя свое обручальное кольцо, давая мне понять, что ее мысли были с моими. Ей не нужно было мое состояние, чтобы понять меня — это было результатом безусловной любви и того, что мы всю жизнь слушали друг друга. Помогая Эмме вынуть цепочку из коробки, я помахал слезинкой перед ней. — Это очень особенное. Ты узнаешь этот камень? — Да. Ее черные волосы подпрыгнули. Я никогда не встречал более умного ребенка. Она могла запоминать и перечислять огранку бриллиантов, их недостатки и характеристики. Она выучила несколько слов на суахили в прошлый раз, когда мы были в Африке, и даже дала детям в детском саду совет по одежде, наблюдая, как Нила без усилий прикалывает и укладывает простой ситец в великолепное платье. Она была идеальным сочетанием нас обоих. Волшебный кусочек Нилы и меня. — Где ты видела камень? Она указала на левую руку Нилы. — Мамино кольцо и браслет. — Верно. И теперь у тебя тоже есть один. — Потому что ты любишь меня так же сильно, как и ее? Я засмеялся, заключая ее в объятия. Кестрел приблизился на расстояние захвата, и я сжал и его тоже. — Потому что я люблю вас обоих так же сильно, как и ее. Я люблю вас всех. Нила незаметно вытерла внезапную влагу со щек, занимаясь разрезанием торта. Джаз придвинулась ближе, помогая складывать бумажные тарелки и подавать их с розовой глазурью братьям Блэк Даймонд. Страница 8 Джаз повернулась ко мне и протянула тарелки с тортом, стоявшие у неё на коленях, моим детям. Ущипнув Эмму за нос, она сказала: — Теперь, когда дарение подарков закончилось, как насчет торта? Я хочу съесть твое желание, маленькая Липучка, чтобы убедиться, что оно сбудется. Кес обнял сестру за плечи. Мальчишескими пальцами он схватил глазурь и отправил в рот огромную пригоршню. — Как раз вовремя. Все засмеялись. Мой мир был идеален. Я был опьянён. Не алкоголем или одурманивающими веществами, а счастьем. Чистым, неподдельным счастьем. Такое избитое выражение: я пьян от счастья. Но впервые в своей жизни я мог с уверенностью сказать, что это правда. — Эй, чувак, мы собираемся отчаливать. — Вон схватил меня за плечо, крепко сжимая. Последние несколько часов прошли в хорошей компании и приятной беседе. Переполненная гостиная опустела после того, как торт был съеден, и Текс с Жаклин разошлись по своим комнатам для гостей, в то время как мы с Нилой удалились в недавно украшенный кабинет с детьми. Джаз и Вон присоединились к нам, вытаскивая Твистер и другие глупые игры, чтобы утомить Кеса и Эмму. — Вы, ребята, можете просто переночевать здесь. Я ухмыльнулся. Джаз натянула одеяло на ноги, откинувшись на спинку кресла рядом с Нилой. — У Ви завтра презентация линии одежды. Мы хотим вернуться сегодня вечером. Ее взгляд остановился на Воне. Близость и нежность между ними дополнили мое счастье. Я никогда не думал, что моя сестра покинет Хоуксбридж, не говоря уже о том, чтобы найти любовь и поддержать своего избранника в центре внимания, где ее инвалидность подвергалась обсуждению. Но она это сделала, и она никогда не выглядела лучше. Камин тепло потрескивал, бордовые шторы укрывали нас от остального мира, а разбросанные по полу мешки с фасолью и игрушки представляли Хоуксбридж в совершенно ином свете, чем тот, который существовал так долго. — Тебе нужны какие-то окончательные корректировки? — спросила Нила, небрежно проводя кончиками пальцев по волосам Эммы. Энергетический уровень моей дочери снизился. Она не спала, играя в Лего с Кестрелом, но долгий день, наконец, приблизился к тому, чтобы погрузить ее в сон. Вон пренебрежительно махнул рукой. — Нет, я в порядке. Ты уделила мне