Когда они оказались у двери, Эмили проговорила, надеясь хоть так поддержать её:

– Здравствуй Орелия. Ты прекрасно выглядишь.

Но та даже не удостоила её взгляда, лишь дождалась, когда слуга откроет дверь и вошла внутрь.

Чтобы слышать разговор, Эмили успела просунуть носок между дверью и косяком, когда ту закрывали, и теперь вновь могла видеть и слышать, что творится в зале.

Блондинка остановилась на середине и замерла с гордо выпрямленной спиной под тяжелыми взглядами мужчин.

– Папенька, вы посылали за мной? – спросила она.

Бургомистр смотрел на неё дурными глазами, сжав стакан до белых костяшек.

– Посылал… – прохрипел он.

– Тогда я вовремя вернулась, – отозвалась Орелия с некоторым беспокойством. – Мы с маменькой слышали о вести и уже собрали сумки. Обоз укладывают. Осталось отдать распоряжения пастуху, чтобы гнал овец в горы.

– Орелия… – попытался заговорить бургомистр, но слова словно застряли у него в горле, он закашлялся.

Блондинка явно встревожилась. Она сделала шаг вперед и проговорила торопливо:

– Папенька, с вами все хорошо? Я велю слуге принести воды. Или что пожелаете. Вы не переживайте, папенька. Мы уже почти закончили подготовку к вывозу. Даже ваши вещи уложены. Книги и свитки в отдельном обозе, как вы и завещаете всегда.

При этих словах многие мужчины в зале покосились на бургомистра с осуждением. Эмили понимала почему. Большинство жителей Обода бегут почти налегке, бросая пожитки и нажитое добро с расчетом на то, что кое-что в доме все-таки останется. А не останется – значит, придется зарабатывать снова, тяжким и упорным трудом. А бургомистр вывозит книги в отдельном обозе…

Разумеется, Эмили считала, что книги очень важно спасти, но когда дело касается стремительного побега, от которого зависит жизнь, она бросила бы даже половник, подаренный Рикки.

– Дочка… – снова начал бургомистр, но блондинка не дала ему продолжить.

– В пассажирскую карету запряжены две лучшие лошади, – щебетала она. – Они доставят нас на холмы Милиот за пол часа. Там уже готовят наш загородный дом. Мы переживем паводок и даже его не заметим. Даже не знаю, папенька, зачем понадобилось меня звать. Маменька хорошо научила меня, как действовать, если явилось предвестье. Я бы лучше пошла дальше собираться, папенька. Ехать все-таки в гору…

– Ты не едешь, – наконец выдохнул бургомистр и рухнул на стул.

Орелия непонимающе вытаращилась на отца и захлопала пушистыми ресницами.

– Что значит, не еду? – изумленно спросила она.

Эмили видела, как тяжело бургомистру. Он выглядел так, словно его прожевал и выплюнул горный тролль. Морщины углубились, под глазами пролегли круги, губы побледнели, а сам бургомистр разом постарел на десять лет.

– Орелия, дочка… – сказал он перехваченным голосом. – Жребий…

Девушка все еще не понимающе таращилась на отца. Но потом ее лицо постепенно стало вытягиваться, глаза круглеть, а рот раскрываться.

– Что-о… – выдохнула она и покачнулась.

Она бы упала, если бы слуга рядом не подхватил ее и не усадил на стул.

– Жребий, – повторил бургомистр. – Ты знаешь, он беспристрастен и выпал на тебя.

– Но… – оторопело, словно еще не верит в произошедшее, выдавила Орелия. – Как это… Я же дочь… Ты же бургомистр…

– Пред лицом опасности мы все равны, – проговорил бургомистр обескровленными губами.

Повисла пауза, в которой Эмили почти слышала, как скрипят шестеренки в голове у дочери бургомистра. Та сидела, медленно бледнея и сжимая пальцами юбку.

Бургомистр тем временем продолжал загробным голосом:

– Речному демону нужна жертва. Он вновь подал знак, тина и водоросли затопили весь берег. И мы не можем ему позволить вновь совершить паводок. Орелия…

Он запнулся, словно невидимая рука сдавила его горло, затем прокашлялся и продолжил под сочувственными взглядами остальных:

– Ты не хуже меня знаешь, какие разрушения он приносит. Это катастрофа. Именно катастрофа. И лишь в наших силах её предотвратить…

– И ты готов отдать меня этому монстру? – еле слышно пролепетала Орелия.

Бургомистр покачал головой.

– Не готов, – сказал он. – К такому нельзя быть готовым… И я бы все сделал, чтобы этого не произошло. Потому, что я твой отец. Но еще я бургомистр Обода. Я отвечаю за него и за всех людей, живущих в нем. Мы отвечаем…

Орелия, наконец вздрогнула, словно смысл происходящего до нее дошел. Она вскочила и прокричала, страшно выпучив глаза:

– Что значит мы? Что значит мы! Папенька! Вы умом тронулись!

Бургомистр смотрел на дочь не мигая, словно превратился в восковую куклу, которой никак нельзя испытывать эмоции, иначе она растает.