Мальчики послушно удалились, и судя по виду, действительно заговорили о делах. А Галина Петровна чуточку близоруко прищурилась и собиралась уже впиться в Аню с расспросами, как вдруг...

– О!!! Госпожа Смолина!!! Кого я вижу!!! Вы почтили меня своим присутствием?! А это ваша дочка?!

Художник налетел на женщин ураганом. Анна зло сощурилась.

Таких существ она не выносила. Вот... как есть - хлюст и штафирка! Весь какой-то вихлястый, нескладный, с длинными немытыми волосами, которые некогда были... темными? Нет, не понять. Главное, вшей не подцепить, мылись эти волосы явно больше года назад.

Блуза - жутко лиловая с громадным желтым бантом.

Штаны - ярко-алые, в обтяжку. И то самое подчеркнуто громадным металлическим гульфиком. Ну ладно, в средние века так делали! Но тогда шить иначе не умели!

А сейчас - зачем!? Да еще металлический, вон ткань аж натянулась, она просто этот вес выдержать не может...

Ниже сапоги-казаки, с металлическими заклепками. Красотища - невероятная. Ковбой времен освоения Запада за такие бы ухо себе отрезать позволил! Но какого вкуса ждать от необразованного пастуха? А тут что?

– Это Анечка, - представила Анну Галина Петровна. И кажется, даже улыбнулась.

Аня подняла брови.

Испытание? Ну-ну...

– Анечка... Манечка! Замечательно! Галина Петровна, вы с супругом?

Дальнейшее было несложно просчитать.

Либо художник мешает беседе бизнесменов. Либо сводит с ума Галину Петровну, и она тоже за то спасибо не скажет. В любом случае - плохо.

– Сударь, скажите пожалуйста, что символизируют ваши произведения?

Как-то так Анна говорила, вроде и негромко, но отойти, отвернуться, проигнорировать ее было совершенно невозможно. Валаам и не смог. Остановился, словно вкопанный.

– Манечка, а вы...

– Анечка, сударь, если вы запамятовали. Так что выражает данное ваше творчество?
– рука Анны плавно указала на ближайшую картину. С фалломорфированным лесом.

– Эээээ... это протест!
– сообразил художник. Как-то слова склеивались под дружелюбным взглядом карих глаз, и совершенно не хотели вылезать из сведенного судорогой горла.

– Протест?

– В наше время женщины стали мужеподобными! И мужчины обязаны объединяться, чтобы защищать себя! Объединяться всегда, везде, подчеркивать свою мужественность...
– художник указал на гульфик торжественным жестом.
– Более того, необходимо создавать истинно мужские братства, которые будут всячески искоренять мужественность в женщинах! Женщина обязана знать свое место, и оно в кухне и рядом с детьми! Но сейчас такое засилье хищных пираний, что страшно выходить из дома...

– Да, вы очень рискуете. Сколько времени надо стае пираний, чтобы обглодать корову до скелета? Пара минут? Вы, определенно, меньше размером, - посочувствовала Анна.

Художник как-то приуныл. И тут же снова просиял.

Еще бы! Будь они на Амазонке! А какие пираньи в средней полосе России? Неубедительно!

– Вот! Поэтому мое творчество - это протест! Это выражение моего сознания! Это крик и эпатаж...

– А я думала, вы просто рисовать не умеете?

Високосный поперхнулся словами и слюнями. И закашлялся так, что Аня предусмотрительно сделала шаг в сторону. Заплюет еще... фу!

– Вы...

– Почему вы удивляетесь, сударь? Такое творчество я каждый день вижу на заборах. Правда, там оно еще и с надписями... кстати, иногда очень выразительно и красиво получается. Ничуть не хуже, чем у вас.

– Я... да я назван самым ярким представителем контркультуры двадцать первого века!

Анна едва не расхохоталась.

– Контркультура? Контр - против... а что у нас против культуры?

– Бескультурье, - подсказала Галина Петровна, которая откровенно наслаждалась. Надоел этот Валаам, хуже, чем библейская ослица. Тоже, кстати, Валаамова.

– Бескультурье, дикость, разруха, неприличие, невоспитанность... воистину, есть чем гордиться. Тем, что вы гордо причислили себя к хамам.

Так просто Валаама было не сразить.

– Когда подобные вам самки захватывают власть, мужчины должны стать хамами! Иначе им не выжить!

– Я могу понять ваши взгляды. Но хочу заметить, что вот этот элемент вашего творчества обычно на ребенке меняют хищные и наглые самки, - палец Анны указывал на памперс.
– И кстати, вытаскивают их на помойку, а не на выставку.