достаточно времени, чтобы сделать коллекцию мужчин идеальной. Нила засияла. — Все, что угодно для тебя. Вон просиял. — То же самое, сестренка. За последние восемь лет мы с Ви быстро подружились. Он был колючим и самоуверенным, самодовольным и иногда высокомерным, но он обожал своего близнеца и был без ума от моей сестры. Он обожал землю, по которой каталась Жасмин, и относился к ней с величайшей заботой и уважением. Его дружба затянула дыру, оставленную Кесом, дав мне возможность выпить пива в местном пабе или просто обсудить бессмысленные вещи, но он никогда не смог бы заполнить эмоциональную пустоту, оставленную моим братом, — да я и не хотел этого. Мне нравилось общество Ви, но он не контролировал свои мысли рядом со мной, как мог Кес. Я знала гораздо больше, чем мне было нужно, о том, как сильно он любил Жасмин, как сильно он хотел держать ее в своих объятиях после долгого дня на фабрике. Я поерзал на сиденье, потягивая небольшое количество коньяка, которое налил. — Что ж, я желаю вам удачи. — Спасибо. Сделав глоток янтарного огня, я спросил: — Ты готов пострелять по мишеням в следующие выходные? Ви потер руки друг о друга. — Чертовски верно, так и есть. Собираюсь надрать тебе задницу после последней взбучки, которую ты мне устроил. — Приезжайте на выходные. Нила провела рукой по своим длинным волосам, свободно рассыпав пряди по плечам. Она надела вязаный джемпер, и ее волосы были переплетены с шерстью. Мне нравилось, что длина была такой же, как в тот день, когда я заявил на нее права. Жасмин улыбнулась. — Конечно. Звучит хорошо. Мы приедем в пятницу и проведем несколько дней с вами, ребята. — Звучит как план. — Взглянув на Вона, я указал пальцем. — Однако, если ты хочешь пострелять по мишеням и поиграть со своими племянницей и племянником, тогда не спи до полудня. Жасмин подавила смешок. Ви жеманно улыбнулся. — Эй, вини в этом свою сестру. Она любит утро и то, что происходит по утрам. Нила зажала уши Эммы руками, в то время как Кес поднял смущенный взгляд. — Ви! Он засмеялся, пожимая плечами. — Что? Я не позволю, чтобы меня обвиняли в том, что я сплю, когда это не моя вина. Я опрокинул остатки своего напитка. — Отвратительно. Я не хочу слышать от тебя больше, спасибо. Ви засмеялся громче, пригибаясь, чтобы ударить меня по бицепсу. — Думаю, раз ты обрюхатил мою сестру, я могу попытаться отплатить тем же. Я поперхнулся глотком коньяка. — Прошу прощения? Его глаза заблестели, когда он взглянул через комнату на Нилу и Жасмин, сидящих бок о бок на одинаковых мешках. Ви встала к ногам Жасмин. Казалось, он знал, когда она хотела пошевелиться, легко поднимал ее с кресла и перемещал туда, куда она хотела. Иногда он просто хватал ее, где бы она ни была, и выходил из комнаты, только чтобы вернуться через тридцать минут с обветренными щеками и опухшими губами. Как бы я ни подшучивал над Воном за то, что он украл мою сестру, я не мог быть более благодарен. Он подарил ей новую жизнь. Он расширил ее стены, дал ей новый мир, и я никогда не видел ее такой счастливой. Летом у нее был загар от того, что Ви толкал ее по солнечным полям и нес на руках, чтобы она вздремнула в саду. Зимой у нее был красный нос — единственное, что бросалось в глаза, когда Ви старался изо всех сил укутать ее. Для того, кто никогда не покидал Холл, она теперь путешествовала с ним в поездках за покупками для его компании, больше смеялась и жила своей жизнью, а не просто существовала. Вон посмотрел на прекрасную картину, открывшуюся перед нами. Его шутка сменилась серьезным выражением лица. — У тебя есть дети. Разве для