Алауддин с ухмылкой повернулся ей вслед.

Возле покоев госпожу ждала Сурайя, нервно переступая с ноги на ногу.

– Слава Аллаху, вы наконец пришли… Где вы были одна?.. – сразу бросилась расспрашивать она.

– Всё нормально, не переживай… я только погуляла по дворцу… – ответила Калияни.

– Но госпожа, вам не рекомендуется заходить на мужскую половину, туда, где покои падишаха, без его приглашения.

– А я туда и не ходила, я была здесь, недалеко… – слукавила девушка, пряча в себе напряжение.

Однако Сурайю просто так не обманешь. Она подозревала неладное… Калияни всё же поведала о беседе падишаха и Нур, а также обмолвилась, что видела Алауддина, но остальное пока скрыла.

Утром, когда подали завтрак, Калияни спросила у Сурайи о своей семье, которой падишах выделил жилище возле дворца. Помощница немного замешкалась, вслед ответила:

– Госпожа, я слышала, что еще не всё готово для их переезда…

Девушка расстроилась.

– Если мне нельзя общаться с женщинами дворца, чтобы не испортить их, то с моей семьей мне никто не запретит видеться… – заявила недовольная Калияни.

Сурайя промолчала, а когда все вышли, насмелилась рассказать.

– Госпожа, падишах распорядился, чтобы вы не покидали женскую половину и не ходили туда, где поселили вашу семью…

– Что?! – воскликнула девушка и подскочила. – Значит, они уже здесь, а я не могу их увидеть?!

Негодование охватило как никогда, хотелось рвать и метать, а еще лучше метнуть в падишаха и его Нур что-нибудь тяжелое. Сурайя пыталась успокоить и всячески поддерживала.

– Госпожа, умоляю, будьте мудрее… бунтарством вы ничего не добьетесь, лишь ухудшите свое положение. Только холодная голова способна решить проблему, – говорила умная помощница.

Калияни металась по спальне, затем выдохнула и остановилась.

– Я буду петь! – выдала решительно она. – Передай слугам падишаха, что его жена Хабиба-бегум Сахиба желает преподнести ему подарок…

Сурайя заулыбалась.

– Вот это я понимаю! Моя мудрая госпожа, – высказалась с гордостью помощница.

– Будем действовать методами хитрой Нур: обольщение и угождение… Я вырву из ее цепких рук его сердце… – преисполнилась храбрости Калияни.

Девушка немного переживала, вдруг падишах откажется от подарка и не позволит ей присутствовать на ужине, но, с другой стороны, она всё же была убеждена в его положительном ответе… внезапное желание и сюрприз вызовут интерес.

Вскоре Сурайя принесла весть, что падишах пригласил ее на ужин. Калияни ухмыльнулась и начала готовиться.

В назначенный час на ней красовалось верхнее цельное платье из парчи, вышитой золотом, красного цвета, на талии утягивалось поясом, под платьем виднелась красная кофточка, а нижние пышные юбки были светлого окраса из шифона. Губы, подобны платью, алого цвета, глаза жирно подведены черным, выделены даже брови для большей выразительности. На крыле носа золотое узорное кольцо, в ушах громоздкие серьги, руки и ноги в браслетах. Волосы собраны малой частью, остальные лежали на плечах со своей ролью: очаровать.

Как только Калияни появилась в зале, падишах тотчас отвлекся от беседы с сыном и направил ошеломленный взор. Он смотрел так, что не смог не повернуться и Алауддин, подумав на появление ангела… Сурайя поспешила к музыкантам и поведала, какая нужна музыка. На ужине присутствовали также Нур, Мариам и Суфия. С другой стороны от падишаха сидели визирь и главный советник. Слуга положил для госпожи подушку напротив падишаха, она присела на бедро и приподняла руку, красиво расставив пальцы, словно приготовилась. А к чему же загадочная красавица приготовилась, очень беспокоило заинтригованного падишаха. Заиграла музыка, Калияни произнесла первую фразу на арабском «О, день». Затем добавила про ночь и мечты, увеличивая накал и повышая голос с красивым завыванием, как сказала Сурайя.

– Мактуб… – пела она, извивая голосом и играя интонациями.

Падишах слушал, разинув рот. Вот-вот потекли бы слюни. Он был обескуражен уже с первой фразы не столько знанием слов, сколько изумительным голосом, который напомнил ему о своей любимой певице. Это его очень тронуло. Под впечатлением пребывали и остальные, Алауддин не сморгнув наблюдал и будто бы оцепенел. Даже бывалого женолюба впервые столь удивила девушка. В перерыве между куплетами пребывающая вне себя от гнева и зависти Нур хотела завершить выступление певички и издала голосовой звук, на что вдруг обратил внимание падишах и махнул на нее рукой с намеком успокоиться и не отвлекать. Это был настоящий удар по гордости и самолюбию Нур, но ей пришлось утихнуть и стиснуть зубы. Суфия же оценила талант бегум-Сахибы и слушала с удовольствием. Невзирая на плохое отношение к индуске, Мариам признала, что поет она прекрасно, да еще и на арабском. Как только песня закончилась, а певица еще не успела опустить руку, которой помогала выражать эмоции, то первым отреагировал Алауддин и бурно захлопал, всхлипывая от радости. На него с серьезным видом взглянул отец.

– Я так и знал… так и понял, что она еще всем покажет! – вдруг эмоционально выдал Алауддин.

Падишах с хрипом выдохнул, но ничего не ответил, а вместо этого обратил взор на певицу и покивал ей в знак похвалы. Признаться, он даже не знал, что говорить, будучи под впечатлением.

– Э… спасибо за удовольствие, что мы получили, слушая тебя… Можешь идти, – насколько мог вежливо, сказал Калияни падишах.

Алауддин сразу изобразил грусть в своей ироничной манере.

– Зал вновь остается без свежих цветов… – вымолвил он.