В «Дырявой Калоше» было непривычно тихо. Атмосфера, прямо скажем, не самая приятная, и даже выпивка не могла её исправить.

— Чьи дети там были? — спросил Том, сидя за своим столиком.

Том не большой любитель поговорить, но в беседе именно он, спрашивая что-то или делая меткое замечание, направлял разговор в нужное русло.

Трое хмурых мужчин подняли руки. Один из них, работник местной лесопилки, в сердцах ударил по столу кулаком так, что зазвенели бутылки на барной стойке.

— И ещё Гурни, — сказал он.

Гурни поднять руку не мог: он растекался щекой по столешнице, ладони его лежали как будто прибитые к столу гвоздями.

— Моя маленькая говорила, что они хлопали крыльями и пронзительно ругались, прям как люди, — продолжил мужчина.

— Что будем делать? — спросил кто-то.

— Лично я возьму ружьецо, заряжу дробью и немного постреляю по птахам. Думаю, шериф Бэй не будет против.

— Вы хорошо опросили детей? — спросил Томас. — Может, они заметили в поведении птиц что-нибудь странное? Я имею ввиду, может, птах что-то напугало?

Все покачали головами, бессильно сжимая кулаки.

— Перестрелять, — вынес свой вердикт лесоруб. Ему никто не стал возражать.

Том впал в глубокую задумчивость. Это какой-то знак, который пока что невозможно разгадать. Том в растерянности — он всю жизнь привык жить по знакам, но никогда они ничем особенным не выделялись. Просто мелочь в потоке жизни, на которую кто-то другой вряд ли обратил бы внимание… но настолько явно и настолько навязчиво… «А может, — смекнул вдруг Том — Это знак вовсе не мне? А кому-то не такому внимательному, из тех, что обращает внимание на сверхъестественное и иррациональное, а всё остальное считает всего лишь прихотью судьбы. Ну конечно. Он, Том, видит эти знаки всего лишь по долгу службы — так как он привык доверять свою жизнь Господу»…

Решив так, Том немного успокоился. Завтра утром нужно обязательно помолиться за этого незнакомца. Помолиться, чтобы он непременно нащупал свой путь…

* * *

Том жил один. Единственный близкий Человек живёт на Небесах, единственное близкое существо, как ни смешно это звучит, там же. Он забрал женщину всей жизни — что же, она действительно женщина многих талантов. Может, таланты эти Ему нужнее…

Этой ночью Том заснул как младенец. И как младенец проснулся — внезапно, не совсем понимая, где находится. Странный шум поднял его с постели, заставил не одеваясь, босиком проследовать к входной двери и выглянуть наружу.

Шум не был похож на шум ветра в ветвях, на рёв автомобильного мотора. Слишком уж неритмичный.

Том вышел наружу. По тропинке через запущенный сад пошел к калитке, посмотреть, нет ли чего необычного за ней. На полдороге остановился, посмотрел наверх, в странно-подвижное небо. Такое чёрное… Нет, не может быть, чтобы всё небо, точно драпировками театральную сцену, загородили крылья. Это всего лишь ночь, а такая тёмная потому, что луна в другом полушарии.

В следующий миг он получил удар в череп.

— Ох…

Что это? Почему трава щекочет ноздри? Должно быть, у него сотрясение. Но нет, пахнет мокрой землёй и на языке внятный ореховый привкус… Том где-то читал, что при сотрясении запахи уловить не так-то просто. Или это при раке мозга?

Казалось, будто к вискам прикручены две ручки, и Том поднимает себя, схватившись за них руками. Как же вокруг темно… нужно добраться до крыльца, под колпак света, и… Кто-то задел его голову, с шумом рухнул в кусты бузины. Только теперь Том увидел: крылья. Они везде вокруг. Это не ветер и не летучие мыши. Это птицы. Воздух метался от одного крыла к другому, будто загнанный в ловушку зверь.

Том обрёл способность думать. Вороны не видят в темноте, наверное, поэтому так неуверенно себя ведут. Скорее всего вороны — потому что светлую окраску чаек Том сразу бы разглядел.

Где-то разбилось стекло, и птицы закричали. Меньше всего это было похоже на крики птиц. Можно было подумать, что отчаянно, навзрыд плачет младенец. Далеко слева, возле ярких фонарей, как будто бы парят хлопья сажи — это тоже птицы.

На каких-то древних, глубинных инстинктах, пробудившихся в нём, Том сделал вывод — к источникам света лучше не приближаться. Лучше укрываться в тени и ползком-ползком, как кошка… в ночи он видит едва ли лучше ворон, и им, таким разным, лучше не встречаться.

Что их сюда привело? Может, где-то не хватает пищи, и вся популяция этого вида решила склевать клубничку со сдобного, ещё горячего и такого ароматного пирога южных штатов? Что ж, добро пожаловать, гости дорогие. На урожаи мы здесь не жалуемся.

Ранило: к затылку и длинным волосам, казалось, лип сам воздух. Том пополз, держась к земле как можно ближе. Про язык он совершенно позабыл, а тот трепался о нёбо без продыху, облекая словами весь этот взявшийся из ниоткуда стресс.

Хорошо хоть, птицы не слышали его голоса. Может, не смогли распознать, откуда он доносится, а может, не рискнули прерывать молитвы.