Легенда не врала. И ботинки держали меня, будто бы я стоял на гладкой земле. С моста раздались удивлённые возгласы. Кто-то крикнул «Смотри! Там какой-то чудак по воде ходит!» Я обернулся. Несколько человек стояли, направив на меня телефоны. Наверное, чтобы лучше меня рассмотреть. Вид у людей был очень удивленный. Они указывали на меня пальцами и о чем-то переговаривались. Смешные людишки. Цепляются за эти штуковины — телефоны, как церковники бриты за свои подвески. Фанатики всегда вызывали у меня недоумение.

Я бы постоял ещё, но меня ждала дружина грабителей. Поэтому я элегантно поклонился толпе, и побежал.

Ветер свистел в ушах, а дома, статуи и фонари превратились в одно смазанное пятно. Воздух стал плотным. Сквозь него пришлось прорываться. Но у меня неплохо получалось. Все, что меня сейчас интересовало — светящийся след повозки в виде золотистой нити. Он и вел меня за собой.

На самой вершине креста Исаакиевского собора сидел светловолосый парень. Жилистый торс украшала диковинная вязь рунической татуировки. А предплечья от локтя до кистей, были обмотаны обрывками цепи.

Он небрежно держался за вершину креста, свесившись вперёд и глядя на ночной город. Люди далеко внизу были меньше муравьев. Впрочем, большая их часть, по мнению сидящего на кресте человека, была очень похожа назойливых насекомых. Светловолосый пристально смотрел вдаль в одну точку. Туда, где на воде стоял высокий лохматый парень. Видимо, он не чувствовал неудобств, словно под подошвами сапог была земля. Это привлекало немало внимания к его персоне со стороны толпы набережной. Парень поклонился, а потом словно исчез.

Сидевший на кресте человек приосанился и нахмурился. Телепортация? Вряд ли. Парень задумчиво почесал ладонью острый подбородок. А потом, усмехнулся: никто не телепортировался. Незнакомец просто очень быстро побежал по воде. Очень интересный тип. Нужно узнать, что задумал пришелец. Выяснить кто и откуда прибыл в этот мир.

Парень с силой оттолкнулся от перекладины креста и взмыл в воздух, расправив огромные черные крылья. Он стремительно полетел в ту сторону, куда убежала быстрая как стрела цель.

Мерцающий след вывел меня за город, где я выскочил на дорогу. Как летящая в цель стрела, я стремглав бежал вперед. За городом людей не было, поэтому я без помех двигался по тракту.

Дорога из расплавленного камня сменилась обычной, деревенской. Интересно, что за повозки оставили в грязи такую мощную колею? Да и следы колес очень уж широкие. Что за лошади таскают такие повозки?

В голове возникли образы крылатых коней Вальхаллы. Например, Слейпнира, восьминогого коня, на котором ездил отец.

Тракт петлял, вел меня вперёд. А по обе стороны не было и намека на человеческое жилье. Дорога вывела меня к указателю. На металлическом нарисованы несколько домов. И стрелка, указывающая направление. А это местные люди удобно придумали, И дорогу спрашивать не нужно.

Указатель не обманул. И очень скоро я заметил селение. Вернее, то что от него осталось. Оно состояло из пары десятков срубов, заросших бурьяном. Крыши домов провалились внутрь, открыв черные гнилые стропила. И никакого намека на частокол. Наверное, это и стало причиной того, что люди здесь больше не живут. Скорее всего, поселок попросту разграбили разбойники. Жителей перебили увели в плен, чтобы продать в рабство. Все потому, что местные селяне не озаботились огородить деревню или навтыкать кольев по периметру. Хотя, сторожевую вышку поставили. Вон, стоит, проржавевшая от времени.

Нужный мне дом был последним на единственной улице. Выглядел он немногим лучше, чем остальные. Даже крыша, покрытая сколотыми серыми листами, цела.

Ограды вокруг дома не было. Или она давно осела, скрывшись в густой, в рост человека траве и кустарнике.

Рядом со строением стояла та самая черная повозка, на которой разбойники уехали из города. Значит, я не ошибся. Логово и вправду здесь. Я был доволен собой. Все же не растерял навыков и смог найти негодяев.

Четкого плана, как разобраться с разбойниками, у меня не было. Как, впрочем, и всегда.

Я отличался тем, что бился вдохновенно, яростно, бросаясь в гущу противников. Раздавал удары направо и налево, разбрасывая глупцов, подвернувшихся мне под руку. Разойдясь, я вполне мог начать озорничать и пинать под задницы тех, кто пытался отползти с поля боя. Убивать напрасно я не любил. Нет чести в крови слабых. Но и отступать я не умел. Может, это божественная суть во мне играла, но нравилось мне вступать в поединки с мощными противниками. И чем жарче был бой, тем больше удовольствия он мне приносил. А разбойники, судя по всему, были достойными противниками.