Обняв одной рукой жену, он не спеша потягивал кофе.

– Не посмотреть ли нам телевизор, Джимми? Шоу Вэнса Патрика?

– О'кей. Мы как раз посмотрим первую половину. А потом, пожалуй, пойдем спать.

Она поцеловала его. Он улыбнулся и сжал ее в объятиях. К чертовой бабушке Эдди Тейлора. К чертовой бабушке Бюро. С его женой во всяком случае ничего не случится.

Без пяти час Катарина была уже внизу, в вестибюле гостиницы. Приготовилась она очень тщательно: нарядилась в легкое бледно-желтое платье и надела на палец маленькую, ненавистную ей печатку. Повесила на плечо большую сумку. В ней были спрятаны подслушивающие и записывающие устройства, которыми ее снабдил Карпентер в Нью-Йорке. Они с герцогом договорились, что она будет в библиотеке одна и сможет просмотреть семейные анналы. Герцог сказал, что библиотека – его любимая комната. Значит, это самое подходящее место для установки записывающего устройства, и времени для этого у нее будет достаточно.

Алессандро заехал за ней в час дня на роскошном, каких-то немыслимых очертаний «феррари», на дверях которого красовался неизменный фамильный герб. Одет он был с некоторой небрежностью: в канареечный свитер с шелковым шарфом. Он поцеловал ей руку, сказал, что она восхитительно выглядит. Пообедали они в ресторане «Лоджия» на Пьяцца-ле-Микеланджело, высоко на флорентийских холмах; здесь-то и стоит, взирая вниз на город, знаменитая статуя Давида, творение великого мастера.

Если бы потребовалось описать Алессандро ди Маласпига одним-единственным словом, это было бы «магнетизм». Катарина еще не встречала человека, который так щедро был бы наделен этим качеством. То, что он один из сильных мира сего, герцог, человек обаятельный и богатый, еще не могло объяснить всей силы его притяжения. Он производил неотразимое впечатление при любых обстоятельствах. Когда они вошли в ресторан, все как по команде повернулись в их сторону, несколько посетителей улыбнулись и помахали рукой. Он никому не представил ее, крепко, с обычной своей властностью взял ее под руку и пошел прямо к их столику, предшествуемый самим метрдотелем.

– Я уже заказал обед, – сказал он. – Это будет нечто особенное. С хорошим вином. – Он взглянул на нее и улыбнулся. – Сегодня у нас праздник.

Только очень смелая или очень глупая женщина рискнет завести с ним роман, отчужденно подумала она. Можно восхищаться ужасающей красотой тигра, но обнять его никому не придет в голову.

– О чем вы думаете?

– О вас, – ответила Катарина. – Я представляла вас совершенно не таким.

– Каким же? Этаким изнеженным, пресыщенным вырожденцем из фильма Феллини? Извините, если разочаровал вас.

– Как вы могли меня разочаровать?.. Вы не нуждаетесь в моих комплиментах. Но признаюсь, я не ожидала от вас такого дружеского расположения. Я ведь всего-навсего ваша дальняя родственница, очень дальняя. И как таковая могла надеяться лишь на то, что вы покажете мне Виллу.

– Скажу откровенно: большинству посетителей и в самом деле пришлось бы довольствоваться этим. Но ведь и вы тоже не нуждаетесь в комплиментах. На нашем фамильном дереве вырос прекрасный цветок. – Он громко рассмеялся. – У вас необыкновенно выразительное лицо – не хмурьтесь, пожалуйста, я пошутил. А вы знаете, итальянки никогда не делают гримас – боятся, как бы не образовались морщинки. Но я не люблю застывших лиц. И я люблю людей, знающих, что они чувствуют.

– Ничего не могу с собой поделать. Не потому ли ваша мать так хорошо сохранилась? Я никогда не видела такого молодого лица в ее возрасте.

– Ей восемьдесят два. Конечно, тело выдает ее годы. Но она все еще красива. Однажды маленьким мальчиком я видел, как она собирается на прием. Это было еще до войны, и она надела брильянты Маласпига. Она была похожа на небесное видение. Война отняла у нас брильянты и почти все, что мы имели. Мой отец, видите ли, сотрудничал с фашистами, и на некоторое время мы оказались изгоями. И все беднели и беднели. Не помогла даже женитьба на Франческе, ибо денег у нее оказалось недостаточно, чтобы компенсировать наши потери.

Он закурил одну из своих сигарет с монограммой. Солнце озаряло зеленые холмы, серебрило крыши Флоренции. Окна ресторана были притенены листьями плюща; здесь, на этой высоте, веял прохладный ветерок.

– Поэтому вы и женились на ней – ради денег? – спросила Катарина, которой его откровенность придала смелости. Прежде чем ответить, он метнул на нее быстрый взгляд.

– Вы в самом деле прямодушный человек, – сказал он, внезапно улыбаясь. – И мне это нравится. Да, конечно, я не мог не учитывать ее приданое. У нее было все, что требуется от хорошей жены. За исключением одного важного обстоятельства, которого в то время мы, к сожалению, не знали. У нее не может быть детей. С одной только этой точки зрения женитьба была катастрофически неудачной. Конечно же, это не ее вина, но сознание, что у нее не может быть детей, терзает ее. Я говорил ей, чтобы она не чувствовала себя виноватой. На все воля Божья.

– Но ведь она знает, как вы хотите продолжить свой род, и, должно быть, очень мучается. Извините.

– У вас доброе сердце, – сказал он. – Вы сострадаете женщине, которую видели всего один раз. И я думаю, что она вряд ли сказала вам хоть слово, кроме «хэлло». У нее на удивление спокойный характер. Она одна из тех женщин, что к старости обращаются к религии, надеясь найти в ней утешение после всех перенесенных разочарований. Но сейчас она так ожесточена, что даже не ходит на мессу. И все же, когда мы в Замке, я настаиваю, чтобы она непременно ее посещала. Этого от нее ожидают.

– Если вы так бедны, – сказала Катарина, – не понимаю, как вы можете содержать Виллу и Замок, – боюсь, что я вновь проявляю прямодушие, но ведь, согласитесь, ваш образ жизни требует много денег.

– А я и не говорил, что беден сейчас. Я говорил, что мы сильно обеднели после войны. Но на деньги жены я смог открыть свое дело. И весьма преуспел.

– Какое дело?

– Торговлю антиквариатом. Мебелью, фарфором, скульптурами, произведениями искусства. Я веду очень прибыльную экспортную торговлю, у меня много магазинов в разных столицах: в Париже, Нью-Йорке, Западном Берлине, Стокгольме. Этот, самый последний, мы открыли всего год назад. Не так-то просто заинтересовать шведов искусством юга. У них естественная тяга ко всему мрачному. Их мебель похожа на их женщин. Прекрасные, но строго функциональные линии. А теперь я отвезу вас домой и оставлю наедине с нашими семейными анналами. На три часа у меня назначено деловое свидание.