— Мне так жаль… Так жаль… — повторяла и повторяла я. — Для мертвых нет надежды, она есть лишь для живых, и только для них она имеет значение. Как вы могли, Дмитрий Петрович?!! Как?!!

— Пф-ф-ф-ф! — слабо выдохнул змей.

И я замерла, прислушиваясь. Уж не показалось ли мне? Приставила ладонь к самой ноздре и почувствовала слабое дыхание. Жив!..

— Ба… — тихо позвала я. — Ба! — уже громче.

— Тише, Еленка! Не переживай, справим мы ему тризну, не дадим хищникам растащить тушу. Чтобы дух его здесь витал, да защищал эти места от лихих людей, — завела свою песню Гриппа.

— Рано тризну… Жив он!

— Ох, ты ж, силы светлые! — всплеснула руками Агриппина и поспешила к нам.

Вместе с ней подтянулась и вся наша семейка.

— Живучий! — покачал головой лесник.

— Ты б, Валера, сходил бы погулял часик. Не до тебя сейчас. Видишь, дела какие творятся? — попыталась сплавить его Светлана.

— Вас, ведьм не поймешь, — пробухтел он, направляясь прочь. — Ладно, я вон на пригорке посторожу. Места хоть и тихие, а не ровен час пройдет кто.

— Пф-ф-ф-ф… — снова слабо выдохнул дракон.

Гриппа уже приложила руки к огромному телу и прикрыла глаза. Мы тоже замерли, напряженно наблюдая за ней. Через минуту она встала и смахнула со своего лба выступившую испарину.

— Времени мало! — хрипло произнесла она. — Душа его с полдороги вернулась и теперь рвется обратно туда, откуда уже не будет возврата. Слезы и кровь ведьмы ее назад позвали, но долго не удержат!

— Что? — захлопала я глазами. Слезы понимаю, но откуда взялась кровь?

— На-ка вот, утрись! — Светлана протянула мне смоченную водой льняную салфетку. — Щеку три.

Но стоило мне дотронуться до кожи, как ее защипало так сильно, что я даже вскрикнула от неожиданности. Родственница тут же положила свою ладонь поверх моей, прижимая ткань к порезу.

— От ключевой водицы рана заживится… — зашептала она и по мере того, как произносился заговор, боль отступала, пока не исчезла совсем. Света забрала салфетку и робко улыбнулась. — Ну, вот и все, словно и не было ранки.

— Эй, трещотки! Не до этого сейчас! Ветка, Ядвига, в круг! — шикнула на нас Гриппа. — Еленка, коли в тебе дар только пробуждается, иди к своему дракону, да вену себе режь. Кровью темя ему окропи. Да смотри, чтобы она на землицу не попала!

Круг получился своеобразный. Потому что взять в кольцо всю тушу дракона нашему маленькому коллективу было не под силу. Поэтому спешно решили окружить лишь голову. При этом мне пришлось встать совсем вплотную, а родственницы едва смогли соединить руки за рожками дракона.

Ядвига подала нож, очень смахивающий на охотничий, и скомандовала:

— Режь!

Легко сказать! Можно подумать у меня опыт по вскрытию собственных вен имеется. Я замешкалась.

— Коли хочешь, чтобы жил он, кровь надобна! — рыкнула Гриппа. — Твоя! Горячая!

И чего орать? Будто я с первого раза не поняла. Кровь, так кровь! И я полоснула по руке, держа ее над головой змея. Резкая боль заставила охнуть. Порез получился недлинный, но глубокий. Сжала кулак, и на темя дракона закапали темно-рубиновые капли.

Три ведьмы, раскачиваясь из стороны в сторону, затянули древнюю как мир песню. Пространство вспыхнуло знакомым, синим светом, только теперь я находилась в его эпицентре. Но никаких неприятных или болевых ощущений не испытывала. Кровь капала, с шипением впитываясь в драконью чешую, а я вслушивалась в слова, которых не понимала, и млела от мелодии. Она была столь прекрасна, что в какой-то момент мне даже показалось, что мои ноги отрываются от земли, я парю и, словно с высоты, вижу все происходящее. А потом голова закружилась и сознание померкло.

Очнулась от того, что кто-то легонько хлопал меня по щекам, и приятный мужской голос спрашивал:

— Девушка, что с вами? Вам плохо?

Плохо? Да, мне очень, очень плохо! У меня сегодня дракон погиб, с присутствием которого в своей жизни я почти смирилась! И главное, мои ведьмы его одобряли. А это, я вам скажу, совсем немаловажно. Потому ни один мой жених им, по непонятной мне причине, не нравился. И что? Что, я вас спрашиваю? Ни с одним из них у меня не сладились отношения. Рок — скажете вы! Бабушки-ведьмы — теперь со всей убежденностью заявлю я.

Вот так и живу старой девой. Ну не девой, конечно, и не такой уж старой. Но одиночество ни одну женщину не красит, хотя и случайный выбор от безысходности — тоже. Как трудно жить! Еще сложнее найти того, с кем захочется прожить все, отпущенное нам, время.

Память услужливо нарисовала картину недавно произошедшего. Господи, я же руку резала ножом весьма сомнительной чистоты. Наверняка, у меня заражение крови.

— Девушка! — продолжал звать голос, не давая ни на секунду расслабиться.