Ученики, вдоволь насмотревшись на Дуб, догнали [плотника] и спросили:

– Почему [вы], Преждерожденный, прошли мимо, не останавливаясь, и не захотели даже взглянуть? [Нам] еще не приходилось видеть такого прекрасного материала с тех пор, как мы с топором и секирой последовали за [вами], учитель.

– Довольно! Замолчите! – ответил им плотник. – От него нет проку. Лодка, [сделанная] из него, – потонет, гроб или саркофаг – быстро сгниют, посуда – расколется. Сделаешь ворота или двери – [из них] будет сочиться сок, колонну – [ее] источат черви. Это дерево не строевое, ни на что не годное, оттого и живет долго.

[Когда] плотник Кремень вернулся [домой], во сне ему привиделся Дуб у алтаря.

– С какими [деревьями] ты хочешь меня сравнить? – спросил Дуб. – С теми, что идут на украшения? [Или] с плодоносящими? Вот боярышник и груша, апельсиновое дерево и памела. [Как только] плоды созреют, [их] обирают, а обирая, оскорбляют: большие ветви ломают, маленькие – обрывают. Из-за того что полезны, они страдают всю жизнь и гибнут преждевременно, не прожив отведенного природой срока. Это происходит со всеми с тех пор, как появился обычай сбивать плоды. Вот почему я давно уже стремился стать бесполезным, чуть не погиб, но теперь добился своего – и это принесло мне огромную пользу. Разве вырос бы я таким высоким, если бы мог для чего-нибудь пригодиться? К тому же мы оба: и ты и я – вещи. Разве может одна вещь судить о другой? Не тебе, смертному, бесполезному человеку, понять бесполезное дерево! [68]

Очнувшись, плотник Кремень стал толковать свой сон, а ученики спросили:

– [Если Дуб] стремился не приносить пользы, почему же он вырос у алтаря?

– Не болтайте! Замолчите! – ответил плотник. – Он вырос [там] затем, чтобы невежды его не оскорбляли. Разве не срубили бы его, не будь здесь алтаря Земли? И все же он живет так долго по другой причине, чем все остальные. Не отдалимся ли [мы от истины], меряя его обычной меркой?

Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья, гуляя на Шан-горе, увидел необыкновенно большое дерево: тысяча колесниц, запряженных четверкой коней, нашла бы приют под его тенью.

– Что за дерево! – воскликнул он. – Вот, должно быть, замечательный материал!

Он посмотрел вверх и увидел, что ветви дерева извилисты, корявы и не могут пойти на балки и перекладины; посмотрел вниз и увидел, что корни так разветвляются, что не могут служить ни для гроба, ни для саркофага. Лизнул лист – обжег и поранил себе язык; понюхал лист и на целых три дня обезумел, точно опьянел. И тогда Владеющий Своими Чувствами сказал:

– Поистине это дерево ни на что не годно, поэтому [оно] и выросло таким огромным. Ах! Ведь прозорливый человек не [показывает, чем он] полезен, так же как и это [дерево]!

[На земле] у рода Терновника в Сун хорошо принимаются орех, туя и шелковица. Вырастут они в одну-две пяди толщиной – их срубают, чтобы вытесать кол для [привязи] обезьян; вырастут в три-четыре пяди – их срубают, чтобы сделать балки в доме знатного; вырастут в семь-восемь пядей – их срубают, чтобы сколотить гроб для человека благородного или богатого купца. Вот такие деревья и умирают под топором и секирой прежде времени, не прожив отведенного им природой срока. Они гибнут потому, что полезны. [Будь они бесполезны], их бы освободили так же, как запрещают приносить в жертву Реке быка с белым лбом, поросенка с рылом кверху и человека, страдающего геморроем. В таких [признаках] колдуны и жрецы видят предвестье беды, прозорливые же люди находят в них предзнаменование великого счастья.

Подбородок Урода Шу [69] касался пупка, плечи возвышались над макушкой, пучок волос [на затылке] торчал прямо в небеса. Внутренности теснились в верхней части тела, бедренные кости походили на ребра. Склонясь над иглой или стиркой, он зарабатывал достаточно, чтобы набить брюхо; провеивая и очищая зерно, мог прокормить десять человек.

[Когда] призывали воинов, среди них [без опаски] толкался [этот] калека. [Когда] объявляли общую повинность, его, всегда больного, не назначали на работу. [Когда же] производилась раздача немощным, он получал три чжуна зерна и десять вязанок хвороста. [Если] способен прокормиться и дожить до предельного срока тот, у кого искалечено тело, то тем более тот, у кого искалечена добродетель!

[Когда] Конфуций направлялся в Чу, чуский безумец Встречающий Колесницы [70] прошел мимо его ворот и пропел:

Гора грабит сама себя деревьями. Масло сжигает само себя в светильнике. Корицу срубают оттого, что она съедобна. Лаковое дерево срубают оттого, что оно полезно. Все знают, как полезно быть полезным; но никто не знает, как полезно быть бесполезным.

В Лу жил Ван Кляча [72] , которому отрубили ногу за преступление. За ним следовало столько же учеников, сколько и за Конфуцием.