После покорения Кабарды и вплоть до Персидской войны ширванцы, как сказочные богатыри, переносятся с одного края Кавказа на другой, появляясь то в Чечне, то в Дагестане, то на Кубани, то опять в Кабарде. Всюду, где возникало серьезное дело, Ермолов призывал свой храбрый «Десятый Легион».

В 1824 году вновь вспыхнуло восстание в Кабарде. Экстренно был вытребован туда с Кубани 2-й баталион ширванцев под командой подполковника Волжинского.

Через шесть дней он был уже в Нальчике, пройдя за это время 300 верст, т. е. по 60 верст в сутки. На что Ермолов привык к подвигам ширванцев, и тот изумился такой быстроте.

С именем подполковника Волжинского связаны лучшие страницы нашей полковой истории. Вот отзыв о нем одного из его современников, отзыв характерный, как для самого Волжинского, так и для полка: «безгранично храбрый, в этом славном полку, где храбрость уж не считалась достоинством личностей, но как бы принадлежностью мундира, Волжинский сумел так служить, что неустрашимость его значительно выделялась и в этой среде».

Славный поход 2-го баталиона отмечен следующей солдатской песней:

Значительную часть 1825 и 1826 годов наши 1-й и 2-й баталионы провели опять в Чечне, где под наблюдением самого Ермолова продолжалась постройка новых и укрепление старых крепостей.

О работах, которые выпали здесь на долю войск, сам Ермолов так говорит в одном на своих приказов по корпусу: «Труды их были постоянны, ибо надлежало ежедневно или быть с топором на работе, или с ружьем для охраны рабочих. К подобным усилиям, без ропота, может возбуждать одна привязанность к своим начальникам, и сия справедливость принадлежит г. г. офицерам».

В конце ноября работы были окончены; отряд распущен по станицам, и чеченцы разошлись по домам.

Стояла суровая зима.

В декабре было получено известие, что чеченцы наняли за дорогую плату несколько тысяч лезгин и с ними вместе заняли ущелье Ханкала, через которое шла дорога в Чечню. Ермолов не спешил: он выждал пока чеченцы с лезгинами перессорились, и последние ушли домой; и тогда только предпринял поход для наказания восставших. Поход этот составляет одну из славных страниц в истории Кавказской войны.

Отряд, в котором были наши 1-й и 2-й баталионы, с командиром полка полковником Ковалевым, 22-го января 1826 года собрался у крепости Грозной и стал биваком. Солдатам приходилось разгребать глубокий снег и ложиться рядами, прижимаясь друг к другу; между ротами образовались снеговые горы, часовые сменялись каждые полчаса.

Чеченцы собрались встретить нас в ауле Большой Атаги, расположенном по обеим сторонам реки Аргуна.

25-го января подошел туда и Ермолов с отрядом.

В самом начале сражения аул загорелся, а ворвавшиеся туда баталионы 43-го егерского и 1-й баталион нашего полка начали резню. Огромный аул был полон чеченцев; завязался жестокий рукопашный бой.

Наши медленно подвигались вперед. Ермолов, чтобы скорее покончить с аулом, послал наш 2-й баталион по берегу Аргуна, на мост у мельницы, через который гнали скот. Проходившим ротам Ермолов говорил: «Дружно к мосту, ребята, мы скоро покончим с ними». Но ширванцам, – говорил очевидец, – не надо было ободрительных слов, – они глядели на Ермолова и улыбались, как бы говоря: «не беспокойся, все разметем!»

Аул был взят; нам досталось много баранты, нашлось и чем обогреться.

27-го числа раненые были отправлены в Грозную, а 28-го января чеченцы, воспользовавшись уменьшением наших сил, напали на наш лагерь, но были отбиты с уроном.

Верстах в 8-х от Атаги был аул Чахкери, жители которого, самые отъявленные разбойники, все участвовали в нападении на лагерь. Ермолов решил уничтожить этот аул.

Потто пишет: «Ермолов знал, что посылает отряд на опасное дело, почему и послал своих ширванцев».

В ночь на 80-е число два баталиона нашего, одна рота 41-го егерского полков, шесть орудий и 500 казаков, были отряжены под начальством командира полка полковника Ковалева 2-го. Когда, на рассвете, аул был истреблен, а жители была обращены в бегство, и отряд стал отступать по дороге к лагерю, то бой за обладание аулом, показался шуточным в сравнения с тем отчаянным нападением, которому подверглись наши при отступлении.

Кругом все было окутано туманом и дымом горевших сакель; только что последние люди вышли из аула, как весь отряд с трех сторон был охвачен тысячами чеченцев. В исступлении, с глазами, налитыми кровью, с страшным криком, бросились они на наших в шашки и кинжалы. Ни пушечный, ни ружейный огонь не мог их остановить. Пришлось пойти в штыки; завязалась отчаянная рукопашная схватка. Чеченцы отступали и вновь с яростью бросались вперед. На расстоянии 2-х верст было около 15 нападений. Потери чеченцев были огромны; но и мы лишились около трехсот ранеными и до двадцати убитыми. Сами чеченцы потом говорили, что не запомнят подобной схватки.