них не имело бы смысла иметь двоюродных братьев, с которыми они могли бы расти? Я нахмурился. Им потребовалось много времени, чтобы принять это решение, и я не думал, что это было из-за отсутствия желания иметь детей, а скорее из-за страха Вона, что Жасмин не справится с беременностью. Я пытался блокировать любопытную способность моего состояния, но дети уже некоторое время были у них на уме. Они либо разобрались с проблемами, вызывающими у них горе, либо наконец решили позволить природе идти своим чередом. Нила подняла глаза, встретившись со мной взглядом через всю комнату. Упомянутые Ви детки сидели перед ней и Джаз. Два демона с черными и бронзовыми волосами, которых я бы ни в малейшей степени не изменил. Мысль о том, чтобы наполнить древний зал смехом вместо слез, была идеальной целью. Я счастливо улыбнулся. — Договорились. Сделай Кесу и Эмме кузенов, но сначала… женись, черт возьми, на моей сестре и сделай из нее честную женщину. Ви рассмеялся. — Поверь мне, я пытался. Она приняла мое кольцо, но не назначила дату. Я поймал взгляд Джаз. Я знал почему. Она пыталась скрыть это, но ее мысли всегда транслировались на громкой частоте. Она не назначила дату, потому что в глубине души все еще чувствовала, что не заслуживает Вона, так как она не была "полноценной". Мне было все равно, что я буду выглядеть глупо и выдам, сколько секретов у меня было, я прошептал: — Джаз, ты совершенна. Ты лучше, чем любая другая женщина, которую я знаю, кроме моей жены. Она втянула воздух, ее глаза блестели от пламени камина. — Спасибо, Кайт. Вон сделал паузу, прежде чем пошутить: — Кроме того, ты уверен, что хочешь, чтобы Хоук стал Уивер? Что произойдет, если через несколько лет какой-нибудь тиран попытается завладеть нашей первой дочерью, дочерью Уивер? Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрел на Нилу, любя ее так сильно, что это причиняло боль. — Они бы не взяли твою. Они пришли бы за моей. Я был тем, кто должен был сменить фамилию, помнишь? Но я этого не сделал, и проклятие снято. Все кончено. Конец. Вон вздохнул. — Моя мама гордилась бы тобой, ты знаешь? Горжусь тем, как ты остановил это и спас Нилу. Я вспомнил Эмму и ее железно-мягкий дух. Я научился заботиться о ней во время ее короткого пребывания и уважал ее за то, какой сильной она была. — Я должен был спасти ее. — Мы все согласились не жить прошлым, помнишь? — Отойдя от меня, Вон направился к женщинам и двум малышам у огня. — У нас есть новое будущее, которым мы можем наслаждаться. Неосознанно я встал и последовал за ним. Нила улыбнулась, когда я стоял над ней, глядя сверху вниз на две темные головки наших детей. Ее пальцы обхватили мою голую лодыжку. — Я скучала по тебе. Мое сердце набухло и раскололось, наполняясь обожанием и удовлетворением. — Я тоже скучал по тебе. Опустившись на корточки, я встал рядом с ней и вытащил ее из мешка к себе на колени. Уткнувшись носом ей в шею, я поцеловал ее бриллиантовое ожерель, а затем ее нежную, как лепесток, кожу. Она тихо простонала: — Я думаю, что пора спать… не так ли? Мои глаза впились в ее, без слов говоря ей, что она мне чертовски нужна. Маленькая рука потянула меня за джинсы. — Папа, сказку? Я вздохнул. Вот и все для того, чтобы лечь спать. Я театрально закатил глаза. — И почему ты думаешь, что заслуживаешь сказки, крошка Эмма? Нила протянула руку и пощекотала маленькую девочку, которая была точь-в-точь похожа на нее. Те же скулы, подбородок и губы. Однако у Эммы были мои глаза — ястребиные глаза — черта, столь сильная, что ее разделяли все мои братья и сестры. — Где твои