Набрав в грудь морозного воздуха, я посмотрела в низкое небо и поняла, что чаша моего терпения переполнена, что я нуждаюсь в покое и отдыхе.

Опять пошел снег, на дорогах стразу выстроились очереди из машин, а пешеходы, пользуясь случаем, переходили дорогу, где им вздумается. Бродя по городу, я думала о том, что не хотела отдать сердце не тому человеку.

На следующий день я уехала к маме, и провела десять дней в долгожданной тишине, перемещаясь из кухни в спальню и обратно.

Возвращаться назад не хотелось, а тут еще Алька позвонила и сообщила мне радостную новость: она помирилась с Валентином, значит, градус их любви вырос до угрожающей отметки.

Мама прислушивалась к нашему разговору и, чтобы ее не расстраивать, я перешла на междометия. Алька сообразила, что разговаривать я не могу, и закруглилась.

– Василиса, мне никогда не нравилась ваша дружба, – не упустила случая напомнить мне мама,– мне было бы намного спокойней, если бы Алевтина освободила твою квартиру.

Квартира досталась мне от деда со стороны отца, который тоже был преподавателем, только математики в военном училище. Мы с Алевтиной со вступительных экзаменов жили вместе, и мама терпела, а теперь почему-то стала возражать.

– Мам, до окончания осталось совсем чуть-чуть, чего ты?– удивилась я.

– Я вижу, как ты устала, думаю, Алевтина к этому приложила руку.

– Все обойдется, мам,– я обняла ее и поцеловала,– все будет хорошо.

…Вернувшись в город, я стала искать работу. Рассылала резюме, выходила на сайты компаний, которым требовался помощник юрисконсульта, ходила в кадровые агентства. Алевтина по-прежнему была уверена, что у них с Валентином большое, светлое чувство и строила планы на безоблачное будущее.

Начались занятия, я прилежно ездила в институт, махнув рукой на подругу. Алька через день исчезала с Валентином в хрущевке за городом. Твердо решив, что буду беречь силы для госэкзаменов, я не лезла к ней, уговаривала себя, что все как-то само наладится. Алька обратила на это внимание, и как-то, собираясь на свидание, спросила:

– Вась, почему ты меня не воспитываешь больше? Поняла, что у нас с Валентином все серьезно?

– А у вас серьезно?

– Конечно, мы вместе уже почти пять месяцев.

– Ты права, это серьезный срок. Я рада, что ошиблась.

Конечно, я не ошиблась.

Алька ушла, разбросав вещи и оставив после себя смесь ароматов: шампуня, крема для ног, геля для душа, туалетной воды и лака для ногтей. А я села к компьютеру и погрузилась в работу над курсовой.

Меня отвлек звонок, и, недовольно вынырнув из рабочего процесса, я открыла дверь.

На лестничной площадке стояли незнакомые мужчины. Их было трое, выглядели они как чеченский то ли спецназ, то ли ОМОН, фото которых я однажды видела в каком-то мужском журнале, только одеты были в гражданское. Я удивилась, но не испугалась:

– Вам кого?

– Алевтину.

– Ее нет.

– Где она?

– Не знаю,– уже не так уверенно ответила я, начиная догадываться, что самые мрачные мои предчувствия стали сбываться.

– Когда вернется?

– Не знаю.

В процессе этого незатейливого разговора мужчины друг за другом вошли в квартиру и по-хозяйски расположились кто на диване, кто в кресле. Я стояла посреди комнаты, не зная, как себя вести и куда деваться.

– Мы подождем ее, – объяснил мне один из гостей.

Мне стало плохо, испарина выступила над верхней губой, я примостилась на край дивана и спросила:

– А мне что делать?

– Занимайся своими делами, мы мешать не будем. Только телефон отдай.

Похожая на тень отца Гамлета, я нашла свой мобильный, положила его на стол и вернулась к компьютеру, лихорадочно пытаясь сообразить, как предупредить Альку.

«Все еще можно исправить»,– уговаривала я себя.

У Альки был коммуникатор с подключением к сети. Сев к компьютеру, я отправила сообщение по «аське», что домой ей возвращаться нельзя, что ее ждут сурового вида незнакомцы. От Альки пришел желтый кружок с улыбкой. «Пофигистка»,– успела подумать я. Но те, кто зашел на огонек, дураками явно не были. Услышав характерный звуковой сигнал о полученном почтовом сообщении, один из них заглянул мне через плечо и хмыкнул: я не успела выйти из сети.

– Детка, тебе нужны неприятности?– ласково спросил меня «продвинутый».

– Не нужны,– прошелестела я.

– Что ж ты себя так ведешь? Собирайся. Поедешь с нами.

– Куда?

– В гости. Давай, шевелись.

Я оделась, и меня вывели из квартиры. Затравленно оглядываясь на родную дверь, я была уверена, что больше не вернусь сюда.

Меня везли за город. «Убьют,– вяло думала я, с тоской глядя в окно машины,– глаза мне не завязали, и сами лиц не прячут, точно, убьют».

Дорога показалась мне знакомой, но понять, куда мы едем, я не могла. Только когда джип подъехал к усадьбе Черных, я ее узнала и окончательно уверилась, что это последнее, что я вижу в жизни. Стало жалко маму, на глазах закипели слезы и, стыдясь своей трусости, я на трясущихся ногах вышла из джипа. «Вот видишь, Алька, – как с того света говорила я с подругой,– чем все твои приключения закончились?»