Возможно, она вознаградит меня небольшим призом».

Андрус только надеялся, что, в случае успеха, этого ему будет достаточно.

Томмазо жульничал в картах. Откуда она знает? Потому что каждый раз, когда он менял карту, пытался отвлечь её, скрывая ловкость рук небольшим флиртом.

Сэди положила карты.

— Фулл хаус. Рыдай, красавчик.

Отец научил её и сестру играть в карты, когда они были маленькими. Это было время до появления айпадов, поэтому, когда у них были каникулы, обычно они ходили в поход или в какое-нибудь тихое место, подальше от цивилизации, которую презирал отец, и играли в карты. Покер, блэк-джек, джин-рамми — она знала всё.

Забавно, но отец всегда у них выигрывал, как будто имел рентгеновское зрение и всегда знал их знаки руками.

— Не могу поверить, что ты снова победила. — Томмазо положил карты и развёл руки. — Тебя невозможно победить. Наверное, меня отвлекает твоё платье.

Сэди улыбнулась. Она решила надеть своё маленькое чёрное платье — то, которое не закрывало спину и имело глубокое декольте. Каштановые волосы были собраны в свободный пучок, открывая длинную шею и гладкие плечи. Макияж скрывал быстро исчезающие следы от вчерашней ночи.

— Может, если ты перестанешь жульничать и попытаешься сосредоточиться на игре, сможешь выиграть, — заметила Сэди, глядя на часы. Почти восемь, а Андруса всё не видно.

Томмазо очаровательно улыбнулся и опустил голову.

— Но жульничать весело.

Сэди покачала головой.

— А правда, что когда-то ты был злым? — спросила она.

— Ага, — Томмазо пожал широкими плечами. — Но я предпочитаю термин «морально подорванный». Да, много лет я прожил, одержимый злом. Мне уже лучше. Я жульничаю, потому что небольшой обман снимает остроту состояния. Всегда быть хорошим — большое давление.

— Звучит немного странно, но я тебя понимаю. Мой отец всегда учил меня быть идеальной, хорошей девочкой. Думаю, из-за этого меня так и тянуло совершать небольшие проступки, чтобы доказать, что я всё ещё себя контролирую.

Отец у неё тоже был очень антисоциальным человеком. За пределами своей стоматологической практики он не видел никого, кроме жены, Сэди и её сестры. И никого не пускал в дом. Поэтому подростковые бунтарские годы Сэди проходили более мятежно, ведь она ощущала себя в клетке. Однако теперь она немного расслабилась, хотя по-прежнему беспокоилась о себе больше, чем следовало.

Томмазо подался вперёд.

— А тебе всё ещё нравится совершать плохие поступки?

— Уже нет. Да, я иногда ругаюсь и теряю самообладание. Но вести себя плохо? Нет. Я хорошая девочка.

— Неужели? — Томмазо вскинул тёмно-коричневую бровь. — Тогда почему я улавливаю от тебя скрытую атмосферу непослушной девочки?

— Томмазо, ты что, с ней флиртуешь? — в столовой раздался низкий, глубокий голос Андруса. Он как молот летел прямо к цели, намереваясь разбить её вдребезги.

Сердце Сэди заколотилось, а тело задрожало при виде Андруса, который смотрелся как высокий, восхитительный и сексуальный мужчина в сшитом на заказ тёмном костюме и голубой рубашке, которая так подходила к его глазам. Галстук был на несколько тонов темнее рубашки, а туфли — настоящие классические туфли — сверкали полированной чёрной кожей. У Сэди перехватило дыхание.

— Ух ты, — выдохнула она. — Ты выглядишь, эм… — вдувабельно, — мило.

Андрус выгнул бровь.

— Мило?

— Прости. — Сэди прочистила горло, которое сдавило от вожделения. — Я имею в виду, что ты выглядишь опасно и смертоносно. — И так сексуально. Некоторые крупные мужчины не могли надеть костюм — они походили на носорогов, пытающихся влезть в шкуру газели, — но Андрус выглядел элегантным, высоким и… хм… таким же восхитительным, как в первый раз, когда она его увидела. — Я только надеюсь, что ты не попытаешься убить меня ножом для стейка.

Он улыбнулся, возможно, заметив, что она явно пускает слюни.

— Там, куда мы идем, ножей нет.

— О, я не могу дождаться.

— Серьёзно, Андрус? Ты же сказал, никаких ножей.

— Это не нож.

Его взгляд скользнул по женщине в блестящем розовом костюме для танца живота, балансирующей гигантским клинком на голове и умело покачивающей бёдрами в обшитой монетами повязке. Нет, это точно не нож. Это огромный грёбаный меч. Должна ли Сэди предупредить женщину, чтобы та не приближалась к Андрусу?

Официант, одетый в костюм Аладдина, проводил их до «столика» — гигантского серебряного подноса с ножками, окружённого кучей круглых подушек. Как, чёрт возьми, Сэди будет сидеть здесь в платье?

— Что бы ты ни делал, не заглядывай под стол, — предупредила Сэди, осторожно опускаясь на колени. — И, между прочим, ты провалился, ведь у меня не получится почувствовать себя особенной.

— Теперь я точно загляну под стол. И почему это я провалился? — поинтересовался Андрус, имитируя самооправдательный тон.