манеры, Липучка? Эмма хихикнула, услышав прозвище, которое Нила дала ей. На свой второй день рождения она упала в корзину с липучками. Ее мягкий хлопчатобумажный комбинезон зацепился за пластиковые шипы, так что для того, чтобы распутать ее, потребовалось много усилий и проклятий. У неё теперь появилась привычка раздвигать липучки; она любила шум. Кестрел бросил свои Лего, придвигаясь ближе, чтобы прислониться к моему бедру. — Можно сказку? Только одну. Пожалуйста? Я ничего не мог с собой поделать. Обхватив рукой его маленькие плечи, я обнял его. Нила сидела у меня на коленях, а Кес и Эмма прижались ко мне по бокам — что может быть совершеннее? — Ты хочешь историю? Эмма подпрыгнула вверх-вниз, Кес просто кивнул. Его мысли нежны, непоколебимы. Он обожал свою младшую сестру. И если она хотела историю, он позаботился о том, чтобы она получила историю. Его золотые глаза встретились с моими, умоляя. Мурашки пробежали по моим рукам, когда я подумал, не мог ли мой брат и лучший друг каким-то образом найти способ общаться со мной через моего сына. Кес извивался в моих объятиях. — Расскажи нам историю. Только одну. Потом в постель. Обещаю. Нила рассмеялась. — Как часто мы это слышали? Кес ухмыльнулся, прядь волос упала ему на лоб. — Обещаю. Вот вам крест! Жасмин хихикнула. — Задом наперед, Кесси. Кес высунул язык. — Папа знает, что я имею в виду. Я тихо рассмеялся, когда Вон соскользнул на ковер, прислонился спиной к шезлонгу и посадил Жасмин к себе на колени. — Ты прав. Я знаю, что ты имеешь в виду. Кес хлопнул в ладоши. — Хорошо. Тогда расскажи историю. — История! История! Эмма свернулась калачиком. Вот оно. Это было счастье. И я больше не был пьян от этого. Я был заражен этим. Это была моя семья. Моя новая избранная семья. Мы победили. Мысли Нилы нахлынули на меня потоком меда и безмятежности. Ее сердце наполнилось любовью. Сжав своих детей, я схватил свою жену и крепко поцеловал ее. Кес притворился, что его тошнит, а Эмма завизжала. Жасмин и Вон простонали: — Снимите комнату. Нила прервала поцелуй, ее ониксовые глаза светились нежностью. — Я думаю, мы должны рассказать этим демонам историю. — Я думаю, что да. — У меня есть история. — Вон пощекотал Кеса. — История о драконе и маленьком мальчике, которого съели. — Нет! Кес боролся, морщась и пытаясь не рассмеяться. — Мне нравятся папины истории. Мои брови поползли вверх. — Мои истории? Я не понял. Нила была королевой рассказов. Она рылась в Интернете в поисках мультфильмов Диснея, книжек с картинками и сказок. Я просто задерживался в темноте, слушая ее знойный голос, и засыпал с двумя младенцами, прежде чем она укладывала меня в постель и использовала свой рот другими способами. — Да, мы хотим историю о тебе и маме! — Кес посмотрел на свою сестру. — Правдивую историю, верно, Эм? Эмма захлопала в ладоши. — Верно. Верно! Вон что-то пробормотал себе под нос. — Боже, я думаю, что ваши родители никогда не должны рассказывать, как они познакомились. Это не похоже на то, что вы остановились в каком-то баре и совершили пьяную ошибку — это достаточно плохая история, а упоминание об обезглавливании за долг с 1400-х годов… немного притянуто за уши. Я усмехнулся. — Это притянуто за уши… Но, возможно, именно это делает эту историю хорошей? Джаз прищурила глаза. