О том, что у Анны может быть еще одна трубка, Лиза даже не подумала. А она была, в кармане. Старый такой кирпичик, еще кнопочный, но вполне рабочий. И Кира сейчас слушала весь разговор по нему. Но Лиза успокоилась и перешла в атаку.

– Чего ты добиваешься, дрянь?!

– Простите?

– С тех пор, как ты появилась, у нас с Боречкой все идет не так! Я же вижу! Это ты виновата! Ты гадишь! Ты…

– Вы неправы.

– Неправа я!? Ах ты… ладно! – Лиза быстро перешла от злости к практике, продемонстрировав, что она дочь бизнесмена. – Сколько ты хочешь?

– Простите?

– Сколько тебе дать, чтобы ты убралась из города?

Анна качнула головой.

– Нисколько.

– Десять. Тысяч баксов. Ладно, евро…

– Елизавета Игоревна, у меня есть эти деньги.

– Тогда сколько ты хочешь?! Ну!?

Анна посмотрела на красной лицо девушки, на ее возмущение…

– Елизавета Игоревна, меня интересует только Кира Борисовна. Она умная, тонкая и очень ранимая девочка. Я не хочу, чтобы предстоящий брак отца ее травмировал.

– Она-то?! Эта гадючка!? Да по ней школа-интернат плачет!

Анна сощурилась. Вот даже как? Ну, погоди…

– Почему вы так считаете? Да, девочка от вас не в восторге, но и вы ничего не сделали, чтобы наладить с ней отношения.

– Я!?

– А кто? Вы старше, вы скоро станете ее мачехой, вам и начинать.

– Да эта мелкая стерва…

– Елизавета Игоревна, прошу вас воздержаться от подобных эпитетов применительно к моей воспитаннице.

– Ишь ты… что ты вообще из себя корчишь!?

– Ничего.

– Как только я выйду замуж за Боречку, ты за ворота полетишь! Вперед своего визга!

– И это не исключено, – кивнула Анна, по своему опыту знавшая, как мужчины дуреют от баб. Казалось бы, совершенно тупых, страшных и стервозных, но ведь случается!

И наоборот… та же Зиночка Валенская, ведь милейшее существо, которое промолчало о ее двойной жизни. Но какой подлец ей достался. Нарочно будешь искать – не найдешь!

– Полетишь! Если б ты сейчас уехала, я бы тебе даже денег дала! А раз не хочешь по-хорошему, я тебя в порошок сотру!

– Стиральный? – невинно уточнила Анна. – Будете кофе глясе? Здесь его чудесно готовят…

Лиза прошипела что-то непечатное, схватила со стола свой телефон и вылетела за дверь, словно в попу ужаленная. Анна грустно пожала плечами.

– Вот так всегда. Как тяжело бывает найти общий язык с человеком…

И заказала кофе глясе. На себя и на Киру.

Кира себя ждать не заставила.

– Ань, значит, меня в интернат!?

Анна развела руками. Мол, ты сама слышала.

– С-сука! – от души высказалась Кира. Анна не стала ее одергивать – была полностью солидарна с девушкой. – Убить ее мало!

– Убивать – не надо, – Анна качнула головой. И подумала, что… она может убить.

Просто приказать Лизе умереть, и никто, никогда не поймет, что случилось. Но заслуживает ли этого Лиза? Глупенькая избалованная донельзя девчонка, которой все достается на блюдечке? Разве за это убивают?

– Можно?

– Что? Прости, Кира, я задумалась.

– Ань, если она тебя выгонит, мне с тобой можно?

Анна вздохнула.

– Кира, нам с тобой надо будет проработать все версии. В том числе и эту.

– Но ты же будешь рядом?

– Я надеюсь…

Кира прищурилась, не обращая внимания на кофе, в котором медленно расплывалось подтаявшее мороженое.

– Аня, ты так это сказала…

– Как?

– Словно точно знаешь, что тебя не будет. Вообще не будет.

Умная девочка. Это хорошо, с дурой было бы сложнее.

Анна повертела в руках ложечку.

– Кирюша, у вас есть замечательный фильм. «Три мушкетера». Старый, музыкальный, с песнями…

– Да, я видела. А что?

– Я не касаюсь моральной стороны вопроса. Хотя считаю, что всех мушкетеров за их дела надо было бы казнить.

– Как?

– Помогать королеве скрывать измену мужу, при отсутствии законного наследника – преступление. Сговариваться с подданными иностранного государства тоже непорядочно. А уж мешать осуществлению правосудия и охотиться на полицейских, которые следят за исполнением законов и вовсе ни в какие ворота. Да и Миледи Винтер, если на то пошло, законный агент кардинала Ришелье. И она действовала для блага государства. Но это так, между делом. В фильме есть сцена, которая мне очень понравилась. Когда д'Артаньян мечется и ужасается чудовищности злодейства, а Атос ему спокойно так говорит: д'Артаньян, я допускаю все. Кира, я тоже допускаю все. Даже самое худшее.