Дочь высокопоставленного полицейского, не озлобилась, не стала мстить красному террору за физическое устранение своего отца и, как её не уговаривали, не присоединилась к белому движению: "За веру, царя и отечество", а лозунги большевиков, такие как: "Землю крестьянам, фабрики рабочим" нравились ей всё больше и больше, она полностью признала советскую власть. Это и определило дальнейшую судьбу Агнии. У неё не осталось в России больше родственников, чтобы выбирать, на какой стороне баррикад ей оставаться. О сестре не было никаких сведений. В 1926 году поступила в московский рабфак – учреждение системы народного образования, потом на высшие юридические курсы, а летом 1931 года поступила в только что образовавшийся Московский институт советского права. За время учёбы в совершенстве овладела английским, итальянским и немецким языками. Обучение Агния закончила в 1936 году и получив диплом, стала специалистом по советскому праву. В один из дней была вызвана в райком и по комсомольской путёвке была рекомендована большевиками для работы в НКВД.

Таких как она, обездоленных, умных и дерзких НКВД собрал целое поколение ровесников революции, которые предпочли не спокойную гражданскую жизнь, а жизнь полную опасностей и приключений. России надо было восстановить порушенную революцией агентурную сеть, а также усовершенствовать систему советской разведки. Карьера Агнии Зотовой сложилась весьма удачно: она без проблем пережила репрессии, была награждена правительственными наградами, но это видимая сторона её жизни, а была ещё одна, глубоко скрытая от посторонних глаз, о которой мало кто знал. Капитан НКГБ Агния, под оперативным псевдонимом "Каракурт" вошла в особую группу, которая состояла из потомственных русских дворян. НКВД умела работать и ревностно хранила свои секреты. В августе 1938 года Агнию нелегально перебросили в Норвегию, где она легализовалась и оформила фиктивный брак с местным норвежцем, работавшим на русскую разведку под псевдонимом "Слава". В Норвегии она вербовала вчерашних русских аристократок, актрисулек и известных обольстительных красавиц. Агния с ранней юности умела разговаривать с людьми, доходчиво объяснять прописные истины и виртуозно ими манипулировать. К завербованной будущей сотруднице спецслужб, предъявлялись особые требования. Она должна была уметь владеть собой, разбираться в тонкостях психологии, знать языки, но главное – быть привлекательной. Таких несчастных, но гордых, белоэмигранток в Европе было вдосталь. Не согласных работать на советскую разведку профурсеток и идейных фанатичек, дабы не быть раскрытой, Агния попросту устраняла чужими руками, инсценировав несчастный случай.

После оккупации Норвегии Германией в 1940 году и после досадного прокола, в котором был виновен её легендированный муж, они срочно свернули вербовку и перебрались в немецкий Франкфурт-на-Майне, где выдавали себя за итальянцев, получили вид на жительство и стали преподавать детям немецких бюргеров в элитной немецкой школе, итальянский язык, а "муж" испанский. Постепенно стали вхожи в богатые и известные дома немецких политиков, банкиров и высокопоставленных военных, что было отличным местом добычи информации для нашей разведки. Развивающему СССР, накануне войны, позарез нужна была валюта, а Франкфурт был финансовым центром Германии на протяжении столетий и являлся местом сосредоточения крупных банков. На протяжении двух лет им удалось провернуть несколько финансовых операций, в результате которых, огромная сумма в иностранной валюте, была трансформирована в слитки золота и отправлена через третьи страны в СССР. К концу 1944 года, когда советские войска полностью очистили от немцев территорию СССР, её и фиктивного мужа вывели из операции и решили срочно вернуть в Советский Союз. При переходе границы агент Слава был убит румынскими пограничниками в Чёрном море. Потом было ещё несколько операций, но уже на Ближнем Востоке и Юго-Восточной Азии.

Мало кому из ранних чекисток удалось совместить работу с женским счастьем, но Агния в этом преуспела. Официального мужа у неё никогда не было, но было двое детей зачатые по любви от разных мужчин.

– Ого, что я слышу, опять золото? Это уже интересно, продолжайте!

– А нечего продолжать, в 1947 году Агния, сняла погоны и перешла в совсем другое ведомство.

– И что, больше она с сестрой не встречалась и не знает, что с ней стало после войны?

