– Да.

– Согласен ли ты впредь жить в строгости и почитании Законов Божьих?

– Да.

– Согласен ли ты посвятить себя превознесению слова Божьего и борьбе с врагами сына Девы Марии, не жалея жизни своей?

– Согласен.

– Готов ли ты помогать страждущим и обездоленным на всём пути, что уготован тебе, не в угоду честолюбия своего, но только лишь во имя Господа?

– Да, – прошептал Дамас одними лишь губами.

– Твои слова честны, а помыслы чисты? – продолжил вопрошать монах, – ибо всё сказанное тобой, сказано пред лицом не нашим, но перед Богом.

– Да.

– Надень эти одежды, сын мой, – священник указал на, стоявшего рядом Гуго, – и пусть будут они тебе напоминанием об этом дне и произнесённой тобой сегодня клятве.

Дамас молча облачился в белую тунику, предложенную ему Великим Магистром.

– А теперь, – подытожил священник, скидывая с головы капюшон, – помолимся Господу!

Странная то была утреня: священник проводил литургию в практически пустом зале. Из прихожан здесь были только двое: рыцари, облачённые в белые длинные плащи. Будто растекающиеся пятна крови, на груди каждого из них алели большие ярко-красные кресты.

Несмотря на довольно ясный день, в помещении царил полумрак – солнечные лучи с трудом пробивались сквозь небольшие окошки-бойницы. Посреди комнаты стоял тяжелый деревянный стол. За столом, напротив друг друга, сидели двое. Один из них (явно только что с дороги) с аппетитом уплетал деревянной ложкой наваристую горячую похлёбку. Второй, улыбаясь, смотрел на него, немного подавшись вперёд.

– Рад тебя видеть, брат Годфруа! – вставил Гуго, не переставая улыбаться.

– Угу-угу, – закивал тот в ответ (набитый рот не располагал к велеречивости, а оторваться от трапезы и вовсе уж было невозможно).

– Ешь-ешь! – засмеялся Гуго, – не обращай на меня внимания!

Годфруа что-то промычал в ответ и ещё усерднее налёг на еду. Минут через пять, расправившись с содержимым миски и огромным куском хлеба, поданным ему к обеду он, с шумом выдохнул и, блаженно закрыв глаза, отвалился от стола.

– Наелся? – усмехнулся Гуго, – иль ещё распорядиться?

– Ну нееет! – замотал головой Годфруа, – а то так и лопнуть можно. Премного благодарен, господин Великий Магистр! – он, не вставая со скамьи, поклонился, прижав руку к сердцу.

– Не стоит, брат. – Усмехнулся Гуго, – ну, теперь выкладывай: что тебя ко мне привело? Да ещё в такой спешке?

Годфруа кивнул и вытащив из-за пазухи письмо, протянул его собеседнику.

– Вот это.

Гуго взял из рук свиток, перевязанный грубым льняным шпагатом и, сломав печать, углубился в чтение.

«Сын мой! От всего сердца приветствую тебя. Отметаю все лишние слова и немедленно сообщаю тебе свою просьбу: мне срочно необходимы трое, наиболее искусно владеющих мечом, воинов. Не спрашивай меня зачем – объяснимся при встрече. Более сообщить ничего не могу, потому как доверять пергаменту такие сведения недопустимо. Поторопись, молю тебя! И да поможет тебе Бог!

Аббат Бернар из Клерво

1129, 10.III

– Что это? – спросил Гуго, подняв хмурый взгляд на Годфруа.

– Не спрашивай, – замахал руками тот, – я знаю не больше твоего. Я-то письма не читал.

– Небольшое преимущество, – задумчиво проговорил Гуго, протягивая ему свиток, – на вот – прочти.

– Что скажешь? – спросил он, когда Годфруа поднял глаза, изучив пергамент.

Тот, непонимающе помотал головой.

– Где он его тебе вручил?

– В Тулузе, – ответил Годфруа, – а ждать он будет нас в местечке под названием Лавлане. Так он сказал.

«Три дня», – мысленно прикинул Гуго. – Сержант!

Дверь распахнулась и в келью ввалился перепуганный стражник.

– Сержант! Вызови ко мне братьев Роланда, Дамаса и Жака де Онье! И поторопись! Стой! – Гуго окрикнул, уже метнувшегося выполнять приказ, стражника, – передай, чтобы подготовили…, – он вопросительно посмотрел на Годфруа, – ты с нами?

Тот утвердительно кивнул.

– Чтобы подготовили десять самых лучших лошадей и провизию на три дня пути на пятерых путников. Живо!

Стражник поспешил удалиться.

– Может тебе лучше отдохнуть? Выспаться? – поинтересовался Гуго.

– Отосплюсь в могиле, – отмахнулся Годфруа.

Дорогу, которой отводилось три дня, удалось осилить чуть раньше – к исходу второго дня пути на горизонте показалась очередная его веха – Фуа, а уж оттуда и до конечной цели рукой подать. Впрочем, это было и неудивительно, потому как пыли ещё не было (а надо ли говорить, как утомляет пыльная дорога!), но и распутицы особенной не отмечалось. Свежий весенний воздух (ночами, надо сказать, чересчур свежий) располагал к скорейшему завершению их неожиданного путешествия.