— И я виновата, — тихо отвечаю, позволяя себе откинуться назад чуть больше — у дивана низкая спинка, и моя голова упирается куда-то в живот Чезу, — понимаешь, я… наверное плохо себе представляла, как это — не просто жить с мужчиной, но и… по-настоящему принимать тебя, понимаешь? Не только твою заботу принимать, не только позволять мне помогать, но и отдавать в ответ.

Знаю, что обычно парни не любят всего этого разбора чувств да философии — им бы чего попроще. Но ничего не могу сделать — слова сами рвутся с губ.

В ответ я получаю поцелуй куда-то в районе затылка.

— Значит, мы оба вполне способны прийти к компромиссу и выбросить белый флаг. Уже хорошо, — чужое дыхание снова щекочет кожу и поворачиваю голову, словно невзначай оставляя открытой шею.

Руки греют горячий пластиковый стакан с чаем из ближайшей кофейни — Алька позаботилась. Особо промерзнуть я не успела без верхней одежды, но все-таки.

— И да, девушка, которая подошла ко мне на выставке — это моя сестра, Бьянка. А то ведь добрые люди непременно захотят тебя осчастливить каким-нибудь ценным знанием о моих отношениях, — шепчет змей-искуситель.

Горячий бессовестный поцелуй огнем жжет справа на шее, теплые пальцы поглаживают кожу, вызывая и смех, и слезы от клубка из тревог, запоздалого страха, нежности и все больше захватывающего меня чувства… любви.

Ох, Норка. Девочка такая девочка. Кто клялся, что никогда не будет несчастно вздыхать, надумывать, упрекать и продолжать достойную традицию некоторых особ женского пола? Ещё осталось подписать контакт в телефоне «Мой пупсик» и ты будешь навсегда потеряна для общества.

Стараюсь громко не смеяться. Во-первых — это странно, во-вторых — неохота объяснять Чезу причину. Понимаю, что стресс гуляет…

— Ещё немного и поедем домой, — Чезаре все-таки обходит диванчик и садится рядом. Свое пальто он умудрился успеть снять и теперь накидывает мне на плечи, хотя здесь совсем не холодно.

— Как там дела? — к нам подходит Адриано.

Беатрис уже уехала — дождалась вердикта врача, крепко стиснула меня напоследок в объятьях и побежала встречать, как она оговорилась, ещё одного родственника. Боже дай мне сил! Сколько их там ещё будет, а?

— Все хорошо, — киваю убеждено, стряхивая с ресниц мокроту. Развела сырость! — Папе сейчас исправят последствия травмы, Егор…

— Да, Феликс позаботился. Умеешь ты, сын, себе друзей подбирать, — с какой-то подспудной поддевкой говорит Адриано моему итальянцу.

— Феликс? — Про это мне никто не говорил. Тот самый Феликс, который муж Ирины со взглядом «хотите пощекотать себе нервишки»?

— Да, Феликс, — Чез задумчиво кивает, — он просто умеет помнить добро, как и многие русские, — кажется, это была ответная поддевка, потому что Адриано хохочет в кулак, — он чувствует некоторую вину за то, что Ирине пришлось тебя оставить, а мне никто не сказал. Да и я сам хорош, — Чез морщится. Про другой телефон я уже знаю, поэтому молча кладу голову ему на плечо, чувствуя, как начинает окончательно сходить на нет внутренняя дрожь.

— Удивительно, — бормочу под нос, — никогда бы не думала, что сейчас люди могут ещё вот так запросто помочь. Я, — горло сжимает, — ты же передашь ему, что я очень благодарна?

И с Ириной бы с удовольствием ещё встретилась…

Чез тихо хмыкает, бережно заправляя прядь моих волос за ухо.

— Сама передашь. Мы с ними ещё обязательно встретимся. Феликс мой давний приятель, мы познакомились ещё в то время, когда я жил в столице, а не здесь. И… могу теперь честно сказать, что, как говорит ваша, русская пословица — друзья познаются в беде.

— Я вам пирожков ещё добыла, — прибегает Алька с большим пакетом, источающим вкусные запахи, — новостей о дяде Вите пока нет?

В это самое мгновение у меня трезвонит телефон.

— Можете пять минут поговорить с отцом, — слышится спокойный и даже веселый бас мануальщика, — только вы подходите, Нора, не толпой.

— Сейчас буду! — вскрикиваю, едва не роняя трубку.

Больница все-таки не проходной двор, и мне приходится подниматься наверх одной. Подошедшая на проходную медсестричка указывает дорогу в нужную палату. Здесь чисто, светло, сухо и даже уютно. Нет какого-то извечно больничного запаха и ощущения затхлости и тоски.

Разложен большой массажный стол, а в углу, на кожаном диванчике… сидит папа. Его глаза ясные, на лице румянец, и он определенно в сознании. Не глядя по сторонам шагаю вперед, с трудом удерживаясь от того, чтобы не побежать. В конце концов, пересекаю пространство быстрым шагом и приземляюсь рядом, неловко обхватывая сильную ладонь с короткими пальцами своей.

— О, курсант мой прибыл, — голос отца звучит тихо, но уверенно, — он приподнимает руку и трепет меня по голове, как в детстве, — к нам подвели шланг со слезами? — шутит, как и всегда.