– Что с её сестрой было дальше, Агния не знала, они лишь однажды встретились случайно, перед самым началом войны, но это уже была не та кроткая и покладистая кроха. Агнии показалось, что это был хитрый, алчный и беспринципный человек, но это было не так. Это была маска, которая её спасала. Она Агнию не узнала, да и не могла узнать, слишком мала она была в 1912 году, к тому же, Агния сменила имя и фамилию, так требовалось при работе под прикрытием. С началом войны их пути окончательно разошлись, но Агния не переставала искать свою сестру, писала, на протяжении пяти лет, запросы в архивы МВД, НГКБ СССР, в архивы союзных республик, но тщетно, всё, что касалось репрессий, расстрелов, многочисленных лагерей, допуск к такого рода материалам был зачастую закрыт по причине не снятия с них грифа секретности. Всё это ей показалось очень странным.

– Господи, какие шпионские страсти вы мне рассказываете, а надо ли мне это знать?

– Да, о своих родственниках ты должен знать всё!

– О каких родственниках, какое отношение имеют мои родственники к разведке, открыл я было рот и… чуть не лязгнув, по-звериному зубами, закрыл, наконец до меня, на подсознательном уровне, что-то начало доходить, но я решил пока не задавать вопросов, а дослушать эту исповедь до конца.

– Чёрт бы побрал эту вашу сталинскую идеологию, как вы там выживали? Тётя Шура не ответила, она задумчиво смотрела в окно, по её щекам катились крупные слёзы.

Я хотел её успокоить, сказать какие-то тёплые слова, и… осёкся на полуслове, мне стало вдруг всё понятно, – Тётя Шура, Агния Зотова это вы? – промямлил я, чуть дыша, – но почему у вас имя Агния? Тётя Шура вздрогнула, вытерла слёзы платком и строго посмотрела на меня, – Догадался стервец – я не сомневалась! А новое имя? Это я подстраховалась, для предупреждения лишних вопросов и в середине шестидесятых сварганила себе новый паспорт. С тем, что у тебя покоится в кармане, не трудно было это сделать. Я смущённо притупил взгляд, – все заметила старая чекистка!

– Так, раз всё мы расставили по местам, я буду рассказывать от первого лица, и так, продолжим.

– Увидев вашу гбэшную ксиву и прикинув что почём, мне не трудно было догадаться.

– Ты уже знаешь, что я сидела в Амурлаге с 1951 по 1960 год, но не знаешь, что я там встретила свою сестру, которую не видела более двадцати лет.

– Да вы что! И как ваша встреча прошла, вы узнали друг друга?

– В начале 1955 года в Амурлаге, в этом жутком месиве изуродованных жизней, я обратила внимание на фамилию Зотова, когда начальник конвоя, вечером, выкрикнул эту фамилию во время вечерней проверки. Я запомнила бригаду, в которой девушка работала и после отбоя разыскала её. После нескольких наводящих вопросов Агния убедилась, что перед ней действительно её родная сестра. Сестра, после трагических событий в 1918 году, навсегда так и осталась с покалеченной судьбой: на её глазах большевики расстреляли тётку, потом пребывание в детском приюте с нечеловеческими условиями содержания, побег в 1926 году, затем улица, свирепая шпана, нищета, голод, воровская среда и, так до первого ареста за кражу пары булок хлеба у лоточника на рынке. С измальства, заклеймённая унижающей фразой: "шпана беспризорная", отвергнутая обществом и озлобившиеся до такой степени, что с годами, растеряла все доброе, которое присуще нормальному человеку и очень быстро превратилась в настоящую преступницу.

Сразу после революции вышел Декрет СНК в 1920 году, где отменили суды и тюремное заключение для несовершеннолетних, но уже в 1926 г статья 12 УК РСФСР вновь разрешила судить детей с 12-летнего возраста за кражу, насилие, увечья и убийства. Вот сестрёнка в 15-м возрасте и попала под эту раздачу. Через два года вышла, идти некуда, на работу не берут, везде отворот поворот, и в конце концов опять воровская малина, наглое ворьё, неизменные пьянки, перед самой войной вновь кража по-крупному, приличный срок и, как водится, в воровской иерархии, превратилась в авторитетную «жучку».