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что жизнь не должна быть универсальной и следовать заранее утвержденному сценарию. Нила пробормотала: — Если бы это было так, где были бы приключения… рыцари, убивающие драконов, и принцессы верхом на единорогах? — Я принцесса, — объявила Эмма, тыча себя в грудь. — Я есть. Я. Я снисходительно усмехнулся. — А какая ты принцесса? Она внезапно вскочила на свои крошечные ножки и взлетела вокруг подушек в своей розовой пачке, широко раскинув руки. — Я принцесса ястреб. Нила схватила ее, щекоча ей шею. — Ястреб, да? Не орел, не коршун или не стервятник? Эмма сморщила нос. — Нет, глупышка. Ястреб. Указывая на меня, Нилу и Кеса, она сказала: — Мы все Ястребы. Мысли Нилы путались между тем, чтобы выйти за меня замуж и взять мою фамилию, и тем фактом, что Жасмин скоро станет Уивер. Мы поменялись ролями. Смешали наши родословные. Собрав свою семью поближе, я сказал: — Хорошо, хочешь историю? У меня есть история. Дети мгновенно присели на корточки, их янтарные глаза уставились на меня. Джаз, Ви и Нила поставили меня в центр внимания, ожидая, что я придумаю что-нибудь сумасшедшее и фантастическое. Но я этого не сделал. Я бы не опозорил своих детей, солгав им, и я бы не стал дискредитировать прошлое и не извлекать уроки из истории. Они хотели знать историю о том, как мы с Нилой встретились? Ладно, они услышат правду, и им отделять факты от вымысла. Мои дети будут полной противоположностью тому, кем меня воспитывали. Они будут добрыми и отзывчивыми; они никогда ни в чем не будут нуждаться, но они будут знать, как помочь другим, менее удачливым. Они будут лучше. — Давным-давно жила-была швея по имени Иголочка с ниточкой. Эмма вздохнула, прижимаясь ближе к Ниле. — Она похожа на тебя, мамочка. Кес вызывающе покачал головой. — Она и есть мама. Мое сердце сжалось от любви. — Это верно. А теперь перестань перебивать. — Сделав глубокий вдох, я обнял их крепче. — Однажды вечером у Иголочки была самая большая вечеринка в ее жизни. Короли и королевы приезжали отовсюду, чтобы увидеть ее волшебные творения из кружева и хлопка. Она работала в течение многих лет, чтобы создать что-то настолько совершенное и платье, которое бросало вызов всей красоте. Платье с перьями, бриллиантами и шелком. — И непослушный принц сорвал его с нее. Нила поцеловала меня в щеку, произнося секретные слова прямо мне в ухо. — Он посадил ее на своего доблестного коня и увел во тьму. Положив голову мне на плечо, она выдохнула: — Но он уже был влюблен в нее, поэтому проиграл битву еще до того, как она началась. Кес и Эмма не могли слышать, что шептала моя невероятная жена, и я боролся с желанием снова украсть ее и показать ей, как сильно я хотел ее. Я боролся с этим желанием, пока мои дети ждали, когда я продолжу. Но я не мог оторвать глаз от Нилы. — Был, ты же знаешь. Она напряглась, ее глаза встретились с моими. — Ты был? Текстовые сообщения? Их было достаточно, чтобы упасть… — Влюбиться в тебя? Я думаю, что влюбился в тебя, когда мы встретились в последний раз, когда тебе было тринадцать. — Я этого не помню. — Ты и не должна. Я должен был поздороваться, но я не мог испортить тебе день. Ты выглядела такой счастливой. Поэтому я наблюдал за тобой в парке и отдал тебе свое сердце, даже не подозревая об этом. — История! Ты забываешь историю. — Эмма потянула меня за рукав, ее лицо было открытым и нетерпеливым. — Пожалуйста… Нила пошевелилась в моих объятиях, нежно целуя меня. — Я любила тебя, когда ты был Кайтом007. Я любила тебя, когда ты был Джетро Хоук, и я люблю тебя, когда ты наконец стал моим. — Фу-у-у. — Кес высунул язык. С моей душой, готовой разорваться от радости, я заставил себя не обращать внимания на жену и продолжить рассказ. Как только дети лягут спать, а Джаз и Ви уйдут, я проведу остаток ночи, показывая Ниле, как сильно я ее обожаю и как я рад, что наша история