Слепые черти жарили своих.

Шекспир кропал, что в Дании неплохо,

Горел, в шелках и позолоте, стих,

(Как будто) кто-то подменил эпоху.

Беспечный Гамлет не видал теней,

Не истерил высоко на подмостках.

Косяк (дверной?) мусолили подростки.

Милицанер – чем дальше, тем сильней –

Предвидел в школьниках Дали и Босхов.

Горел весёлыми огнями Эльсинор,

Как прочие кремли и бундестаги.

Горели по округе с давних пор

Склады, бумаги, денежные знаки.

В народе возрождался свальный грех,

И заповедь «не сотвори кумира»

Выплескивалась в праздник за квартиры.

Беспечный Клавдий не стеснялся пира…

И лишь Офелия – провидица за всех, –

Офелия плыла меж тёмных вех,

Сжимая в кулачках весь ужас мира.

Дозволял огню полыхать и жрать, и

Сам песок ссыпал из часов в мешки.

Кто писал про вечность с пустой кровати,

Тому светит станция Петушки, –

Заливать про быль, быль залить бальзамом,

Отбиваться от сладколюбых ос.

Заходи, вечор (ты ведь верным самым).

Будем пить зелёный как купорос.

Будем пить бордовое как гранаты.

Будь.

Кастрюля с пеплом ещё горяча.

Задымляет дым, как буран когда-то.

И как будто за снегом горит свеча.

Эх, вечор, мы забыли, забыли напрочь

Это самое (сладкая же пора!):

Тихо капал воск на глухую на ночь.

Капал воск цвета пьяного янтаря,

Капал воск, как нездешнее что-то капал.

Под присмотром партии Ильича

Башмачки со стуком спадали на пол.

Капал воск, на столе горела свеча.

Espionage is a serious business…

«Moonlight and Vodka»

Крис де Бург

«That dancing girl is making eyes at me,

I'm sure she's working for the K.G.B.»

(Говорит она человеческим голосом: «Не губи.

Я тебе ещё пригожусь, Джеймс, т.е. Крис.

В радости, в горе, в похмелье».)

А в небе диск

Ко всему приученный напоминает опять,

Как Алексан-Александрычу Блоку подали ложных опят.

«Я тебе ещё пригожусь, Джеймс (т.е. Крис)», –

И блеск неестественно-мягкий контактных линз…

Послушай сценарий, Джеймс: ты соблазняешь её,

С Веничкой вместе – коктейли одеколонно-портвейнные пьёшь,

Спасаешь попутно от катастрофы западный мир,

Девушка погибает влюбленной, как завещал Шекспир,

Где-нибудь ближе к финалу (постельную сцену туда),

А с неба сыплет и сыплет советская псевдо-вода.

Вот это – «Moonlight and vodka takes me away», –

Пой для своих, заграничных, стальных и хрустальных фей.

А Веничка с Блоком встретят совсем не ту, –

Таинственную, как высадка на Луну, шёлковую красоту –

В тамбуре поезда, идущего через года.

Пой, Крис, «Midnight in Moscow», мы все не туда.

Мы будем в городе Че, в распивочной «Русский квас».

К полуночи, может и раньше, перевербуют вас.

И никаких K.G.B., лишь пиво да пирожки,

Да дальнобойщики, да бывшие балерины, да литкружки,

Да та, из тамбура, вся в шелках, да кривящийся диск…

Пой, пой: «Here is my native town», Джеймс.

Подпевай ему, Крис.

Толком не разобрать –

То ли жуки шалят,

Папорот ли цветёт

Или приборы устали.

Вышвырнул счётчик миль,

Снёс батарею в утиль –

Здесь без того кисель

И молоко местами.

Но Хьюстон (без Хью – никуды)

Просит и просит воды

Или хотя бы льда.

(Лёд здесь – по вёдрам с виски.)