Открыла глаза резко — и чуть не вскрикнула от удивления.

Здесь царил вечер. В небе — высоко-высоко в сине-фиолетовом мареве — парили два светила. Рассыпались бисером по бархату первые звезды. Нет, незнакомые. Ни Большой Медведицы, ни Весов, ни шустрого Стрельца.

Кажется, в этот момент осознание того, что я не дома, что здесь все — чужое, и я сама — чужая, нахлынуло сильнее всего.

На миг замутило. На поверхности держала только чужая сильная рука.

— Малышка, ты успела напиться или органически не приспособлена для перемещения порталами? Впрочем, вы, даранийки, в основном проводите время в своих поместьях под боком у избранников. Как же, истинные пары. Дуры! — припечатал умник.

Нет, про дур — я была согласна. И пусть узнала пока не слишком много, но воспоминаний, которые уже въелись в плоть намертво, хватало для выводов. Даранийки однозначны были не слишком умны, но… девочек было откровенно жалко. Заложницы своей культуры, бессловесные и тихие тени при мужьях-избранниках. Истинная пара? В такую чушь я не верила. Достаточно было вспомнить семейную жизнь в доме Альдиссы. Никакой любовью там и не пахло. Но для них это — норма. К этому привыкли. На этой грандиозной лжи строится весь их общественный уклад. Интересно, кто там такой умный женоненавистник? У кого поднялась рука и заработал извращенный мозг, чтобы продумать такую систему?

Но… есть одно большое но. Больше всего на свете я не выносила панибратства и развязных мужчин, думающих, что им позволено все на свете.

Резко отстранилась. Почти отшатнулась, отпихивая от себя бывшего пленника. Конечно, такую глыбу не отстранишь, если сам не захочет подвинуться.

Запрокинула голову, вглядываясь в бесстыжие, отливающие синевой глаза.

— Во-первых, моё имя — Кара. Во-вторых, я не давала позволения разговаривать с собой таким тоном, особенно, после того, что я для вас сделала, ано Ильгрин. А, в-третьих, то, что вы судите обо всех в общем и целом не зная толком ничего, говорит лишь об узости вашего мышления, — тон взяла привычный — сухой, скучный, отчитывающий.

Мои тестеры от такого мгновенно бледнели и бросались исправлять все недочеты в работе. Впрочем, на собеседника тон не подействовал нисколько. Только губы искривились в снисходительной усмешке. Вроде “пой, девочка, пой, так уж и быть — послушаю”.

— Вот как?! — красивый, зараза. Но неприятный.

Наверное, именно из-за такого вот отношения мне и не удалось в свое время не то, что замуж выйти, а даже любовника нормального завести. Было мерзко, грустно и противно. Потому что не могла “для тела”, хотелось — “для души”. А всех хороших мужчин — по-настоящему стоящих, разбирали быстро. Моргнуть не успеешь. Мне вот была не судьба.

Этот знал, что красив. Шикарный, холеный, дорогой мужчина. Миры меняются, суть — нет. И отношение к женщинам, похоже, тоже.

— Боюсь, что именно так, — смотрела ему прямо в глаза. Удивлен? У меня взгляд с детства был тяжелый. Бабки у подъезда только плевались — сглаз наведет, дурная девка! — и меньше всего мне бы хотелось, чтобы между нами сейчас возникло фатальное недопонимание. Впрочем, я покривлю душой, если скажу, что мне небезразлично ваше мнение, — добавила уже совсем сухо.

Забавно, должно быть, это звучало в устах шатающейся от слабости девицы. Но глаза мужчины напротив гневно сузились. Что, не по вкусу? В этот момент я даже не думала о том, что он сильный маг. Что может уничтожить меня одним щелчком, упечь в темницу или… да мало ли что?

— А вы довольно вздорная девица для юной дэссы из Дарании, — скривил губы. Взгляд потяжелел, становясь надменным.

— Какая есть, ано Ильгрин — другой уже вряд ли стану, — осторожно покрутила головой, осматриваясь. Стояли мы в глухом переулке — вокруг стены кирпичного цвета и скаты крыш. А дальше — шумит, несмотря на позднее время, улица.

Высвободилась осторожно, сделала шаг назад.

Зря. Прищурился, как хищный кот. Не хочет упускать добычу? Ничего, не на ту напал.

— Что ж, это… поправимо, — и снова эта бесящая мужская ухмылка. С-самец.

Усмехнулась и демонстративно зевнула, прикрывая рот ладошкой.

— Устали? — обеспокоился, бедный.

— Говорите, говорите… — махнула ладошкой — я всегда зеваю, когда мне интересно!

Кажется, вокруг анорра даже воздух начал густеть. Плотный, тяжелый. Сердце екнуло. Дура, ты когда научишься ставить фильтр между мыслями и языком? Если он тебя сейчас ударит магией — или ещё какую гадость задумает — что станешь делать в чужой стране?

Наверное, я отшатнулась, все же не выдержали нервы. Не напасешься их на такие приключения.

И мужчина среагировал — но совсем не так, как предполагалось. Темные брови сошлись к переносице, он отдернул резко было протянутую руку. Глаза блеснули гневом — искренним, не притворным.

— Вот вы что сейчас подумали, дэсса Кара? — бархатистый голос обрел рычащие нотки. Некоторые типы ещё привлекательнее от злости становятся. А кто-то, кажется, в девках засиделся. Или это тоже от нервов? — Что я вас… что? Ударю? Обижу? Я боюсь представить, как вы жили, если предполагаете, что я способен на такую подлость по отношению к уставшей, испуганной женщине, пусть и с весьма острым язычком!