В школе нам не рассказывали о других ульях, поскольку обычный лояльный гражданин не должен ими интересоваться, а тем, кого назначат в торговлю между ульями, импринтируют всю необходимую информацию. До меня доходили слухи, насколько условия в других ульях лучше или хуже, чем в нашем, но возможно, это лишь плоды буйного воображения людей вроде Уэсли.

Возможно ли, что я выйду из лотереи и узнаю правду о других ульях, будучи продана в один из них? Если это произойдет, у меня больше никогда не будет никаких контактов с родителями.

Секунду я в оцепенении представляла этот ужас, но затем здравый смысл победил. Людей продавали лишь для заполнения постов, жизненно важных для функционирования улья. Впервые полное отсутствие у меня талантов к чему бы то ни было успокаивало. Меня определенно не продадут в чужой улей, поскольку ни один из них меня не захочет.

— Ты так не считаешь, Эмбер? — спросил папа.

— Что? Прости, я задумалась о другом и отвлеклась.

— Я говорил, что считаю присутствие телепатов крайне неприятным, но происшествия вроде твоего с санитаром доказывают: их служба улью жизненно важна. Если твой парамедик думал о причинении вреда людям, его требовалось остановить, прежде чем мысли превратились бы в действия.

— Согласна, — ответила я.

— Теперь давайте забудем о телепатах и насладимся оставшейся едой, — вмешалась мама. — Грегасу нельзя опаздывать в школу.

Брат застонал.

— Школа — это такая потеря времени. Мне двенадцать лет. Я умею читать, считать, могу процитировать все обязанности перед ульем и спеть все песни Долга. Зачем я должен и дальше торчать в школе по три часа в день, пять дней в неделю, если нечему больше учиться? Все остальные необходимые знания мне импринтируют после выхода из лотереи.

Похоже, все разговоры в последние день-два так или иначе возвращались к теме отбора. Люди чаще упоминали о ней, потому что скоро начиналась лотерея 2531, или просто я сама острее реагировала на каждую мимолетную фразу? Я постаралась отвлечься от мысли, каково это — получить импринтинг, и в четыре приема доела свое рагу.

— После Праздника твои школьные уроки сконцентрируются на подготовке к переходу на подростковый уровень, Грегас, — ответил папа. — У тебя появится множество новых тем для изучения. Например, как пользоваться стиральными машинами, а не кидать грязные вещи в корзину и надеяться, что они по волшебству вновь появятся сложенными и чистыми у тебя на полках.

— Как организовать бюджет, чтобы с комфортом жить на подростковое пособие, — прибавила мама.

— На подростковом уровне нет многих блюд и напитков, — мрачно заявила я.

Грегас вновь проворчал что-то неразборчивое.

На десерт мы поели хрустящее шоколадное печенье, сбрызнутое сливками, и Грегас ушел в школу. После этого мы с родителями посмотрели один из развлекательных каналов улья, переключаясь с триллера о том, как отряд обороны улья Англия преследовал шпиона из другого улья, на разговор о работе моих родителей по созданию новых видов фруктов и овощей для отделов гидропоники. При этом, к счастью, лотерея вовсе не упоминалась.

Уходя, я уносила в кармане пару запрещенных хрустящих кексов. Вместо того, чтобы вернуться прямиком на подростковый уровень лифтом, я направилась в торговый район и прошлась до эскалатора в его центре. Огляделась украдкой в поисках безопасников, ни одного не нашла и прыгнула на перила.

Я неловко балансировала, пока движущиеся перила несли меня вниз через торговые районы двадцать восьмого, двадцать девятого и тридцатого уровней. Строго говоря, правила безопасности улья запрещали такое перемещение, но оно считалось безвредным подростковым мятежом, поэтому я рисковала лишь получить мрачноватый взгляд безопасника, который меня заметит.

Я уже достигла тридцать третьего уровня, когда услышала традиционный предупреждающий свист, который знали все подростки: один тихий сигнал, один громкий, один тихий. Это означало, что рядом безопасники. Я огляделась, ища, кто высвистывает предупреждение, и увидела молодого человека, поднимавшегося мне навстречу по эскалатору. Он выглядел так, словно прошел лотерею, по крайней мере, два или три года назад, но широко улыбнулся мне и изобразил указательными пальцами букву «п», сообщая о серьезных проблемах.

Я растерялась, но махнула ему в знак благодарности, спрыгнула вниз и чинно встала на эскалаторе. Добравшись до торгового района на тридцать четвертом уровне, я увидела, о чем предупреждал меня мужчина. Группа из двенадцати безопасников стояла возле ступенек и разглядывала всех проходящих, словно в поисках кого-то конкретного. Я понятия не имела, что происходит, но судя по хмурым выражениям их лиц, не стоило сейчас попадаться, разъезжая на перилах.

Доехав до пятидесятого подросткового уровня, я коридорами вернулась в комнату. Открывая дверь, я наполовину ожидала увидеть дыру в стене, но крышка инспекционного вентиляционного люка стояла на месте. Полотенце, висевшее над ней, очевидно, сняли, а потом вернули обратно. Я подошла и закрепила его так, чтобы хорошо закрыть решетку.