Шрифт:
А кругом – рога и рыла…
И Петрович, виновато
плача, лезет за перила –
и летит в незрячий космос,
улыбаясь криволико.
И его прощальный голос
возвышается до крика:
«Люди-люди, не бродите
в дебрях, гиблых и пропащих!
Люди-люди, не будите
вы зверей, друг в друге спящих!»
На пути его падучем –
хмель сочащие светила.
Мимо – бог плывёт на туче,
щеря лик зеленорыло…
И ему в тумане светит
дно родимого квартала,
где кричат чужие дети:
«С неба звёздочка упала!»
Антропосфера
Мчатся, летят, переносятся с места на место
люди со скоростью взгляда и лёгкостью жеста,
толком не зная куда, только зная откуда,
соударяясь и вновь разлетаясь повсюду,
где вероятность анализу не поддаётся.
Хитрый Эйнштейн эфемерно над ними смеётся,
призрачноглазо вползая в любую квартиру;
мир его праху; а может быть, прах его миру.
Броун всевышний нахмурился у окуляра:
люди-частички стыдливо сбиваются в пары…
Часто, пройдя по касательной, вдруг, словно спички,
воспламеняются и погибают частички.
Мчится прогресс, ускоряясь, и красные кони
взмылены, загнаны, им не уйти от погони:
на острие возрастающе-краткого мига
их поглотит необъятная Красная книга.
Масса частичек растёт – и растёт ускоренье:
встречи, разлуки и новые соударенья…
В тряских автобусах и дребезжащих трамваях
кружит, маячит над ними мыслишка такая:
как бы он ни был осмыслен порой и чудесен,
всё-таки мир этот на удивление тесен,
не потому ли, что мир этот – только частица
несовпадений, которым дано приключиться,
и совпадений, которые неотвратимы?
Ухо Ван Гога, приватно летящее мимо,
не разделяет её и, скрывая досаду,
жаждет хозяина; и, выходя на глиссаду,
мчится, как демон, за тенью какого-то лоха –
и прилепляется к заднице Захер-Мазоха…
Горнему Дарвину это и вовсе до фени:
в пику зоилам, без тени божественной лени,
антропоморфным частичкам швыряя бананы,
ласково шепчет он: «Глупые вы обезьяны…»
Момент инверсии
Ложились снежинки на лица и плечи;
густея, нам сказки нашёптывал вечер;
а мы в этот вечер с тобой не прощались:
мы шли, обнимаясь, мы звонко смеялись!
Снежинки кружились,
кружились,
кружились,
волшебно деревья вокруг серебрились.
…Наутро проснулся, очухался – глядь:
куда подевалась вчерашняя блядь?
Эпигонические пофигоналии
1
О доблестях, о подвигах, о славе
мечтает ли алкаш, храпя в канаве?
2
Умом Россию не понять,
аршином общим не измерить:
здесь всё сумеют своровать
и дело всякое похерить!
3
Да будь я и негром преклонных годов,
и то – без унынья и лени –
я женщин любить буду вечно готов
совсем не как Крупскую Ленин!
4
Прибежали в избу дети,
впопыхах зовут отца:
«Мать утопла в туалете,
ламца-дрица-ацаца!»
5
Во глубине сибирских руд
шахтёры снова водку жрут…
6
Мороз и солнце, день чудесный.
Ещё ты дремлешь, друг прелестный…
Пора, красавица, вставать
и за бутылкою бежать!
7
Мы живём, под собою не чуя страны,
если пуст кошелёк и дырявы штаны.
8
Мы все учились понемногу
чему-нибудь и как-нибудь…
Коль мало платят педагогу –
о просвещении забудь!
9
На холмах Грузии лежит ночная мгла:
то тварь какая-то подстанцию сожгла.
10
Молчи, скрывайся и таи
все шашни от жены свои!
11
Есть женщины в русских селеньях,