существует. Мой голос разнесся по комнате, смешиваясь с потрескиванием камина. — На чем я остановился? О да, это верно. Платье, созданное Иголочкой и ниточкой, было самой невероятной вещью, которую кто-либо когда-либо видел. Люди предлагали купить ей замки и рай за возможность заставить ее шить для них. Все казалось правильным в этом мире, но Иголочка не знала, что за ней придет чудовищный принц. Что он лгал ей месяцами, посылал секретные сообщения и украл ее сердце без ее ведома. — Я сделал театральную паузу, крепко сжимая Кеса и Эмму. — Его послали, чтобы причинить ей боль. — Нет! — Эмма пискнула. — О, да. — Я печально кивнул. — Его задачей было охотиться на нее, причинять ей боль. Кес сжал свои крошечные кулачки. — Но ты же не позволил плохому принцу забрать маму, не так ли? Я понизил голос, став серьезным. — Позволил. — Нет! Почему? — Потому что…Я был плохим принцем. Мне дали задание доказать, что я достаточно знатен, чтобы унаследовать королевство и далекие замки, но каким бы плохим я ни был, у Иголочки была магия, с которой я не мог бороться. Я устроился в мягком кресле, полностью погрузившись в рассказ. Я не стал приукрашивать. Я расскажу им о долгах и боли. Я замолчу о вещах, слишком старых для их юных ушей, но я позабочусь о том, чтобы послание, лежащее в основе истории, осталось. Страница 9 Я верил, что у каждого есть терпимость к темноте, потому что жизнь — это не просто свет. Жизнь — это не радуга, не удача. Реальная жизнь была трудной. В ней был беспорядок, ложь и разбитое сердце. Они заслуживали знать, что их ждут не только триумфы, но и трагедии. Они должны быть готовы как к поражению, так и к победе. Потому что именно это делало эмпатичного человека сильнее монстра. И какой бы запутанной и ужасной ни была наша история, наша вера в любовь и нежность изменила план судьбы. Наши мечты сбылись и стали еще более ценными из-за того, что мы пережили, чтобы заслужить это. — Внутри каждого из нас есть тьма. — Я взглянул на своих детей, убеждаясь, что они обратили на меня внимание. — Некоторые из нас позволяют этому управлять нами. Некоторые из нас позволяют этому уничтожить нас. И некоторые из нас принимают вызов и борются с ним. Все, что нужно, — это чтобы этот единственный человек поверил, что он достоин. Что мы не будем склоняться перед нищетой, ненавистью или жадностью. Что наша жизнь может быть лучше, чем тени, которым мы позволяем ползти по ней. Эмма кивнула, но Кес помрачнел, обдумывая мои слова, впитывая скрытую за ними мудрость. Нила победила, потому что боролась с тьмой. И я победил, потому что принял свою правду. Все, что требуется, — это чтобы один из нас набрался храбрости и включил свет. — Значит, плохой принц обидел Иголочку? — прошептала Эмма. — Да, он отдал ее троллям в лесу, чтобы получить оплату за то, чего она не делала. — Если она этого не делала, то почему они могли это сделать? — Потому что они думали, что они лучше ее, и она была у них в долгу. — Это подло. — Эмма выпятила нижнюю губу. — Глупые тролли. — Я знаю, — согласился я. — Очень несправедливо и противоречит всем законам страны, в которой они жили. — Итак… что случилось? — Спросил Кес, его лицо загорелось интересом. — Да, Кайт, что случилось потом? — Нила коснулась губами моих губ, ее душа была полностью пришита к моей. — Если история началась так жестоко, то чем же она закончится? У меня был идеальный ответ. Единственный ответ. Самый блестящий ответ, когда-либо произнесенный. Целуя жену и обнимая детей, я пробормотал: — Только так может закончиться такая сказка… «С тех пор они жили долго и счастливо.»