– Да ладно! У них тогда вся Олимпия была меньше нашей Володарки. Ну, вы тогда мне вместе с Пифагором ответьте, почему же все красавицы – стервы.

– Во-первых, ты в терминологии разберись. Правильные черты лица – это ещё не красота, – и продекламировал, стараясь, видимо, ещё раз вызвать, закрепить в памяти образ музейщицы, – «она не была прекрасна, как статуя или картина; она была прекрасна, как луг, овеваемый ветром…»

– Но ведь – коррелирует?

– Уел, уел! Конечно, коррелирует, но тут столько вторичных эффектов, шумов, что чистый эксперимент практически невозможен, когда б можно было провести чистый, убедился бы, что красивое лицо прямо означает развитую душу. Под идеалом это и понимается.

– Под одеялом это понимается.

– Ну, тут тебе видней. А во-вторых, твой эксперимент некорректен в принципе.

– Почему это?

– У тебя, Мендель, выборка хромает. Наловил бескрылых мух и вывел закон: все мухи бескрылы.

– То есть?

– Да не общался бы ты со стервами.

– Стервы слаще.

– Если идеалы с одеялами путать, конечно.

– Смотри, какая частица плывёт! Звезда… вот бы на меня упала!

– Ты альбедо (величина, характеризующая отражательную способность тела по отношению к падающим на неё частицам) с либидо-то не путай.

– Да ты посмотри, буквоед, какая амплитуда! – электрик Африка в ядерных терминах был не силён

– Ты бы с ней когезию (сцепление частей тела друг с другом устроил!

– Не скажу за когезию, но анод зашевелился.

– Ан уд? Ты ничего не перепутал?

– Уд, уд. У этаких длиннющих, Сеня, м-м-м.

– Апертурка? (диаметр отверстия, определяющего ширину светового пучка в оптической системе) Да, апостильбная (внесистемная единица яркости) звёздочка.

– В постель бы да… не в палатку же.

– Ты, как только женщину видишь, у тебя в мозгу сингулярность наступает.

– Всё вы, умные, умничаете! Что такое сингулярность?

– Это…

– Помолчи, лучше тебя знаю: это такой длинноногий шарм в короткой юбочке, каблуки-шпильки, востренькие, глаза такие голубые, что аж синие, и обязательно в окулярах, очках, то есть. И ты с ней регулярно. Син-гу-лярность.

– А почему в очках?

– Так сингулярность же…

– Вся физика из баб! У тебя, что – каждый термин в юбке?

– Скорее – без.

– Ну, например… аберрация (искажение изображения, создаваемое оптической системой).

– Это стерва ещё та, с ней ухо держи остро.

– Почему ухо?

– Ну, в смысле, глаз да глаз. Крашеная блондинка, даже не крашеная, а выбеленная, под седину, ни слова правды, а когда кончает, всегда цинично матерится, стерва, одним словом.

– Ладно, а что ты скажешь… – Семён выуживал из своего физического багажа словечко позаковыристей, – про… про брахистохрону? (Кривая, соединяющая две точки поля кратчайшим путём).

– О-у! – Африка закатил глаза, – мулатка из индийского публичного дома, по сути набожная, но при этом любит яростную групповуху с двумя приезжими мачо. Обязательно предохраняться, а то какую-нибудь спирохету перенесёт.

– Гладко у тебя выходит.

Друзья рассмеялись.

С разрушенной колокольни с шумом сорвалась стая ворон. Звезда, волнующе качая бёдрами, проплыла обратно.

– Мне иногда кажется, – неуверенно проговорил Африка, – что Бог – это женщина.

Семён посмотрел на него с прискорбием.

– Нет, ты мне всё-таки разъясни, как можно с Богом на устах бабу в кустах? Дождался бы, пока станешь импотентом по старости, потом уж и к Богу. Ведь что-нибудь одно: или Бог или грех.

– Не завидуй. Ничего ты в религии не понимаешь, – осмелел против недавнего своего религиозного наставника Африка, – религия – это же связь по определению, сам говорил. То есть всё в линию.

– А я думаю, – продолжал доставать Африку Семён, – что у тебя не связь, а договор: ты молись на меня, а я тебя, если что, прикрою, греши. Скажи честно, Жень, когда зонда своего в грешную плоть запускаешь, надеешься, что Бог отмажет?

– От греха?

– Ну, хотя бы от триппера…

– Не надеюсь – верю, – спокойно ответил Африка и хрустнул сухариком.

– Поехали, казанова!

И Африка поддал газу.

«Ур-ра-а-а!» – Капитан – Виночерпий – бальзам – Лёха – первое явление Орла.

Кто поселился на Курукшетре, тот никогда не узнает печали.

Ригведа