— Кому-то нужно положить сахар положить в чай? — суетился папа, расставляя чашки на столе.

Ещё бы, не каждый день Ангелина приезжает да ещё притаскивает с собой в дом бородатого мужика, жаждущего варенья и заночевать непременно здесь.

— Нет, варенье же есть, — ответил Марат. — И без того сладкое. Вкусное, кстати. Очень вкусное…

Он облизывал ложку и смотрел на меня.

— Очень необычное варенье. Сладенькое такое.

Опустила глаза в свою чашку. И не стыдно ему? Впрочем, папа не понимает его намёков в мою сторону.

— Да-да, это такой сорт особый. Я сам выращиваю, — поддержал отец разговор. — Туда даже сахара много не сыпал. Представляете, какая сладкая ягода уродилась?

— Представляю, — продолжал гад пожирать меня серыми глазами. — Давно такую хочу. Попробовать.

Щёки уже просто пекло от его двусмысленных слов и взглядов. Всё косилась на отца, но тот не понимал или делал вид, будто не понимает, что Марат говорил не о крыжовнике…

— Так пробуйте, пробуйте, — ответил папа, подвигая к нему вазочку поближе. — Я вам дам с собой баночку.

— Спасибо большое, — повернулся к нему Марат. — Буду благодарен.

Он пытается подружиться с моим папой? Зачем? Такой весь любезный, аж тошнит…

— Ну ладно, молодёжь. — Встал на ноги отец. — Вы ещё посидите, а я постелю вам и пойду на боковую.

— Не надо, пап, — ответила я. — Ты оставь постельное на диване. Я сама расстелю.

— Хорошо, — кивнул он. — Вас разбудить утром?

— Нет, мы будильник поставим.

— Ну, смотрите. Спокойной ночи, — улыбнулся папа и ушёл к себе.

Через пару минут он вынес комплект постельного белья и два одеяла, оставил их на диване, потом вернулся к себе в спальню и закрыл плотно дверь за собой. Мы сидели какое-то время молча. Неловко как-то. О чём с ним говорить? А надо ли вообще что-то говорить?

— Вот почему ты не захотела ехать? — спросил Марат. — Отец?

— Не только, — ответила я, немного подумав. — И всё то, что я тебе сказала в доме ваших родителей, тоже. Но папа — главная причина, конечно.

— А если нанять ему сиделку? — он посмотрел на меня, перехватив мой взгляд.

В его глазах была будто бы надежда. Кажется, Марат тешил себя мыслью, что я ещё могу передумать за эти дни, поэтому так активничает. Но у меня для него плохие новости…

— А дочь ему кто заменит? — спросила я. — Он ведь совсем одинокий. Я из Москвы к нему не так уж часто мотаюсь, а из штатов — тем более не смогу. Ну сколько раз в год я буду иметь возможность приехать сюда? Нет, никакие сиделки вопроса не решат. Отца я не оставлю. Я — всё, что осталось у него от нашей семьи.

— Понимаю, — вздохнул Марат.

— А ты? — решилась спросить и я, раз уж он первым начал вечер откровений. — Почему ты решил уехать? Тебе ведь нравится эта работа, и пост такой высокий. Мне всегда казалось, что люди, которые оставляют такие места, сумасшедшие.

Он какое-то время помолчал, потом ответил.

— Это тебе кажется так, потому что ты не знаешь, что вместе со статусом идёт приложением огромная ответственность за бизнес компании, людей, за все отделы. Это постоянные звонки и вопросы, отсутствие элементарного отпуска летом и выходные урывками. Я устал. Просто устал. Я вложил деньги в проект там, в штатах. Я буду развивать свой бизнес. Я… не могу не поехать, деньги уже потрачены. Большие деньги. И я должен быть там.

— Понятно, — ответила я.

Что-то подобное я и ожидала услышать. Конечно, ему хочется расти дальше. Здесь он хоть и имел высокий статус, но был наёмным работником. А теперь пришла пора расправить крылья и открыть своё дело. Возраст, опыт и, что немаловажно, капитал ему это теперь позволят сделать.

— Пойду стелить, — сказала я ему. — Уже одиннадцать.

Я расстелила постель, с огорчением отметила про себя, что диван слишком узкий для двоих, и спать, не соприкасаясь друг с другом, у нас не выйдет. Но выбора нет, потерпим уж одну ночь. Я переоделась в ванной в старую длинную футболку и вернулась в комнату. Марат стоял у дивана по пояс обнаженный и держал руки на ремне. Невольно я опустила взгляд ниже лица. Прошлась по мощной шее, литым мышцам груди, твёрдому прессу и сильным, жилистым рукам, которые так красиво расстегивали ремень, снимали брюки и убирали их на кресло.

— Нравится? — спросил он, когда выпрямился снова во весь рост.

Я подняла глаза на его лицо и только сейчас сообразила, что разглядываю его боксёры и внушительный выступ в них. Чёрт, стыдно… Сама говорю не прикасаться ко мне и не думать ни о чём “таком”, а потом пялюсь на его… трусы.

— Нет, — соврала я и под тихий смех Марата легла в постель, укрывшись одеялом с головы до пят.

Хотя бы два одеяла нашлось в этом доме — уже легче. Марат лёг рядом, и я погасила бра над диваном. Стало темно. Только далекие огоньки отражались в стекле окна напротив дивана. Легла на бок, отвернувшись от него, и закрыла глаза. Надо попытаться уснуть. Чем скорее усну, тем быстрее кончися эта странная ночь.