— Рарь, а ты куда? — за Рарекой из «Квантовой» выбежали двое подростков, антропоморфные волки со светлой и тёмной шерстью. — Ты же сама сбежала из Антеи, потому что тебя хотели женить! Почему теперь передумала?

— Жених помер, я слышала, — Рарека грустно усмехнулась. — Вершил дипломатические дела в джунглях Ппльвха, да там и сгинул. Так что я в относительной безопасности и мне повезло, что я не поехала с ним.

— Помер? А тогда… выходи за меня! — черношёрстый волчёнок внезапно опустился на одно колено на грязный асфальт, и под удивлённым взглядом светлого протянул Рареке размокшую сушку вместо кольца. — Ты давно мне нравишься, и нам так повезло, что ты с нами и защищаешь нас! Как ты этого монстра уделала! Раз-два — и лежит с собственной лапой в груди!

— Что за вздор! — воскликнула удивлённая такой наглостью Рарека. — Вы сначала прекратите проституцией зарабатывать, а потом невест ищите! Я-то понятно, для чего вам, нахлебники, а вы мне на что?

— Если не хочешь в женихи, возьми хотя бы приёмными детьми… — другой тоже не терял надежды и пододвинулся ближе к «кумиру», — своих всё равно заводить не будешь. А в Антее как относятся к бескрылым? Мы изучали, конечно, туристические брошюры, но из первой пасти хотелось бы узнать… Чешуйчатых там вроде больше не убивают, не так ли?

— Не знаю, как к бескрылым, я там давно не была, но сирот анты забирают в жрецы. Им приходится вставать до восхода солнца, целый день стоять в капище и петь одни и те же священные оры, а ещё строгие пост и целибат! Вам это не понравится. Прощайте, друзья, не поминайте лихом! — Рарека воспользовалась возможностью летать, чтобы поскорее улизнуть от двух прищепок.

Чуть снизившись, но держась на относительно большой высоте, Рарека полетела над озером. Света в Брамбурге было достаточно, чтобы разглядеть своё отражение, лишь слегка затемнённое, разве что пятна вокруг глаз сливались с русой чёлкой. Рарека залюбовалась собственным стремительным полётом, затем развернулась к берегу и приземлилась на небольшой смотровой площадке, откуда открывался вид на небольшой островок, находящийся посередине озера, целиком занимаемый баннером компании «Био-Логика»: «Меняем всё! Цвет глаз, покров тела и даже сами тела»!

Оглянувшись на баннер, Рарека вздохнула. Вот бы кто-нибудь додумался о возможности быстро и безболезненно поменять мировоззрение… Как было бы легче жить, следуя общим правилам и предрассудкам…

— Пора выбираться из квантовой ямы!.. — она облегчённо улыбнулась встречному ветру. Последний год жизни прошёл бурным, но однообразным… Хотелось бы вернуться домой — и показать родичам, чего она стоит на самом деле!

Как бы ты не относилась к своей родине, по какой бы причине не оставила края, где родилась и выросла, тоска по родным местам всё равно поселится в твоём сердце. Сейчас, уже переправившись через море Вейндал и находясь на границе Антеи и земель Светлых — Триречья — Рарека чувствовала ностальгию особенно остро. Пусть впереди её ждал досмотр приставучих стражей, пусть за каменной грядой, обрамлявшей границу страны, её будут ждать лишь косые взгляды и обидные насмешки, на ум всё равно приходили картины из детства. Воспоминания о полях зелёной травы, высившихся до самых небес деревьях, расписных домиках, гармонично вписывающихся в природный пейзаж, могли помочь преодолеть любое… негативное отношение.

Колокольный звон города Светлых на границе с Антеей гудел над лесами и лугами Триречья. Он пробуждал ностальгию по детству, когда Рарека была ещё слишком юна, чтобы осознать все запреты — детям разрешалось играть во что хочется, их не принуждали общаться свободно только в пределах варны [каста, определяемая по дате рождения, характеру и личным склонностям ребёнка] и не склоняли к политическим или финансовым бракам на благо семьи, в которой страдали все — ради потомства, которому тоже уготовано страдать, слушаться приказов и возвеличивать Антею.

Потом колокольный гул начал раздражать своей монотонностью. Вместо завораживающей и грандиозной мелодии звенела какофония наобум. Присматриваясь к городу внимательнее, Рарека обнаружила, что ворота открыты и мост через ров опущен, всё селение было опустошено, дома стояли в руинах, а детинец [крепость, принадлежащая жителям в целом, а не конкретному владельцу] частично обрушен.

Теперь в сознании драконессы постоянный звон колокола обрёл смысл — он либо пел панихиду по погибшим, либо служил средством сбора уцелевших… А может, стал ловушкой, приманкой для тех, кто рискнёт откликнуться на его зов… Даже с высоты полёта было видно, как вытоптали траву вокруг города, как разорили огороды, кое-где неприкаянно бродили перепуганные домашние животные, сбежавшие из-за поломанных загородей. Город осадили — и сделали это яростно и молниеносно, швыряя крупные камни то ли телекинезом, то ли осадными орудиями. Только почему не празднуют победу напавшие? Где тела проигравших? Что тут происходило, в конце концов?!

Не такой встречи она ждала…

Рарека уменьшила скорость своего полёта, медленно паря над развалинами, всматриваясь в них, в тщетной надежде разглядеть хоть какой-то признак разумной жизни. Но это не значило, что за драконессой не следил чей-нибудь внимательный взгляд, держа заряженное оружие или готовясь поприветствовать нежданную гостью магией-праной.

Решив не заниматься исследованием города, Рарека с силой взмахнула крыльями и устремилась прямо к детинцу, намереваясь приземлиться на крышу, где уж точно негде было спрятаться меткому стрелку. Дыры от снарядов были и там — должно быть, обстрел производили с воздуха. Из-под камней и обломков кое-где выступали сломанные конечности или брызги засохшей на ярком солнце крови, но флаг поселения — золотую морду с розой в зубах на фиолетовом поле — так никто и не снял, город отстоял себя. Рарека видела трупы вблизи и раньше, на гладиаторской арене, но те смерти казались более справедливыми и не удручали настолько…