Шрифт:
Прищурив набухшие веки, Мирзоппа посмотрел на деревянного зайца и громко рассмеялся:
– Да здесь и вправду шикарно! И чего мы до сих пор сюда не заходили?
Мирзоппа взглянул на худого, и худой снова поднял обе руки вверх и снова ответил кратко:
– ї Постреляем!
– Дай-ка нам, брат, ружье, но чтоб оно стреляло без обмана!
– сказал Мамедаге Мирзоппа.
И, конечно, в другое время сказавший такие слова Мамедаге вылетел бы из тира, как пуля со щеточкой вылетает из ружья. Но Мамедага умел держать себя в руках, когда надо пропустить мимо ушей обидное слово. И сейчас, глядя прямо в заплывшие жиром глазки Мирзоппы, он спокойно ответил:
– Постреляетеїї вїї другойїї раз.її Яїї ужеїї закрылїї тир.
– Что это он сказал?
– Мирзоппа взглянул на худого, мол, что за глупости мы выслушиваем.- Давай живее ружья и пули!
Худой был в состоянии только еще раз поднять руки и крикнуть:
– ї Постреляем!
– ї Не постреляете!
– сказал милиционер Сафар.
– А ты заткнись!
– бросил Мирзоппа милиционеру Сафару и провел рукой по горлу.- Я тобой сыт во как! Куда ни пойду, всюду прешься за мной. Отвяжись!
Милиционер Сафар фуражкой отмахивался от запаха водки, заполнившего фургон.
– Эх, Мирзоппа, не желаешь ты быть человеком!
– сказал он.- На ногах ведь не стоишь, где уж тебе стрелять.
Мирзоппа достал из кармана еще одну мятую пятирублевку и шваркнул ее о стойку:
– ї Деньги плачу! Сто пуль давай!
Худой снова проголосовал руками и выкрикнул свой лозунг:
– ї Постреляем!
– ї Неїїї постреляете,- повторилїї милиционерїїї Сафар. Мирзоппа почесал свою жирную волосатую грудь, выпиравшую из расстегнутой рубашки, и хмуро пробурчал:
– Разве я не сказал тебе - отвяжись? Чего тебе надо, а? Денег не хватает могу дать!
Удивительное свойство Мирзоппы - сказать самое обидное для человека. От злости милиционер Сафар даже охрип:
– Я за всю свою жизнь не съел и крошки хлеба, добытого нечестным путем! За всю жизнь я ни разу даже краешком глаза не заглядывал в чужой карман. Я всегда был честным, жил по правде и буду так жить всегда.
Мирзоппа с ненавистью смерил милиционера Сафара с ног до головы:
– ї То-то ты так и живешь!
Милиционер Сафар, надев фуражку, подошел к Мир-зоппе вплотную:
– ї Как я живу, ну? Как живу?!
Мирзоппа,її неїї отвечаяїї ему,її обернулсяїї кїї Мамедаге:
– ї Быстро! Каждому ружье и сто пуль!
Мамедага никогда не предполагал, что однажды, да еще в такую удивительную летнюю ночь, он снова встретится с Мирзоппой. Сейчас ему казалсгсь, что он совершенно забыл о Мирзоппе и, если бы не увидел его теперь, может быть, никогда бы и не вспомнил. Мамедага молча глядел на толстого парня.
– Ну, в чем дело, а?
– Прищурив один глаз, Мирзоппа внимательно осмотрел Мамедагу и узнал его.- Ты не Мамедага?
– ї Мамедага...
...Отец Мирзоппы Алиаббас-киши был кирщик, и всю их семью называли кирщиками. Большой котел для варки кира стоял на улице перед домом, где жил Мирзоппа, и до наступления осени котел медленно передвигался от дома к дому вдоль квартала: Алиабасс-киши заливал крыши всех домов киром. И если почему-либо большого котла нигде не было видно, то всем казалось, будто в квартале чего-то не хватало, что-то было явно не так.
Мирзоппа вечно был окружен ребятишками младше его на несколько лет, и они, конечно, ему повиновались. Никто, впрочем, не знал точно, сколько Мирзоппе лет, и ребят дома иногда стращали:
– Видишь, Мирзоппа курит папиросы, потому и не растет. Кто курит, тот обязательно будет таким же толстым, как Мирзоппа, и не будет расти. Таким он останется до самой смерти!
Никто из ребят не хотел быть похожим на Мирзоппу: многие его боялись, но не было таких, которым бы он нравился. Он первым среди ребят закурил и первым заговорил о женщинах.
Семья Мирзоппы жила в нижней части квартала, рядом с маленьким летним кинотеатром. Как-то летом в этом кинотеатре три месяца подряд ежедневно крутили фильм о Тарзане. Проснувшись утром, ребята тут же бежали в очередь за билетами. Перед кинотеатром появилась толпа спекулянтов. И в то лето некоторые, особо энергичные из них, спекулируя билетами, набрали денег на "Победу". А у ребят не всегда хватало на билет, и они лезли на крышу дома Мирзоппы, чтобы смотреть кино оттуда, и за это Мирзоппа собирал с них по двадцать копеек.