Самые дивные вещи на земле - прекрасные автомобили, горячие кони, страстные женщины - становятся лишь поводом к ужасным преступлениям и драмам. Но если ты страстно любишь скачки и лошадей, то однажды питомец сможет унести тебя от невзгод.
Глава 1
Первая лошадь в моей жизни появилась в четырнадцать лет. Однажды утром отец привез маленького пони двухлетку. Пони был коричневым и плюшевым, как игрушечный медвежонок, с длинной растрепанной челкой и крутым нравом. Крошка-лошадка была твердо уверена, что в ее жилах течет дикая кровь арабских скакунов. Он вытворял все, на что мог быть способен норовистый конь: брыкался, кусался, становился на дыбы в самую настоящую «свечку», носился по лужайке так, что из-под его копыт летели комья земли вместе с аккуратно подстриженной травкой; он фыркал, похрапывал и даже пытался бодаться. Я с удивлением наблюдала за этим светопреставлением из окна дома, а я ведь считала пони мирными, флегматичными существами.
Вскоре крошка немного подустал и остановился, не выпуская, однако, из поля зрения отца и тихо стонущую от ужаса маму, и я решила, что пора бы с ним познакомиться. Я вышла из дома и спустилась к ретивому скакуну.
– Не подходи к нему, Ирис! – крикнула мама. – Он опасен!
– Да, дочка, – согласился отец, – осторожнее с первым знакомством.
Пони смотрел на меня большими, красивыми шоколадными глазами из-под растрепанной челки и в этих глазах так и прыгали бесенята. И я поняла, что мы обязательно подружимся.
– Привет, – сказала я, подходя к нему поближе, – меня зовут Ирис, а тебя, скорее всего, будут звать Громом.
Пони чихнул и переступил с ноги на ногу. Я подошла к нему и погладила жесткую, упрямую, как и он сам, гриву. Малыш стоял смирно, продолжая меня изучать, а потом вдруг ткнулся бархатной мордочкой в мою ладонь, выпрашивая чего-нибудь вкусненького. Маленький Гром выбрал себе хозяйку, с этого момента только мне удавалось с ним справиться, поэтому все заботы о строптивце легли на мои плечи, и заботы эти не были мне в тягость. Я часами могла заплетать его гривку в косички, подравнивать челку, делать начес, укладывая, как заправский парикмахер, в общем, мой Гром всегда щеголял причесанный по последней моде.
– Поразительно, – говорила порой мама, глядя, как я вожусь со своим закадычным плюшевым другом, – как дочка умудрилась так его приручить?
– Умеет найти подход к лошадям, – улыбался отец, – это редкий дар.
Я этот разговор услышала, собой погордилась и вскоре забыла, даже не подозревая, какую роль еще сыграют лошади в моей жизни.
В Австралию родители привезли меня еще в бессознательном возрасте. Отец ехал работать по контракту, да так и остался в кенгуриной стране со мной и мамой. Со временем они купили небольшой домик в спокойном зеленом пригороде Сиднея, и с самого детства два языка – русский и английский, стали для меня родными. Родители не позволяли мне забывать, откуда я родом, куда тянутся мои корни. Хоть мы и не поднимали каждое утро российский флаг на лужайке перед домом, я всегда знала и чувствовала – я русская и гордилась этим.
Отец обожал лошадей и даже мечтал иметь собственную маленькую конюшню. Грома он купил в разорившемся зооцирке, не в силах устоять перед человеческим, умудренным глубоким жизненным опытов взглядом шоколадных глаз. В зооцирке пони продемонстрировал себя с самой наилучшей стороны, и проявил свою истинную сущность только оказавшись в нашем дворе. Но, невзирая на все его выкрутасы, мама с папой любили лошадку, хоть и предпочитали делать это на расстоянии.
Если к Грому решался подойти кто-нибудь кроме меня, в плюшевого конька словно бес вселялся, – казалось, он увеличивается в размерах, сила его удесятеряется, а из ноздрей, того гляди, повалит дым и посыплются искры. Если к нам все еще решались придти гости, они вынуждены были стоять за забором, не имея никакой возможности войти на нашу территорию, смотрели на свирепую лошадку, роющую копытками землю, и надрывали горло, вызывая меня. Я выбегала и уводила Грома, разочарованного тем, что так и не удалось кого-нибудь лягнуть или куснуть, а значит, день потерян. До его появления в нашем доме мы думали завести собаку, но в этом больше не было необходимости – у нас был прекрасный сторожевой пони.
Глядя на Грома, отец все больше и больше склонялся к мысли, что коники у нас должны быть обязательно и даже начал строительство конюшни на три стойла. Обрадовавшись, что у Грома скоро появится компания, мы усердно помогали. Мой пони содействовал преимущественно тем, что выжидал, когда зазевавшийся рабочий окажется к нему спиной и с разбегу таранил его пониже поясницы. Рабочий отлетал в другой конец недостроенной конюшни с различными пожеланиями в адрес всех лошадей вместе взятых.
Но мечте отца не суждено было сбыться, вскоре он заболел, и его отправили в санаторий. Мы с мамой надеялись, что там он окрепнет, но болезнь усугублялась, пришлось лечь в больницу. Все мамино время теперь было занято отцом, и мы с Громом оказались предоставлены сами себе. Конюшня осталась недостроенной и быстро заросла травой.
Надежды на то, что отец поправится, оставалось все меньше и к тому моменту, когда я закончила школу, он умер. Как я ни готовилась, известие о том, что папы больше нет, застигло врасплох. Я никак не могла представить своей жизни и жизни вообще без высокого подтянутого улыбающегося отца, который слишком любил жизнь, чтобы взять вот так и уйти из нее.
После его смерти изменилась не только мама, но и Гром. Он стал тихим и флегматичным. Мама говорила, что лошадиные годы берут свое, а я была уверена – он скучает по папе.
Долго я пыталась смириться с тишиной и пустотой, обрушившейся на наш дом, а потом собрала чемодан и поехала к огням большого города претворять в жизнь мечту о карьере актрисы. Сколько можно было видеть сны о том, как я умираю от любви в объятиях Ретта Батлера, и прямо таки уношусь ветром, или как улыбаюсь, сверкая вампирскими клыками и вершу судьбу Трансильвании на пару с Дракулой, или несусь по дикому Западу, а вокруг стаями бродят Клинты Иствуды… В общем, я села на розовое облако, поставила рядом свой чемодан и понеслась покорять радужные просторы фабрики грез. Я и не сомневалась, что стоит мне только показаться на пороге любой киностудии, как меня тут же осыплют главными ролями, я прославлюсь, и с телеконференций буду передавать приветы маме.