Словно она ворвалась в храм с ноги и потопталась по святыне. Наверняка такие неординарные родители, а от них обоих шли невероятные эманации силы, сделали всё, чтобы помочь своей дочери.

— Ничего, — Бен похлопал её по плечу. – Твои помыслы чисты, но так вышло, что мы не можем ничего изменить. Лишь научить жить с этим и не зацикливаться на таких мелочах.

— Мелочах? – изумилась Мария. – Но она же инвалид! Я не просто врач, я много чего могу…

— Всё относительно, — лукаво улыбнулся Бен. – Кто-то и со здоровыми ногами еле ходит, а кто-то большую часть жизни в кресле, зато летает меж звёзд и учит остальных, как это делать.

Уловив намёк на Стивена Хокинга – всемирно известного учёного, общавшегося с миром сначала посредством движения пальца, а после и вовсе – мышцы щеки, но при этом надиктовавшего ряд интереснейших монографий, она задумалась.

— Если хочешь, можешь прочесть её медицинскую карточку, — предложила Джессика видя, что гостью не оставляет беспокойство, более того, распирает искреннее желание помочь. – Если Виола разрешит – осмотришь. Но не настаивай, прошу. Всему своё время и всему свой урок.

Маша вгляделась в тёмные, почти чёрные глаза женщины. Зрачки не расширены, белки не красные. Значит, она не употребляет марихуану, столь распространённую на острове. Ну, или делает это весьма редко.

— Расслабься, — Бен приглашающим жестом махнул в сторону своего скромного жилища. – Ты – боец по натуре, тебе сложно понять наше смирение, но для того ты и здесь. Обрести спокойствие, расширить сознание, понять то, мимо чего ты каждый день проходишь и не замечаешь.

И так тепло Маше стало от этих слов. Будто её приняли в большую семью, где она действительно сможет расслабиться. От этого ощущения помочь малышке захотелось ещё больше.

Виола оказалась на редкость талантливым ребёнком. Она не только прекрасно рисовала, причём как красками, так и углём, оттачивая разные виды техники, но и пела. Пела так, что все птицы вокруг замолкали, прислушиваясь к тонкому, но такому сильному голосу. Маша знала, что у негроидной расы процент хорошо поющих очень высок, любила творчество почивших Уитни Хьюстон и Рэя Чарльза, но вблизи никогда не слышала. Вот так, вживую, когда звуковые вибрации прошивают всё тело, вызывая бешенство мурашек, заставляя волоски вздыбиться и колыхаться от экстаза. Сердце трепетало в груди, как колибри, на которых она успела уже насмотреться во всех ракурсах и даже покормить из бутылочки сахарной водой. Её накрывало звуковой волной, захлёстывало, погружало в пучину безбрежного океана вольных нот, которые играли с ней в свою весёлую игру. То поднимали до немыслимых высот вместе с тонким звуком, пронзающим небеса, то опускали вниз к будоражащим низким обертонам, бросали туда-сюда в джазовых модуляциях, пока гостья окончательно не потерялась в этом невообразимом вихре музыкального волшебства.

Виола пела церковные песни, адаптированные творческой расой под себя. С гуляниями по нотам, джазовой импровизацией и безумным вдохновением небес. Маша бы так никогда не смогла, даже если бы сильно постаралась. Видимо, это заложено в горячей южной крови и генах. Зато она разбиралась во всяческих болезнях! Тщательно изучив данные по травме Виолы, а также сам травму, Маша еле сдержалась, чтобы не выругаться. Это что же там произошло, что суставы так вывернуло, а кости раздробило? Про кожный покров и прочие мягкие ткани вообще язык не поворачивался что-либо сказать, хотелось только тихо плакать, в закутке, чтобы никто не видел, в первую очередь юная пациентка. Будто КАМАЗ по ней проехался, не меньше. Но как тогда девочка выжила? Да, похоже, все действительно сделали всё, что смогли и даже больше! Проще было бы оторвать всё, что ниже копчика и вырастить заново. К сожалению, сие было из области фантастики, несмотря на магию, которой обладала Маша. Поэтому ничего не оставалось, как учиться у на редкость мужественной девочки радоваться каждой минуте бытия, таким мелочам, как колибри, залетевшей дом к букету душистых цветов, что стоял на круглом столе, застеленной кружевной скатертью. Гонкам на тележках, в которых перевозили всё, начиная с дров, заканчивая фруктами. Да-да, Виола не утратила любви к экстриму, особенно имея теперь собственную коляску.

— Сегодня начнём погружение в себя, — выдал Маше Бен через пару дней пребывания на острове.

Она к тому времени успела окончательно убедиться в собственной бесполезности в плане помощи Виоле. Скорее та учила её смирению, особому взгляду на жизнь и её возможностям.

— Хорошо, — Маша приобняла себя за плечи, ведь, несмотря на тепло и доверие, поселившееся в ней по отношению к этим людям, она побаивалась глубоко заныривать в глубины собственного подсознания.

Мало ли, что там может вскрыться!

— Выбрось всё из головы, — мягко посоветовал гуру. – Порой мы сами не знаем, сколько хорошего есть в нас на самом деле. Как и плохого, — добавил он с усмешкой.

Проводив новую подопечную на берег моря, он усадил её на песок, протянул пирожное с секретным ингредиентом (конопляным маслом, изготовленным по особому рецепту[3]), сам при этом употреблять его не стал. В этой ситуации он должен был держать строгий контроль над собственным разумом.

— М-м, — Маша с опаской надкусила пирожное, но, почувствовав необычный и очень приятный вкус, принялась поглощать его куда смелее.

— Теперь выпей воды, — Бен подал ей бутылку с родниковой водой, забрал после того, как она сделала несколько глотков, и поставил её на песок. – А теперь закрой глаза, прислушайся к шуму прибоя, расслабься, ведь все твои тревоги позади, а впереди только самое лучшее.

Маша последовала совету гуру, глубоко вдохнула, расслабилась и почувствовала, как голова сначала немного закружилась, а потом мысли приобрели удивительную чёткость. При этом центр фокуса сместился: то, что казалось важным, ушло за край сознания, словно ненужная шелуха. Неустроенная личная жизнь? Неурядицы на работе? Несправедливость по отношению к сильным магам, не желающим пахать на Контору в ущерб своим личным интересам и жизни в целом? Долой!