– Нет, - ответил незнакомец, - все это глупости. Пойдемте со мной, и я покажу вам такое, на что не жалко потратить время.

– И, - продолжала Элизабет, - я пошла за ним как собачонка. А он водил меня вверх и вниз и красивым громким голосом рассказывал мне, что хорошо и что плохо, так что мы собрали вокруг себя чуть ли не толпу слушателей. Можешь себе представить?

– Да, могу, - ответил я. Нечто подобное уже было у меня с Хью, и я доподлинно знаю, что ничто не может поколебать его железную уверенность.

– Должна признать, что сначала мне это не очень понравилось. Но потом я увидела, что он знает то, о чем говорит, и что он ужасно искренен. Ни малейшей неловкости, а только желание дать мне возможность понять вещи такими, какими видит их он. И так во всем. Никто в этом мире не знает, на что ему решиться - что заказать на обед, как выполнить свою работу, за кого голосовать. А Хью всегда знает. Это не те знания, которые нужны для лечения нервов, всевозможных комплексов и тому подобных вещей. Поэтому я беру себе Хью, а других оставляю психиатрам.

Именно так все и было. Рай с идеально ухоженными лужайками, где не было этих ужасных нервов, комплексов, даже намека на присутствие змеяискусителя поблизости. Все это продолжалось до того самого дня, когда на сцене появился Рэймонд.

Элизабет, Хью и я сидели на террасе в тот день, разомлев под августовскими лучами до того состояния, когда даже не хотелось притворяться, что поддерживаешь разговор. Я лежал с льняной шляпой на лице, слушал летние звуки и был абсолютно счастлив.

Легкий ветерок доносился из находящейся рядом осиновой рощи, с реки доносились звуки падающей с весел воды, время от времени раздавалось меланхоличное звучание колокольчика стада овец, пасущихся здесь же на лугу. Стадо - это тоже причуда Хью. Он клялся, что для луга нет ничего лучше пасущихся на нем овец, и поэтому каждое утро пять-шесть упитанных и сонных овец с этой целью выводились на траву, что придавало пейзажу пасторальный оттенок.

Первое ощущение, что происходит что-то неладное, пришло со стороны стада: послышался бешеный звон колокольчика, а потом раздалось такое блеяние, что можно было предположить нападение по меньшей мере стаи волков. Я услышал, как Хью громко и сердито чертыхнулся, а когда открыл глаза, то увидел нечто гораздо более несообразное, чем просто волки.

Это был большой черный пудель с великолепной стрижкой под цирковую собаку, с красным ошейником, самозабвенно гонявшийся за перепуганными овцами по лужайке. Было ясно, что он не собирался причинить им вред: вероятно, решил, что это самые прекрасные товарищи по играм. Но ясно было и то, что перепуганные овцы не понимали этого. И похоже, игра кончилась бы в реке.

В то время как я наблюдал это, Хью хватило секунды, чтобы перемахнуть через низкую ограду террасы и оказаться среди овец, отгоняя их от реки и выкрикивая команды собаке.

– Лежать, - кричал он.
– Лежать.

Затем он твердо скомандовал, как своей гончей:

– За мной.

На мой взгляд, было бы лучше, замахнись Хью на собаку палкой или камнем, так как пудель не обращал на его команды ни малейшего внимания. Он продолжал радостно лаять, а затем снова бросился за овцами, на этот раз вместе с Хью, который тщетно пытался догнать его. Мгновение спустя собака замерла, услышав голос из-за деревьев.

– Сидеть!
– послышался запыхавшийся голос.
– Сидеть!

Потом уже появился его обладатель, невысокого роста подвижный человек, который торопливо пробирался по траве. Хью стоял в ожидании, и его лицо темнело от гнева на наших глазах.

Элизабет сжала мою руку.

– Давай спустимся туда, - прошептала она.
– Хью не любит, когда из него делают дурака.

Мы поспели как раз вовремя, чтобы услышать, как Хью пустил в ход тяжелую артиллерию.

– Те, кто не знает, как обучать животных, не должны держать их.

Лицо человека выражало полнейшее вежливое внимание. Это было приятное лицо, худое и интеллигентное, с сеткой тонких морщин в уголках глаз. В его глазах проскальзывало то, что невозможно спрятать, - легкая насмешка, отблеск скрытой проницательности, смотрящей в мир подобно объективу камеры. И я сразу почувствовал к нему расположение. В лице незнакомца было что-то мучительно знакомое: этот высокий лоб, редеющие седые волосы... Но сколько я ни копался в памяти во время длинной и напыщенной лекции Хью, я не смог найти ответа. Эти поучения были завершены советами о лучших методах обучения собак, и к тому времени стало ясно, что Хью уже готов был простить его.

– Поскольку ущерб причинен не был...
– начал он. Человек спокойно кивнул и с сожалением заметил:

– Однако неудачное начало для знакомства с новыми соседями. Хью был поражен.

– Соседи?
– спросил он почти грубо.
– Вы хотите сказать, что живете рядом?

Человек кивнул в сторону осиновой рощи.

– За этой рощей.

– Поместье Дэйн?

Это поместье было таким же святым местом для Хью, как и Хиллтоп; он как-то говорил мне, что, если бы представилась возможность купить этот дом, он бы не задумываясь сделал это.