Поминки были в "Лесной лужайке", и на них мало кто пришел. Был уикэнд. Эстелла плакала, и Харви Ротхаммер поддерживал ее и утешал. Но через плечо поглядывал на часы: приближался апрель.

Виллиса Коу положили в мягкую землю, и мексиканец с тремя детьми забросал его почвой чужой планеты. Мексиканец, который мыл посуду в ресторане, подрабатывал и на кладбище: иначе ему нечем было бы платить за квартиру.

Многоногий консул приветствовал вернувшегося Виллиса Коу. Коу перевернулся, посмотрел на консула и увидел над головой ярко-зеленое небо.

– Добро пожаловать назад, Плидо, - сказал консул.

Он выглядел очень печальным.

Плидо, который на далекой планете был Виллисом Коу, встал на ноги и осмотрелся. Дома.

Но он не мог молча наслаждаться этим моментом.

– Консул... скажите мне... что я сделал такое ужасное?

– Ужасное?!
– Консул был ошеломлен.
– Мы преклоняемся перед вами, ваша милость. Ваше имя пользуется большей славой, чем все другие.
– В его словах звучало глубокое почтение.

– Тогда почему меня приговорили жить в страданиях на другой планете? Почему сослали отсюда на пытку?

Консул покачал головой, его грива развевалась на теплом ветерке.

– Нет, ваша милость, нет! Страдание - это то, что испытываем. Пытки вот все, что мы знаем. Только немногие, очень немногие, почитаемые и любимые расами всей Галактики, могут побывать в том мире. Жизнь там сладка по сравнению со всеми другими мирами. Вы еще не сориентировались... Все к вам вернется. И вы поймете.

И Плидо, который в лучшей части своей почти бесконечной, полной боли жизни был Виллисом Коу, вспомнил. Проходило время, и он вспоминал вечную печаль, в которой был рожден; он знал, что ему дали редчайшую награду из тех, что возможны в Галактике - несколько драгоценных лет в мире, где боль несколько слабее, чем повсюду.

Он вспоминал дождь, и сон, и песок под ногами, и океан, поющий свою ночную песню, вспоминал ночи, когда он ненавидел Землю.

И теперь ему иногда снятся приятные сны о жизни Виллиса Коу, жизни на планете радости.